Никто не знал, для всех оставалось в тайне, что Эрл построил на высоком утесе каменный дом. Долгие годы он в одиночку возводил стены и ставил крышу. Окутанный туманом, дом стоял и ждал свою хозяйку Айшу.

 Тоска и одиночество даже в окружении огромного количества людей. И если можно было бы представить сердце Эрла в виде некой абстрактной, цветной картинки то оно было бы темно-красного цвета почти коричневого, как если бы кровь остановилась и засохла. Цвет неровный и местами бледный, изрезанный серыми нитями. Некому поведать о своих чувствах, о своих желаниях, все осталось в прошлом. Общее время Эрла и Айши закончилось, остановилось, его больше нет для них.

 Жизнь должна была сложиться по-иному, огромное счастье, предназначенное им. И весь мир как на ладони. Теперь он один, совсем один в этой огромной вселенной. Потерян также, как и его прежние, погибшие мечты. В них было много красок и цветов. Все было предназначено для нее и для него, а теперь осталось только ему одному. Эрл не смог сберечь свой хрупкий мир. Тепло осталось нерастраченным. Счастье словно одинокое и невостребованное сокровище осталось в его руках. И теперь только он знал, какое оно.

 Это был дом – красивый, но неживой. Он жил в ожидании, что вот-вот Айша и Дия вернутся и все расцветет вокруг. Зацветут клумбы и горшки под окном, зацветет сирень и яблони. А пока как бы не возделывалась земля, какие бы семена на нее не падали, цветов нет, и не будет.

 В этом доме, во сне иногда Айша приходила к Эрлу. Такая красивая и неповторимая, живая и реальная. Она небо, наполненное солнечным светом, облаками и красками от бардового до темно-синего. Она море бескрайнее и вечное с волнами и пенным прибоем. Она весь мир спокойный и теплый. Только вот коснуться ее Эрл не мог, как ни старался. Но и этого было достаточно. Он купался во сне как в воде и слышал музыку ее вечно живого сердца. Каждый раз Эрл пробуждался от сна неохотно и тяжело. Он легко остался бы навечно в своем сне. Эрл часто ловил себя на мысли, на желании, чтобы все тело, плоть и кровь, что наполняет его, растворилось, обратилось облаком мельчайших частиц. Чтобы из всего этого кто-то свыше создал Айшу вновь. Ему не дано было знать, что когда-то так оно и будет. Лишь бы только Дия нашлась к тому времени. Поиски дочери, та причина, которая поднимала его на ноги. Ее нужно было непременно найти. Она их общее продолжение и надежда на будущее. Ранние, утренние часы единственный миг, когда Эрл улыбался. Он не позволял никому присутствовать при этом мгновении. Эрл встречал каждый раз рассвет с верой в то, что новый день все переменит.

 Со временем Эрл решил, нет, не смириться, смириться он себе никогда не позволит. Он решил добиваться яростно и отчаянно своей цели вернуть Дию. Но в момент, когда затихали бои, он уходил далеко и проживал жизнь за двоих. За себя и за нее. Эрл много путешествовал. Он искал суровые края, дабы лишения, и невзгоды физической его сущности сравнялись с душевной болью. Чтобы тело взяло на себя часть страданий. По большей части то были холодные, пустынные, но безумно красивые места. Ему так было легче думать, что он где-то здесь по очень важным делам далеко от дома, где вечная зима и трудно выжить одному, а Айша там, где лето ждет его. Среди безжизненного льда и камня эти мысли согревали его там, где природа смелым и отважным людям являла свое величие. Эрл обретал красоту не столько для себя, сколько для нее в первую очередь. Стоя у края обрыва, лицом к противоположной стороне пропасти, где среди снегов высоко вверх вздымались скалы, а из камней вырывался и падал вниз водопад, Эрл кричал, раскинув руки в стороны: “Все это для тебя, любовь моя!”

 Он постоянно чувствовал ее присутствие, она будто бы оберегала и помогала ему. Складывалось впечатление, что они живут рядом, но в параллельных мирах, отгороженных друг от друга непроницаемым, нерушимым и непроходимым стеклом.

