– Адаптивного… активного… хладнокровного… устойчивого… того, кто выживет в любых условиях и не потеряет разум, – явно процитировала что-то «английская королева». – Если такие вообще существуют.

– Не найдём, значит, воспитаем, – припечатал ладонь к столу Мастер, – нам больше ждать нельзя. Ещё полгода и пресса или юристы раскатают нас как блинчик. Вот и хватаемся за соломинку!

– Вон глядите, что вытворяют, – ткнул пальцем в экран Вениамин. – Там один игрок обхватил паука двумя руками, а второй молотил его кулаками. – Мастер, смотри, снова твой выдумщик!

– Скажите нам, красавица, – обратился Мастер к Мариночке, – а сколько баллов набрал вот этот игрок?

– Секунду… – девушка покопалась в своём планшете. – Ноль баллов. Он не прошёл.

– Чего?! – не удержавшись, вскочил с места Док. – НОЛЬ БАЛЛОВ?! На основании чего?

– У него низкий уровень лояльности… – лепетала пиарщица. – В ответах низко оценил уровень игры, критически о ней отзывался… И вообще… Он же умер… Значит, не прошёл… Вообще, у него даже отрицательные баллы. Просто мы такое не оглашаем…

– Ты вообще в компьютерные игры когда-нибудь играла, идиотка? – весело спросил Вениамин.

Единственное, во что играла Мариночка, были «Свидания и поцелуи» на мобильнике. Но она подумала, что сейчас неподходящий момент, чтобы об этом рассказывать, поэтому она замотала головой.

– Нннет…

– Смерть в игре не конечна, – по слогам, как умственно отсталой, объяснял Вениамин. – Конечно, в результате можно потерять вещь или опыт, но ничего критического при этом не происходит. Если квест закрыт, смерть не отменяет его выполнения. Поэтому опытные игроки и не боятся гибели. Кто вообще поручил этой дуре проводить тестирование? – задал он почти риторический вопрос.

Директор центра, которого Мариночка неделю раскручивала на это задание всеми приличными и неприличными способами, втянул голову в плечи. Ушлая пиарщица решила, что сможет сделать карьеру на выполнении поручения из центра. К тому же её подруга с ума сходила по Лансу, и сэлфи с киберзнаменитостью должно было поставить точку в давнем соперничестве.

– Здесь давно назрели кадровые решения, – хищно улыбнулся Мастер.

– Дерзай, – вздохнул Док. – Ты уже сегодня начал развлекаться.

Сам он был человеком, в принципе добрым, и терпеть не мог увольнять людей. А вот Мастер занимался этим с плохо скрываемым удовольствием. «Авось на улицу – не на кладбище», – приговаривал он, вычищая очередное офисное болотце от засидевшихся там жирных жаб.

– С этим тюфяком я разберусь позднее, – тот ткнул пальцем в директора, – а вот тебя, красавица, – Мастер перевёл взгляд на Мариночку, – я бы с радостью отправил в бордель для нижних чинов. Расширять житейский кругозор, – он встал из-за стола и подошёл вплотную к девушке. – Но так как такой вакансии у нас нет, я дам тебе другое поручение.

Он прошептал пиарщице на ухо что-то такое, от чего она густо покраснела и, торопливо подхватив планшетик, выбежала из кабинета.

– Не переживай, – пытался отвлечь меня Симба. – Уроды они все.

– Угу, – кивнул я. – Уроды.

У меня были разные мысли. Я надеялся, что мне дадут много, и я полюбуюсь на свой ник в топе. Я думал, что могут дать мало, и это тоже терпимо для первого раза. Есть у меня в характере такая черта, не люблю сразу лезть на рожон. Сначала лучше отсидеться в стороне, посмотреть, как другие набьют себе шишки, и только потом одним ударом выйти вперёд. У бегунов существует такая тактика – прицепиться к лидеру, гнать его, изматывать, чтобы в финале разгромить и уничтожить.

Симба набрал 8 баллов и был с этим результатом где-то в серединке. Бисквитик и та взяла 5. Даже Юмми осталась среди тестеров. А я вылетел. И винить здесь некого. Сам себе дурак. Стоял бы себе спокойно в сторонке и ждал, пока время выйдет. Так нет же, повёлся на красивые сиськи и все просрал. Правильно говорит Степаныч с оптовой базы: все беды от баб. Двух встретил сегодня, и обе подгадили.

