Вера Колочкова
Красная линия
© Колочкова В., текст, 2023
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
* * *
Какими на свете бывают измены?
Измены бывают явными, тайными,
Злыми и подлыми, как гиены,
Крупными, мелкими и случайными.
А если тайно никто не встречается,
Не нарушает ни честь, ни обет,
Ничто не случается, не совершается,
Измена может быть или нет?
Мир и покой средь домашних стен.
И все-таки, если сказать откровенно,
Может быть, как раз вот такая измена –
Самая худшая из измен?
Эдуард Асадов. Худшая из измен
Глава I
Утро получилось просто божественным, иначе и не назовешь. Врывалось майской радостью через промытые давеча оконные стекла, и тонкая вуалевая занавеска колыхалась под ветром, который умудрялся проникать сквозь узкую щель створки. Хотелось распахнуть окно пошире, конечно, да Лера боялась: простыть можно, холодный еще ветер-то. Май только начался. Первая череда праздничных дней протекает неспешно и лениво, хотя и многие домашние дела на эти дни запланированы, но так не хочется ничего делать… А хочется просто сидеть за кухонным столом, глядеть в солнечное окно и попивать крепкий кофеек маленькими глоточками. И улыбаться самой себе. И хмуриться слегка, когда слышатся звонкие ребячьи голоса от детской площадки.
Нет, в самом деле, чего ж детишки так громко кричат? Того и гляди, Ксюшку разбудят… Она вчера поздно улеглась. Якобы реферат по истории писала. Верится с трудом, конечно, да уж ладно… Придется поверить. Не любит дочь, когда ее в чем-то подозревают. Как говорится: из двух зол… Поверить проще, чем вклиниваться родительским спросом в опасный пубертатный эгоцентризм. Как Стас говорит – не переживай, мол, Лера… Все проходит, и это пройдет. Лучше себя вспомни, какой была в свои четырнадцать…
А вот не помнит она, какой была! Не помнит… Но с мамой у нее не было никаких конфликтов, это уж точно. Наоборот, она маму очень жалела. Папа как раз умер, когда ей было четырнадцать, мама одна осталась. Растерянная такая, неприкаянная. Она ведь жила за папиной спиной как за каменной стеной. Папин уход для нее таким горем стал, таким ударом судьбы! Какие с ее дочерней стороны могли быть капризы, какие безудержные всплески по отстаиванию подростковой независимости? Нет, не могла она… Ей тогда казалось, что она за маму в ответе. Все время старалась быть рядом, опекать, брала на себя все бытовые заботы. И сама не заметила, как рано повзрослела, как стала смотреть на жизнь другими глазами, к людям присматриваться, кого подпустить к себе близко, а кого и вовсе не надо…
А вот Стасу она сразу поверила. Только все время разрывалась между мамой и Стасом, на свидания к нему бегала тайком… Господи, да она даже боялась маму с ним познакомить, когда они влюбились друг в друга в свои девятнадцать! Все боялась, что мама ее скороспелую любовь сочтет за предательство. Сказала, когда уже беременной была, когда они со Стасом заявление в загс отнесли. Мама, помнится, за голову схватилась – Лерка, ты что, какой замуж, какой ребенок… Ты и сама еще ребенок, только-только в институт поступила… И что, бросить учебу придется? Или мне с работы увольняться да с ребенком твоим сидеть?!
Едва она тогда маму успокоила. Сказала, что родители Стаса рады за них, что будут помогать с ребенком, и никакой речи о том, чтобы она бросила институт, вообще не ведется.
Господи, как подумаешь… Будто вчера все это было. Их свадьба со Стасом, рождение Ксюшки… Вся жизнь как один день. Солнечный, майский…
Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить! Чего это она вдруг нахваливать свою жизнь принялась? И вообще… Хватит сидеть и бездумно в окно пялиться! Скоро Стас и Ксюшка проснутся, надо завтрак успеть приготовить! Что-то такое вкусненькое… Блинчики с творогом, например.
Поднялась из-за стола, начала проворно суетиться, при этом не производя лишнего шума. И вздрогнула, когда услышала трель мобильника, и поспешила принять звонок, чтобы не верещал так громко!
– Доченька, доброе утро… Я не рано звоню? Вы уже встали?
