Быстрый рост численности населения на Западе в территориальной тесноте стимулировал развитие земледелия и скотоводства, что у нас в разрежённой популяции не имело такой интенсивности. Из этой важной разности произошло многое остальное. В растущих поселениях появляется сложная совокупность прав и обязанностей, вынуждающие интенсифицировать всякого рода обменные процессы, законы и структуры, активизировать область собственности, искать лучшее. В густо населённой среде земледельческих поселений разгорается узконаправленный вкус к исследованиям и потребность в них. Период исканий и приобретений ярко проявляется в сознательной форме. Идёт постоянный отбор и эмпирическое улучшение злаков, фруктов, домашних животных. Рано появились элементы письменности.
В итоге создавалось более сплочённое и лучшее снаряжение для завоеваний, которые человечество могло бросить на приступы оборонных позиций, что ещё не были заняты. Отныне оно пришло к полной экспансии. В это же время распространяется через Тихий океан другой человеческий поток, движение которого прослеживается и сейчас, наблюдаемое по дорожке бананов, манго, кокосовых пальм. После этой метаморфозы весь мир практически покрывается поселениями [Шарден, «Феномен человека»]. Мы, видимо, долгую пору находились «в лесу», в слабости антропологического формирования. Сомантика и психика ещё спорили между собой. Психика ещё не доминировала, оставаясь в рамках естественности.
Тогда же ось антропогенеза прошла через Запад. В этой выдающейся зоне роста и всеобщей мощной переплавки, всё, что отныне состоит в натуре, было найдено. И теперь все народы ставят перед собой упование и проблемы в тех же терминах, в которых их сформировал Запад. В Европе наблюдалась взаимопроницаемость психик и их взаимообогащение. Возникли новые биологические комбинации (народов). Их синтез. Человеческая масса скапливалась в благоприятных климатических местах. Северо – Восток Европы (почти вся Росси), известно, к таковым не относится.
Происходит обманка из-за поиска «силы» в виде экстрафеномена в чувственности, хотя дело в «обычной жизни». Остерегаются «смешиваться, растворяться в чём-то вроде «космического сознания», избегать имманентизма и натурализма». Духовным может быть назван неформальный мир. Фунционально Западу присущ «Синкретизм» – собирание самых разных элементов отовсюду до «внешнего» сочетания; чтобы придать им полезное единство, они группируются вокруг неких направляющих идей.
Истоки «Восточного типа». Типологиеские особенности Руси. Русь переродилась в великую восточную державу. Известно, что «церковь больше всего содействовала росту и успехам царской власти, первая за это и поплатилась. Так, например, один или два митрополита были убиты по приказу Грозного. Крепостная неволя сделалась на Руси повсеместной, когда на Западе она уже отмирала. На Руси оно превратилось в чистое рабство. Это рабство диктовалось национальным заданием – созданием империи на скудном экономическом базисе. Только крайним напряжением, страшными жертвами могло существовать это нищее, варварское, бесконечно разрастающееся государство. Народ сам сделал свой выбор между могуществом империи и своей свободой. Поэтому он несёт ответственность за свою судьбу и за своё прошлое. Для народа характерна свобода от всякой ограниченности и односторонности, возвышение над узкими специальными интересами, всецелая вера в положительную действительность внешнего мира и покорное к нему отношение.
Основа капитализма – либеральная демократия неприемлема для России, неправедно наживаемое богатство, осуждалось. «Слабость юридического развития Руси – факт несомненный. Несчастье Руси было в недостаточном развитии государственных начал при отсутствии единства. Удельная Русь была далека от единого государства. И не случайно она стала рабой и данницей татаро-монголов. «В самой московской земле – собирательнице вводятся татарские порядки в управлении, суде, сборе дани. Не извне, а изнутри татарская стихия овладевала душой Руси, проникая в её плоть и кровь. Русь становится сплошной московской однообразной территорией центральной власти, естественная предпосылка для деспотизма.