В вестибюле у выхода снова стояли столы. Вместо регистрации сейчас там раздавали деньги. Девчонки сверяли фамилию по списку и выдавали уже заготовленные тёмно-коричневые конверты. Столов было много, процесс шёл быстро. Вылетевшим не платили ничего.

Симба зарулил туда буквально на пару минут и вернулся, смущённо пряча конверт во внутренний карман куртки. Даже пересчитывать при мне не стал. Какой тактичный.

Мы вышли на крыльцо. Симба вытащил сигу, но крутил в пальцах, не прикуривал.

– Ты чего сиськи мнёшь? Поехали, мы ещё в универ успеем на последнюю пару.

– Может, Настюху подождём? – спросил Симба.

– Жди, – коротко бросил я и побежал вниз по ступенькам.

Я не собирался никому строить обиды. Но представив, что сейчас встречу девушку, из-за которой я вылетел, понял, что сорвусь на неё, наору и потом буду жалеть. Пускай лучше Симба ловит свой шанс. Кореш, зная мой характер, спешить не стал. В электробус я сел в одиночестве.

Только сейчас я понял, что игра мне понравилась. Ладонь ещё помнила рукоять меча, непослушную, тяжёлую, очень настоящую. В отличие от гладиаторских боёв в киберспорте, этот мир был очень реальным. Кроме двух тупых неписей, будто нарочно сделанных так, чтобы отличаться от людей, всё остальное полностью обманывало мои органы чувств. Словно это был не вирт, тщательно отрисованный дизайнерами, но всё равно искусственный, а настоящий портал в другую реальность. И мне туда хотелось. Хотелось, как наркоману, просидевшему четыре года в завязке и сорвавшемуся. Хотелось до ломки: адреналина, битв, превосходства… Всего того, что не может дать мне эта вселенная.

Ещё хотелось забить в глотку Лансу его высокомерие. Тогда в столовке мне показалось, что он узнал меня. Прошло немало времени, счёт его боёв давно перевалил за тысячу, но тех, кто поимел этого ублюдка, можно было пересчитать по пальцам. Пусть тогда он был таким же сопливым юниором, как и я. Поражения всегда запоминаются сильнее, чем победы.

Универ встретил пустыми коридорами. Пары закончились, и только на кафедрах слышались живые голоса и звонкий смех. Аспиранты клеили первокурсниц. И те и другие задерживались после пар: одни из-за работы, вторые ради любопытства и новых знакомств.

Я направился в деканат. Оплату за второй семестр надо было внести ещё две недели назад. Мама всё тянула, ждала, что «набегут проценты». «Все богатеи с этого живут», рассказывала мне она. «Нам зарплату задерживают, а сами деньги в банк, и крутят там, и крутят». Я сомневался, что на кредитные деньги на карточке может что-то нарасти, но спорить с мамой – себе дороже.

Наш факультет был бедным. Вздувшийся линолеум пестрел вмятинами там, где под ним подгнили доски. Светильники на потолке горели через один. Обшарпанные двери, парты, исписанные мудростью поколений студентов, и потоковые аудитории, в которых гулял такой сквозняк, что зимой все сидели в куртках.

Проходной балл на социологию был низким, платников мало, да и оплата самая скромная по универу. Кому в век победившей бюрократии нужны социологи? Ладно ещё, что на работу не берут, как бы скоро с такой профессией не начали отстреливать.

На эту стрёмную специальность я угодил случайно. Шёл на иностранные языки, баллы по ЕГЭ были отличными, но наш хитроуправляемый ВУЗ ввёл дополнительную аттестацию – сочинение.

Абитуриенты разделились сразу на два потока. Те, чьи предки занесли в ректорат бабки сразу, попали на бюджетное отделение. Кто затормозил и поскромничал, – на платное.

Я спохватился только тогда, когда моя оценка по сочинению оказалась ниже, чем у тех, кто прибыл из южных республик и говорил на русском через два слова на третье.

Остался выбор – социология или юность в сапогах. Олды напряглись, взяли кредит и запихнули меня в «последний вагон» платной группы.

Я миновал холл с заботливо расчерченным от руки расписанием, прислушался к голосам с кафедр, не услышал никого знакомого и решительно зашёл в деканат.