– Наконец-то, мне удалось принять твоё приглашение и посмотреть, как ты танцуешь, – она поцеловала меня в щеку.

– Надеюсь, я вас не разочаровала, – кротко улыбнулась ей.

– Наоборот, я в восторге от увиденного.

Мы стояли все вместе и обсуждали события этого дня – долгого и тяжелого. Но я смотрела вокруг себя и наполнялась силами только от осознания того, что меня окружают прекрасные люди. Люди, которые любят меня, верят в меня и которые готовы прилететь в другую страну, чтобы поддержать. Я смотрела на Ираклия и не понимала, почему этот парень выбрал меня. Чувствовала себя важной, наполненной и счастливой.

Следующий день я пролежала в гостиничном номере, восстанавливаясь после насыщенного дня. А в последующие, Тина устроила всей команде настоящие каникулы. Мы гуляли с утра до ночи, ездили в другие города, ходили в музеи, рестораны, бродили по улочкам городов. Бабушка была рядом и находилась под яркими впечатлениями, как и все. Кроме меня.

Я не помню страну, не помню достопримечательностей и историй. Все, что отпечатывалось у меня на душе – это мы с Ираклием. Как отбивались от толпы, чтобы побыть наедине несколько минут. Как сбегали по ночам на площадь, гуляли, обнимались, много целовались, а после подолгу сидели на замковой площади и разговаривали обо всём на свете.

Ираклий рассказывал свои истории, связанные с Германией. И я помню каждую. Помню все слова, что он говорил – о чём клялся, что обещал. Помню всё, но не страну. Германия не оставила никаких впечатлений. Она стала олицетворением Ираклия и нашей любви. За эти годы я посетила много стран, но эту всегда объезжала стороной. Знала, что Ираклий будет везде. В каждом переулке, здании, в прохожих. Всё мне будет кричать о нём.

Вернувшись обратно в Россию, в наш маленький южный городок, мы приняли с Ираклием решение больше не скрывать наши отношения.

Бабушке сообщили первой, и она была счастлива. Она любила нашу пару. Никогда не могла скрыть своей радости, когда видела нас вместе. Первое время я была сдержана перед ней. Старалась казаться холодной и здравомыслящей, но она меня отчитала. Сказала, что с взаимной любовью так не поступают.

«Нельзя контролировать любовь. Она обязана парить свободно в воздухе. Чтобы всё пространство было пропитано ею!» – заключила она.

И вдобавок, она убедила меня вернуться в город к маме. Она была уверена, что та по мне соскучилась и остепенилась. Я не стала её расстраивать и согласилась дать последний шанс нашим взаимоотношениям с мамой.

Каждый год я приезжала после каникул домой с надеждой, что теперь всё будет иначе; что мама соскучилась и опомнилась. Но из года в год меня ждало разочарование – я была всё также безразлична ей. И каждый раз, как в первый, всё внутри меня разбивалось на осколки.

Но в тот год я впервые ничего не ждала и ни на что не надеялась. Я будто вошла в общежитие, а не в дом, где родилась и выросла. Всё было для меня чужим – и стены, и запах, и женщина, живущая в этом доме. Я смотрела на неё и понимала, что не испытываю к ней больше никаких тёплых чувств; только презрение. Больше не воспринимаю её своей мамой. Для меня мои родители умерли. И с этим осознанием мне стало легче жить, ведь я больше не ждала их любви и заботы.

Бабушка ошиблась – маме было безразлично моё возвращение. А на новость о моей победе на чемпионате в Германии она среагировала так, будто я сообщила ей информацию о погоде за окном.

В очередной раз убедившись в правильности своих решений, я перестала пытаться выйти с ней на контакт. Установила дистанцию, и больше не нарушала её.

Через пару дней после моего возвращения, наши общие друзья с Ираклием устроили мне сюрприз. Пригласили в кафе, где встретили меня с тортом и шарами. Они кричали, взрывали хлопушки и хлопали, усыпая меня поздравлениями с победой. Я была приятно удивлена.