– Доброе утро, мам! Я встала, да… А Стас и Ксюша спят еще. Я стараюсь их не будить, пусть спят… А чего ты звонишь? Что-то случилось, мам?
– Да ничего не случилось… Просто я по тебе соскучилась, вот и все. Проснулась и подумала – надо хоть доченьке позвонить да увидеть ее… Наверняка ведь скоро умчитесь куда-нибудь, вечно вас всех дома не застанешь. Не любите вы дома сидеть!
– Да, мам, не любим… Чего дома сидеть? Сегодня как раз на дачу к друзьям собирались…
– Ну вот! Я так и знала! Опять я тебя не увижу, стало быть!
– Да что случилось, мам?
– Говорю же, ничего не случилось! Просто поговорить с тобой хотела, вот и все. Всю ночь не спала, думки свои думала…
– Так говори, я тебя слушаю!
– Нет. Не могу. Не телефонный это разговор, доченька. Хотелось бы с глазу на глаз… В одном доме с тобой живем, только в разных подъездах, а у меня такое чувство, будто на разных концах города! И увидеться просто так не можем… Только по телефону и говорим. А что по телефону-то? Будто мы чужие… У меня ведь кроме тебя нет никого, сама понимаешь.
– Так приходи сейчас, мам! Посидим, поговорим, пока мои дрыхнут… Я тебя блинчиками с творогом накормлю!
– Да? А вдруг я Стасика разбужу?
– Не, не беспокойся. Он еще долго спать будет. Он только под утро пришел с дежурства. У них в отделении опять трудная ночь выдалась, какая-то большая авария на въезде в город была, много пострадавших привезли.
– Да ты что? Бедный, бедный Стасик… Вечно во время его дежурства что-то плохое происходит. Достается ему… Конечно, пусть отсыпается. А Ксюшенька тоже еще спит?
– Ага… И Ксюшка поздно улеглась, ее пушкой не разбудишь. Это я одна в семье такая, жаворонок неугомонный. Приходи, мам…
– А я и приду!
– Так приходи… Жду. И дверь сейчас открою, чтобы тебе не звонить. Давай…
Положила телефон на стол и прыгнула к плите, охнула от досады – сгорел-таки очередной блинчик! И ругнула себя – а как бы он не сгорел, интересно? Надо было все в одно время делать: и с мамой говорить, и за сковородкой следить. Ишь, расслабилась…
Выбросила подгоревшее безобразие в мусорное ведро, поглядела на горку готовых блинчиков. Кажется, уже и так хватит. Надо успеть до маминого прихода упаковать их начинкой и снова поджарить слегка. И поторопиться – маме дойти из соседнего подъезда совсем недолго.
Пока возилась, подгоняя сама себя, успела подумать с грустью – да, нехорошо маме одной, так и не привыкла она к вдовству… Очень уж плохо переносит одиночество, не такой она человек, чтобы уметь с ним дружить. К тому же возраст подступил грустный. Шестьдесят пять – это уже «здравствуй, старость», как говорится, со всеми сопутствующими. С болячками всякими, с плохим настроением, с обязательной утренней неврастенией, когда с трудом приходится входить в новый день, когда не ждешь от этого дня ничего хорошего. И когда очень хочется, чтобы кто-то был рядом и заботился, интересовался, любовь дарил. Родная доченька, например…
Но ведь она, будучи этой самой доченькой, как-то старается, правда? Как может, так и старается. Ой, да что там говорить, господи! Они со Стасом даже квартиру купили в одном доме с мамой! С тем самым расчетом и купили, чтобы она не чувствовала себя одинокой. Хотя, помнится, не очень-то и хотелось, другие варианты получше были. Дом старый, квартирки в нем так себе. Комнатки маленькие, потолки низкие. Одно и достоинство – двор у дома шикарный, заросший кустами шиповника да можжевельника, тополя шумят романтически, когда летней ночью окно откроешь… А весной как сирень буйствует под окном, а чуть подальше – черемуха! От запахов с ума можно сойти! Это ж тебе не голый двор в новостройке с чахлыми деревцами да детской площадкой, правда? И вообще… Она выросла в этом дворе, здесь ее каждая собака знает. И соседи все – родные люди, можно сказать. С маленькой Ксюшкой кто только не оставался, когда она в институт на занятия бегала! И Каринка в этом доме живет… Любимая единственная подруга, верная и преданная, почти сестра.
