— Видите ли, нога мне пока самому нужна.

Я не слукавил. Сначала, думаю, предложу им то, что лично мне не очень-то нужно. То, без чего сам вполне могу обойтись. Подумаешь, какой-то мизинец… или даже большой… Многие без пальцев живут, и никто не видит, что там у них в ботинке. Но нога… Нет, ногу отдать мне было определенно жалко. И я честно сказал:

— Нет. Ногу я пока не готов.

Это «пока» у меня почему-то вырвалось, но тон был твердый. Так вообще-то и надо вести себя на переговорах.

— Понимаю, понимаю… — ласково сказал Арендатор. — Но вы все же подумайте до пятницы. Я в пятницу вам позвоню.

И ушел. Все эти дни жена пилила меня:

— Ты вел себя просто глупо. Несолидно. Если ты решил что-то сдавать в аренду, надо сдавать. А если ты не решил, зачем попусту терять…

Я перебил:

— Хорошенькое «что-то»!.. И вообще, как ты это все себе представляешь?

— Я тебя представляю на костылях!.. Или с протезом!.. Есть отличные американские протезы, сделанные в Таиланде!.. Их носят десятки, сотни.

тысячи людей!.. Миллионы людей во всем мире живут с одной ногой — и ничего! Ты же сам решил: надо выжить любой ценой, а сейчас почему-то испугался.

— Я не испугался, — буркнул я. — Просто мне жалко.

— Кого?

— Себя, дорогая.

— Эгоист! — сказала жена, заплакав. — А меня тебе не жалко?.. Не жалко? Главное, чтобы ты остался живой!.. А я… я тебя любила и буду любить… Хоть какого!.. Могу и одноногого!

Я был бесконечно тронут этим признанием и промолвил сквозь зубы:

— Хорошо, дорогая, я согласен.

Арендатор будто услышал мои слова. В пятницу он пришел, даже не позвонив. И уже с порога, радостно улыбаясь, заявил:

— Фирма, интересы которой я представляю, надеется, что вы примете наше предложение: за хорошие деньги мы берем и правую.

— Что» о-о? — завопил я.

— Правую ногу тоже. Короче, мы готовы взять обе ваши ноги.

— Простите, но мы с вами так не договаривались!

— Подумайте. Не спешите. Не горячитесь. Взвесьте все «за» и «против». Я к вам заеду в четверг.

Всю неделю мы ругались с женой. Я говорил:

— Ни за что!

Она отвечала:

— Не будь дураком.

— В каком смысле?

— Ну, честно… зачем тебе нужна правая, если у тебя левой не будет?

Я визжал:

— Нет!.. Ты не любишь меня!.. Не любишь!.. Не любишь!

— Давай рассуждать логично. На одной ноге все равно ходить ты не сможешь. Только прыгать. А без двух ног ты будешь ЕЗДИТЬ на коляске… Сейчас есть прекрасные немецкие коляски, сделанные в Корее. На них передвигаться одно удовольствие. Скорость. Маневренность. В них можно играть в теннис и баскетбол на специальных Олимпийских играх!.. Ты станешь чемпионом — я верю!.. Верю в тебя!.. И это лучше, чем всю жизнь шлепать пешком по нашим дорогам на одной ноге!

— Ты серьезно?

— Конечно. Если ты решил выжить любой ценой, надо идти на все. Время такое. Надо уметь рисковать. Уметь отдавать одно, чтобы получать другое.

В словах жены была своя логика, согласитесь. Жестокая, но правда.

— Черт с вами… то есть с ногами!.. Я готов!

Я рассуждал так:

«Конечно, без ног будет очень трудно. Но, с другой стороны, они же не мозги мои просят. А между прочим, зря. Попросили бы — отдал бы тут же за милую душу. Ну, в самом деле, зачем они мне в наше нелегкое время. Впрочем, они и раньше-то не особенно кого-то интересовали, а уж сейчас тем более. Сегодня, когда цены везде только рыночные, я со своими ценностями могу погулять. Конечно, сам-то я дорожу своей головой, но почему бы мне ее не отдать?.. Почему бы не попробовать?.. На кой черт мне она, да еще с моими мыслями!.. Была б пустая, тогда еще можно было бы на что-то рассчитывать, так?.. Гораздо прибыльнее, наверное, предложить им, скажем, ухо… или сдать глаз — он подороже уха будет стоить… Да и смотреть нынче особенно не на что… А лучше всего отдать им какую-нибудь печень… Подумаешь, ерунда какая… печень!.. Ну, печень. Я в нее уже столько водки влил, что и жить не хочется… Одной печенью больше, другой меньше… Зато денег получу за эту прогнившую дрянь целую кучу…»

Мои мысли прервал Арендатор, который явился в среду, а не в четверг и не один, а в сопровождении четырех дюжих молодцов с обрезами.