К дружбе, как и к любви, я всегда относилась серьезно. Приятельские отношения с девочками в школе никогда не воспринимала чем-то серьёзным. Я всегда боялась довериться кому-то. Поэтому у меня была одна единственная подруга – бабушка и лучший друг – танец. С ними я была настоящей и не боялась, что меня ранят.

Но эти ребята стали важной частью моей жизни. Я была счастлива обрести рядом людей, которые искренне радовались моим успехам, и в дни, когда я нуждалась, всегда приходили на помощь. И всегда с большим удовольствием отвечала им взаимностью.

Когда поздравления от ребят прекратились, ко мне подошёл Ираклий. Его взгляд был многозначным. Я чувствовала, что он что-то задумал. Но пока анализировала, он бесцеремонно запустил руки в мои волосы и поцеловал в губы.

Он решил таким образом сообщить всем о нас. Я опешила от такого поступка. Смутилась. Но чувствовала себя окрылённо.

Кто-то из друзей был в шоке, кто-то давно догадывался, но абсолютно все были искренне рады за нас.

– Я думал, они признаются, когда уже обзаведутся детьми, – пошутил Левон, лучший друг Ираклия, который за последующие годы стал мне не просто другом, а братом.

– Это было так очевидно, – добавила подруга, широко улыбнувшись. – Особенно по Ираклию. Почему ты молчал?

Я во многом могла ошибаться, но в искренности этих людей не сомневалась никогда. Я больше не встречала друзей, подобных им. Их преданность и любовь друг к другу всегда вызывали восторг. Между ними никогда не было интриг и глупых ссор. Они были одним целым. И я испытывала огромную радость быть их частью.

– Не хотели торопить события, – вступилась я, садясь за стол.

– Вы же знаете Илиану, – закатил глаза Ираклий.

– Ты ведь поддержал меня в этом решении, – улыбаясь, ударила его по плечу.

– Типа у меня был выбор, – рассмеялся он вместе с остальными и сел рядом со мной.

Это было непривычное состояние, когда я могла быть открытой и не бояться сказать, посмотреть или сделать что-то, что выдаст нас с Ираклием. В тот вечер мы с ним будто вышли на новый уровень отношений. Я чувствовала прилив ранее неизведанных чувств.

Когда он пригласил меня на медленный танец, аккуратно положил руку на талию и нежно прижал к себе, я не смогла удержаться. Обвила его шею руками, потянулась к уху и прошептала:

– Я люблю тебя.

Такое откровение стало неожиданностью для нас двоих. Он слегла отстранился, посмотрел в глаза и расплылся в улыбке.

– Ничего не говори. И не проси повторить, – смутившись, я уткнулась лицом ему в шею. – Мне страшно испытывать это чувство, – прошептала вновь.

Для меня это признание было как прыжок с обрыва – летишь вниз и не знаешь, когда разобьёшься.

Он прижал меня к себе и, наклонив голову, поцеловал в шею. Ираклий тонко чувствовал меня и не возвращался к этим словам ни в тот вечер, ни в последующие дни.

Только через полгода мне стало легче говорить о своих чувствах. Я взяла за традицию признаваться ему в любви каждый день перед сном. И всегда говорила об этом шёпотом. Эти слова были сокровенны для меня, и я не хотела, чтобы их слышали даже стены комнаты.

***

На протяжении следующих двух лет наши отношения становились крепче. Мы понимали друг друга с полуслова, строили планы на совместное будущее. У нас появились одни мечты на двоих. Были счастливы и безумны в своей любви друг к другу.

Да, мы ссорились и кричали, порой настолько раздражали друг друга, что не хотели общаться. Но мы быстро остывали. Кто-то всегда шёл первым на примирение.

В тот период была популярна социальная сеть ВКонтакте. Я уговорила Ираклия зарегистрироваться там и начать делиться своей музыкой. Он так и поступил.

Его популярность росла, как на дрожжах. У него появились постоянные слушатели, которые ждали новых треков. Ираклия это вдохновляло и подбадривало. Я была счастлива за него. И твёрдо верила, что его ждёт успех.