 Она оставила ему весь этот мир, таким как он есть, с массой своих недостатков, но вместе с тем безумно прекрасный. Она недолго была его частью, оставив очень красивый, но едва заметный след. Ибо, что наша жизнь пусть даже самая прекрасная сквозь призму веков?! Одно мгновение!

 Теперь Эрл решился покорить пустыню. Причины его поступков скрывались во многом. Поиски Дии, столь огромная цель предполагает наличие могущественных союзников, коих Эрл намеревался обрести в лице кочевников. Поиск духовного равновесия и примирения с прошлым. И здесь пустыня ответила ему, она единственная кто понял и принял его боль.

 Тронный зал дворца Кимрады со временем как-то потускнел и значительно уменьшился в размерах. Вошедшему гостю ступить было негде из-за обилия предметов в беспорядке сложенных друг на друга. То были настоящие произведения искусства, дары, привезенные торговцами со всех концов света. Кованные из металла кувшины и блюда, инкрустированные драгоценными камнями. Расписные фарфоровые вазы и тарелки. Изысканные украшения, монеты, оружие. Мотки тканей и ковры самые разные, были даже такие, что меняли рисунок в зависимости от угла зрения. Деревянные, резные сундуки, столы и кресла. Тронный зал больше походил на тайную сокровищницу, чем на приемную государя. От богатства и разнообразия предметов разбегались глаза. Не смотря на собранные драгоценности, облицовка стен и потолка местами потрескалась. Расписанная тонкими и сложными узорами штукатурка выцвела и кое-где осыпалась. Лишь только трон падишаха оставался на месте мощным и непоколебимым символом власти государя. Он будто бы дерево врос корнями в каменный пол. Тропа, ведущая к нему, была сплошь усеяна плетеными кувшинами большими и маленькими. Сейчас на троне, как и многие дни до этого восседал Сахиб. Голова, его объятая дурманом, склонилась на бок. Правая рука, перекинутая через перила, служила опорой расслабленному телу. Огромный кубок, зажатый меж пальцев, слишком сильно наклонился. Вино кроваво-красной, тонкой струйкой проливалось на пол.

 Неспешно в зал вошел молодой воин. В ожидании того, что кубок вот-вот неминуемо выпадет из рук государя, он приблизился к трону. Когда же ножка выскользнула из пальцев, он ловко подхватил ее. Взглянув внутрь, он без сожаления вылил остатки вина в сторону.

 “Что, кто здесь?! Что случилось?!” – растерянно спросил пробудившийся от сна Сахиб.

 “Ваш кубок государь” – воин протянул фужер.

 Падишах же в ответ лишь только потер лоб. Неясный взгляд метался по залу. За годы подобной жизни он заметно располнел.

 “Я видимо от усталости немного уснул”.

 “Дело здесь не в усталости”, – печально пробормотал воин.

 “Как твое имя и звание, по какому важному делу без уведомления, самолично осмелился ты беспокоить своего повелителя?” – Сахиб старался не терять своего лица, грозного правителя.

 “Нур, государь, мое имя Нур, – воин склонил голову. – Командующий гарнизоном Кимрады и стражи дворца. Прошу будьте благосклонны и выслушайте меня. Ибо не из праздного безделья и не в угоду себе осмелился тревожить ваш покой. Дела требуют вашего участия. Ситуация ухудшается с каждым днем. Народ прозябает и бедствует. Недовольство множится. Государство трещит, еще немного и оно расколется как льдина в горячем теченье. Дети, старики, женщины на окраине королевства им буквально нечего есть. Если бы не свободные покорители воздуха они бы все до одного погибли”.

 “Они воры и пираты, воздушные пираты! – поднявшись, яростно закричал Сахиб. – Тот, кто еще раз назовет их иначе, будет казнен без промедления! И пусть они, эти крестьяне все исчезнут, как мухи, вместо того чтобы принимать помощь от воров. Жалкие предатели, они уподобляются разбойникам, переходят на сторону нашего врага. Надо было лучше следить за своим урожаем! Я знаю, все это происки того вора и его шайки приспешников! Они отвадили все крупных и мелки торговцев! Они в угоду своей алчности губят землю и скот! Я требую, который год изловить их всех до одного! Разве это так трудно?! Я желаю видеть бездыханное тело этого вора у своих ног!!!”