Выковался московский тип русского человека, создавшего «чудовищную империю» [Буровский]. Поразительно, в ХV11 веке в Московии народ обожал царя, но бунтовал (С. Разин)., ибо тяготила крепостная неволя. Бунт – исток застоявшихся, не поддающихся дисциплине сил и страстей. Идея отсутствия центральности имела физическую сущность. Странничество – характерное русское явление как физическое, так и духовное. Западные люди гораздо более оседлые, более прикреплены к усовершенствованным формам своей цивилизации, дорожат своим настоящим, более обращены к благоустройству земли. В России – рассредоточенно в виде отдельных автономий ментальной энергетики в популяционном пространстве, что делает индивида в этом сгустке внедрённым [Бердяев].
Бердяев отмечает, что русский народ очень одарённый народ, есть в высшей степени поляризованный народ, есть совмещение противоположностей. Народ, вызывающий беспокойство Запада. Есть соответствие между нашей физической и душевной географией. Восточная созерцательность и западная действенность. Формальная строгость европейского быта – простота и доброта человеческих отношений [Федотов]. Русский народ менее семейственный, чем народы Запада, менее прикованный к семье, сравнительно легко с ней разрывающий. Авторитет родителей в основном был слабее. У русских слабо чувство иерархичности, оно присутствует в форме низкопоклонства. Он всегда иначе относится, чем европейские народы, смотрит на власть не как на благо, а как на зло. Зло и грех всякой власти русские чувствуют сильнее, чем западные люди.
Понятие социальной справедливости на Западе означало соблюдение юридической законности в имущественно – потребительских интересах отдельных индивидуумов, а у Руси – единую для всего народа обязанность служения. Но там, где в ответе все, индивидуально никто. Здесь коренится русский соборный коллективизм. На примере Сибири и Америки можно видеть разницу: приобщение аборигенов у одних и уничтожение у других. У русских иное чувство земли, и самая земля иная, чем у Запада, близка мистика земли.
Раздробленная физически на огромном пространстве, но объединяемая царизмом, Россия представляла собой огромную потенциальную силу [Ф. Энгельс]. Всегда было противоположение: «мы – интеллигенция, общество, народ; они – государство, империя, власть». Такого резкого противоположения не знала Западная Европа. В русскую идею входит отрицание смертной казни, у русских не было склонности смотреть на зрелище казни. У них нет иерархических чувств ни в какой области и сфере, которые есть у западных людей и они менее чувствительны по природе своей. Русские менее законники, чем западные люди, им чужда религия закона.
У русских нет надзорного 3-го отделения в собственной голове, в отличие от западника. Там малое жизненное пространство и огрехи сразу видны и за них тут же надо отвечать, у нас просторы физические и моральные огрехи не сразу видны. Расцветают «Авось», «Небось» и «Как нибудь». Тип -1 требует внутренний надзор, Тип – 2 не требует. Русским свойственна всякого рода хаотичность, неопределённость в мышлении, в быту, в делах, в жизни. Имеет место разрастание широты и характера хаотичности в отличие от узких рамок сконцентрированной действительности в Типе – 1. Русский человек способен выносить страдания лучше западного. Умозрение…– на Востоке и действенность – на Западе со своими системами ценностей. Последняя созидает, а потому предпочтительнее. Поэтому формирование твёрдых личных интересов на Западе сильнее, чем на Востоке.
Провозглашённая физиком Пенроузом масштабность мышления, данная человеку, думается, в разобщённом пространстве Типа – 2 требует дополнительных усилий и стимулирования. Воображение здесь заменяет знание. В пределах пространства Типа – 2 сгустки событийности имеют законченную, автономную законченность, которая их разделяет, но не объединяет. Противоречие лишь обнадёживает. Главное бытовое отличие типов состоит в том – может или не может общество охранять своих членов от насилия. К примеру, знаменитого маркиза де Сада во Франции отправили за решётку всего лишь за то, что он обидел на улице бродячую торговку. Наша же Салтычиха запросто запорола до смерти 157 крепостных девок. Мужчины на неё жаловались, но по законам Российской имиперии жалоба на помещика каралась каторжными работами.
