Пришли снега метельные, большие,

Завесили морозный окоем.

И ты стоишь, красавица Россия,

В пространственном величии своем.

Молчат твои застынувшие реки,

Дрожат твои озябшие леса,

Но в каждом встречном добром человеке

Улыбка не покинула лица.

Своим друзьям ты стелешь путь приветный

И заметаешь с головой врага.

Гудят твои разгонистые ветры!

Метут твои чистейшие снега!

И снеговой завесой над страною

Идут года под колокольный звон.

Вот так же в сорок первом под Москвою

Сама природа встала на заслон.

Метель ждала решительного мига,

Тая свой гнев в слепящей снежной мгле,

И хоронила рыцарей блицкрига,

И бинтовала шрамы на Земле.

Когда, взревев надсадно дизелями,

Торпедный катер вышел на редан*,

Буруня волны, словно ураган,

Ища свой фарт над минными полями,

Тогда ты верил: пан или пропал!

Наперерез немецкому конвою

Ты катер вел недрогнувшей рукою,

Как будто в сечу на коне скакал.

Фанерная скорлупка, смерч на час,

Чей корпус сделан на живую нитку.

Его прошьет не только что зенитка —

Турели пулемета зоркий глаз.

Но, совершив у цели разворот,

Пли! – с двух бортов по вражьему линкору,

Чьи пушки били по тебе упорно

И мазали под возгласы: «Main Gott!».

Секунды…

Миги…

Крохи бытия…

Громада взрыва пополам ломала

Плавучую утробину металла,

Врага в соленых волнах хороня.

Не камикадзе, нет, ты был умён

И жить хотел.

За дымовой завесой

Укрылся, свой маневр исполнив с блеском,

И возвратился цел в дивизион.

На Черном море братских нет могил,

Но каждый раз, домой вернувшись с битвы

По лезвию сразить готовой бритвы,

За той завесой, на волнах прибитой,

Друзей своих ты тоже хоронил.

Еще не скоро горькое вино

Ты выпьешь в честь ликующей Победы.

Летят года, как грозные торпеды.

Со свастикой суда идут на дно!

_______________

*Редан – выступ на днище катера

Горела Волга.

Зеркало реки

Всю ненависть народа отражало.

Земля качалась, дыбилась, дрожала.

Ни шагу вспять! —

Россия так встречала

Отборные немецкие полки.

Ты послан был на Тракторный завод

С одной задачей: огневые точки

Определить – и в часть доставить срочно

Их схему этой воспаленной ночью.

К броску твой полк готовился вперед.

Легли в планшетку кроки вражьих гнезд.

Твой путь лежал по каменным руинам.

Еще не скоро ты пройдешь Берлином

На фронтовом пути, как вечность, длинном.

Да и дойдешь ли? – вот ведь в чем вопрос.

Но если решено, то значит – да!

Пусть холоден и голоден, измучен,

Со смертью в прятки ты играть обучен,

Мать родила тебя таким везучим,

Тебе лишь двадцать – смелые года!

И нет таких немыслимых преград

На всем пути, перед тобой лежащем,

От минных взрывов гибельным, пропащим

Берлином будешь ты идти, горящим —

Вот так же, как горит наш Сталинград.

А на заре уже ни выстрела, ни взрыва…

Вновь тишина вернулась гостьей незнакомой.

И воробьи ликуют: «Живы, живы, живы!»

И дождь ласкает землю после грома.

Вновь на березах почки красят ветки

Извечным цветом юности и роста.

Ты больше не отправишься в разведку,

Но к тишине привыкнуть так непросто.

Заря вставала голубой и алой.

И в паузе, как вечность, мимолетной

Ты ощутил в груди своей усталой

Биенье сердца – дробью пулеметной.

Он вехой стал и означал конец

Пути на запад от великой Волги,

Он щедро сеял гибельный свинец

В агонии смертельной и недолгой.

Прожекторы прошили ночь насквозь,

И гаубицы грянули осанну

В честь Армии, которой довелось

Освободить захваченные страны.

Советский воин в логово врага

Входил, как в перекрестие прицела.

И запылали Шпрее берега,

Как мира и войны водораздела.

Три фронта собрались в один кулак

И нанесли удар громадной силы.

И Божий перст на лоб поставил знак

Тому, кто вздумал покорить Россию.

В столице Рейха был повержен враг,

Которому весна казалась бредом.

И над Рейхстагом взвился алый флаг

Знаменьем окончательной Победы!

Жизнь, как река, катила в берегах,

От грохота сражения уставших.

И на берлинских дымных площадях

К походным кухням немцы шли за кашей.

Еще не скоро, отряхнувши прах

С плаща на зеленеющем фольварке,

С девчуркою немецкой на руках

Советский воин встанет в Трептов-парке.

В нем позы нет, поскольку он устал,

Он не скульптурен, он из бренной плоти.

Так трудно сделать шаг на пьедестал

На тяжелейшей фронтовой работе.

Не вечен камень, за грядою лет

Рассыплется в песок, теряя форму,

Но памяти людской предела нет,

Она хранит минувшее упорно.