Попутно замечаю, как загибаются тонкие пальцы, отсчитывая перечень аллергенов. Вслушиваюсь в уверенный голос, мысленно перепроверяю каждое слово.

Молодец, ничего не забыла. И не оставила сомнений в том, что здесь она в качестве кондитера. Причем профессионала. Признаться, мне нравятся люди, которые выполняют свою работу безукоризненно и на совесть. С полной самоотдачей. Я и сам такой – педант во всем.

– Хорошо, – перебиваю, чуть ослабляя хватку на локте. – Красители в фигурках? – выгибаю бровь.

– Натуральные! Морковный мусс, свекольный сок и…

Киваю и со спокойной душой отпускаю ее. Отбой. Можно перевести дух. И не дергаться хотя бы до конца вечера.

Вместе мы неторопливо и молча возвращаемся к торту, вокруг которого водят хоровод дети. Маша и Ксюша, завидев нас, радостно машут ручками. Боковым зрением ловлю момент, когда рыжая подмигивает им в ответ. Но стоит мне повернуться, как она вмиг возвращает себе маску невозмутимости.

– А это что? – хмурюсь, заметив отпечатки маленьких пальчиков на боковушке нижнего яруса торта.

– Ой, не заметила. Только кексы успела поправить. Извините, – спохватывается и лихорадочно потирает ладони. – Госприемка, – шутит, пытаясь справиться с волнением. – Крошки-хозяйки решили заранее попробовать то, что я приготовила.

Несмотря на внешний панцирь, она не может скрыть нежности в тоне. Не вижу смысла, зачем ей играть, и поэтому… Вообще ни хрена не понимаю.

– И как? – хмыкаю, поддерживая ненужную беседу. – Они оценили? – тепло улыбаюсь дочкам.

– Надеюсь, что да. По крайней мере, их не стошнило. А может, сдерживались, чтобы меня не обижать, – тихо хихикает кондитер, привлекая к себе мое внимание.

– Спасибо, – скользнув по показавшимся ямочками на ее щеках, нервно откашливаюсь. – На этот раз вы представитесь или опять гордо уйдете, хлопнув дверью?

Замирает, удивленно округляя глаза.

– Вспомнили все-таки? – недоверчиво сводит тонкие светло-коричневые брови. Как у моих малышек. Видимо, рыжие все похожи.

– Фотографическая память. Так как вас зовут?

– Вера, – бросает коротко.

– Благодарю, Вера. Можете быть свободны, – не придумываю ничего лучше, как попрощаться. Хочется скорее избавиться от нее, хотя сегодня она не ведет себя навязчиво. И не сует папку со своим делом мне в нос. Но… пусть все равно будет на расстоянии.

Однако дочки со мной не согласны. Стоит Вере отойти от меня, как они подскакивают к ней и тянут к торту. Порываюсь последовать за ними и проконтролировать каждое действие кондитера, однако… Останавливаюсь.

Не мешаю им. Устроившись в кресле, со стороны наблюдаю, как дети разделываются с десертом, балуются, пачкают темную юбку Веры контрастно светлыми кремовыми пятнами. А она, вместо того чтобы огорчиться, просто смеется. Кондитер оказывается живее и веселее аниматоров. Немудрено, что мои дочки не отлипают от нее. Разыгравшись, заставляют помочь им в каком-то конкурсе, а она покорно соглашается.

Моим бандиткам вообще невозможно отказать.

Хотя Даша с легкостью это сделала четыре года назад.

От воспоминания о бывшей холодок проходится по спине. Причем такой ощутимый, будто кто-то сверлит меня взглядом.

Оборачиваюсь, оперевшись локтем о спинку кресла, – и каменею в неудобной позе. Изучаю знакомый силуэт, застывший на пороге моего дома.

– Вот же тварь, – проговариваю одними губами и поднимаюсь, пряча руки в карманах брюк. Прикрываю собой зону, где резвятся дочки.

Только через мой труп.

Даша считывает послание, адресованное лишь ей. Бледнеет, но не отступает.

Услужливый администратор забирает у нее пальто, сумку и какую-то коробку. Любезно приглашает в зал. А я борюсь с диким желанием оторвать этой дуре руку, которой она указывает на МОИХ детей. Даша делает шаг в обозначенном направлении. Еще один. Неуверенный. Тормозит, покосившись на меня. И опять вмешивается администратор, подзывая Машу и Ксюшу.

Видимо, стерва посмела представиться матерью именинниц. А охране что наболтала, раз ее пропустили? Уволю всех к чертям!