— Сначала договор! — закричал я. — Я хочу получить твердые гарантии.

Молодцы вытащили обрезы.

— Получи! — засмеялся Арендатор. — А ну, дайте ему гарантии, мужики, и потверже!..

Я ахнул, охнул, завалился на бок и завыл от боли. Потому что почувствовал, как они силой берут в свое пользование все мое самое дорогое, самое сокровенное… То, что принадлежало раньше мне, и только мне.

Мир зашатался. Казалось, все рухнуло. Я успел лишь пикнуть:

— Деньги… Деньги, суки, отдайте… Аванс!

Я понял, что совершенно не владею собой. Внутри меня было совершенно пусто, и эту пустоту хотелось продать как можно выгоднее.

— Какой аванс? Все деньги отданы вашей супруге согласно договору, — наклонился надо мной молоденький Арендатор.

— Это правда? — спросил я, лежа, окровавленный, на полу.

— Да, дорогой. Успокойся. Вставай. Я спасла тебя.

— Каким образом?

— Только что я сдала себя вместо тебя.

— Условия… Что за условия? — простонал я.

— Условия подходящие. Сроком на 49 лет без права передачи другому юридическому лицу.

Арендатор приветливо помахал мне ручкой, а затем, обняв мою жену за талию, вышел вместе с ней на улицу к своему «Вольво», сделанному в Швеции.

Я, конечно, ужасно расстроился из-за этой аренды, но чего не сделаешь в наше время ради того, чтобы выжить.

1998

Недавно я узнал, что некоторые наши критики берут деньги за свои статьи от тех, о ком эти статьи написаны.

Это, говорят, теперь в порядке вещей и, кроме тебя, дурака, уже никого не удивляет. Хм… И я представил…

Вот приходит Белинский к Гоголю и говорит:

— Гоголь, я тебе хочу письмо написать.

— Какое еще письмо?

— Письмо Белинского к Гоголю. Но не простое письмо, а заказное.

— Ну, пиши, — вяло говорит Николай Васильевич. У него как раз сейчас была депрессия, которая всегда возникает у гениев накануне бессмертия.

— Нет, — говорит известный своими революционно-демократическими взглядами критик. — Ты мне скажи, сколько ты мне за это дело заплатишь.

— А сколько ты просишь?

— Вот чудак!.. Я у тебя ничего не прошу. Тебе оно нужнее.

— Это почему?

— Ты, Коля, художник. И большой. Нас с тобой, Коля, в школе будут изучать. Но это потом… А сейчас, Коля, время такое: хочешь стать классиком — плати. Это нынче недешево.

— Да подумаешь! — говорит Гоголь, глядя на мир сквозь невидимые миру слезы. — Мне слава не нужна. Была бы только Русь-тройка да поменьше чичиковых, которые на ней ездят, ею погоняют. России сейчас очень нужен положительный герой и вера в бога.

— Тыща долларов, — говорит наш Белинский, сверкнув глазом.

— За что?

— За то, что я эти твои ошибочные, глубоко реакционные взгляды отрекламирую. Вся Россия будет знать, какой ты, Коля, мракобес. После моего письма с тобой, Коля, никто здороваться не будет!.. Твое поганое имя у всех будет на устах!..

— Мне реклама не нужна. От нее чертовщиной несет! — сказал Гоголь и сел в кресло в позе памятника на Никитском бульваре.

— Могу немного и похвалить. Но это тебе уже в тысячи полторы выйдет.

— Спасибо, не хочу.

— Очень глупо себя ведешь. Коля. Зря отказываешься. А почему? Жизни не знаешь, хотя язык у тебя хороший. Много интересных образов, а философии не складывается. Хоть ты и реалист, Коля, а от реальности далек. Скажу тебе прямо, как Белинский — Гоголю: приблизься к реальности. Коля, иначе тебя и переиздавать не будут! Иди сейчас же в обменник и раскошеливайся, основоположник фантастического нашего реализма!..

— Да нету у меня никакой валюты. Беден я!