В груди до последнего теплится надежда, что она – плод моего больного воображения. Иначе прольется кровь…

– Привет, – произносит Даша одними губами. Кокетливо взмахивает ресницами, пытается мило улыбнуться, теребит пуговицы блузки. Играет саму невинность. Как в наше первое знакомство. Но, споткнувшись о мой гневный, испепеляющий взгляд, поворачивается к детям. Возвращается к первоначальной тактике – пробивать себе себе путь в нашу семью через них.

Нервно шагаю к незваной гостье, намереваясь перехватить ее и выкинуть из дома. Боковым зрением вижу, как к ней с опаской, неторопливо приближаются дочки, ведомые администратором. Малышки усложняют мою задачу, потому что при них я ограничен в словах и действиях. Впрочем, они же меня и оберегают. От убийства.

– Солнышки, возвращайтесь к торту, – прошу негромко. И сам не узнаю свой голос. Жесткий, ледяной, пропитанный сталью.

Маша и Ксюша удивленно вскидывают головки, глядя на меня, хмурятся. Но с места не двигаются. Любопытные.

– Гости, – указывают пальчиками на Дашу. И смотрят так укоризненно, будто я напрочь позабыл все правила приличия.

– С Днем рождения, доченьки, – щебечет стерва, присаживаясь и протягивая руки. – Я не просто гостья. Я ваша мама.

Балансирует на корточках в облегающей юбке. И ждет, пока девочки сами к ней подойдут. Толком и вести себя с детьми не умеет, зато как гордо представляется.

Мама.

Лихорадочно сжимаю кулаки, стараясь не сорваться. Нависаю над бывшей, которая извивается, как змея, не зная, с какой стороны подлезть к моим дочкам и отравить их ядом. Торопится завладеть их вниманием. Завоевать маленькие чистые сердца. Понимает, что у нее времени в обрез. И единственная попытка.

Я же контролирую каждое ее действие. Вслушиваюсь в слова. И заранее прикидываю, как потом все объяснить крошкам. Мягко и без травм. Но они и в этот раз спасают меня.

– Спасибо, тетя, – из вежливости лепечет Ксюша, но ручку не дает. А Маша смело и хлестко добавляет: – У нас длугая мама.

Обе пожимают плечиками и сочувственно улыбаются Даше, мол: «Опоздала, тетя». Помахав ей ладошками, пальчиками манят меня, чтобы наклонился.

– Папуль, мы тебе толтик оставили, – заговорщически шепчет Маша.

– И голову феи, – стреляя искристыми глазками, с воодушевлением лепечет Ксюня.

– Какая прелесть, – на секунду забыв о бывшей, позволяю себе улыбнуться. – Бегите, – подмигиваю им.

Быстро клюнув меня в обе щеки, они разворачиваются и ныряют в толпу. Лавируя между другими детьми и уклоняясь от сказочных персонажей, стремительно достигают своей цели… И едва не сбивают с ног Веру. Рассмеявшись, она ловит их, заключает в объятия. Терпеливо и внимательно выслушивает детскую болтовню, на доли секунды скользит взглядом в нашу сторону – и сразу возвращается к девочкам. Отпускает их к аниматорам, которые продолжают развлекательная программа.

– Мне казалось, ты один, – напоминает о себе Даша. – Чужая женщина не заменит им родную мать, – цедит, поднимаясь на ноги.

Опускаю руку на ее плечо, чувствуя брезгливость от прикосновения, сжимаю зло – и толкаю к выходу. Борюсь с острым желанием схватить ее за шкирку и грубо вышвырнуть на улицу, как приблудную собаку. В ближайшие кусты. Где ей самое место.

– Подожди… Куда же… – упирается и визжит, как свинья перед забоем, но я не замедляю шага. Жалкие потуги Даши перекрывает музыка из гостиной. Там вовсю идет веселье, а тащу ее прочь от толпы, пока она врезается каблуками в паркет, со скрипом проезжает по нему. – Там… Стой… Сумочку отдай, – переходит на ультразвук, когда я встряхиваю ее. Споткнувшись, теряет равновесие и безвольно повисает в моих руках.

Закатываю глаза и, с трудом преодолев отвращение, ставлю ее на ноги, фиксирую – и с облегчением убираю ладони. Дико хочется вымыть руки. После Славина и, возможно, других мужиков, которые ее лапали, после всей лжи, что она из себя выплескивала, после предательства. Я будто испачкался.