Они шли сквозь утренний туман, и восходящее над холмами солнце заливало красным белый мех и серебряные доспехи. Пехотинцы молча окружили дремлющую деревню и по двое направились к двери каждой лачуги. Кулаки в перчатках сжимали готовую к бою сталь. Взгляды воинов, ожидавших последней команды, были обращены к инквизиторам и божественному правителю.

Принц Сокол окинул взглядом крытые соломой лачуги язычников и печально покачал головой. Его меч взметнулся и опустился, блеснув алым в лучах рассвета. Его люди начали ломать двери. Там, где было закрыто накрепко, использовали топоры.

Деревенские жители громко кричали – их вытаскивали из постелей на площадь. С них сдирали одеяла и мех и уколом меча заставляли опуститься на колени на промерзшую землю. В одном доме раздались лязг мечей и крики, и оттуда вывалились два пехотинца – один без руки, а другой с разбитым лицом. Вслед за ними в дверной проем, бешено размахивая топором, с воплем выбежал дородный крестьянин, весь покрытый шрамами – следами множества битв.

Принц Сокол поморщился и, направив на него острие клинка, возгласил:

– О Светлейшая, великая и могущественная! Порази же этого прислужника зла.

Разъяренный и готовый убить крестьянин обратил на него гневный взгляд.

С острия клинка сорвался золотой огонь и прожег в груди варвара отверстие размером с кулак. Крестьянин рухнул на снег с зияющей дырой на месте сердца.

Все посвященные рыцари имели способность разить врагов, управляя крошечной частью обжигающей силы Светлейшей, но принц Сокол владел чем-то большим, нежели простой инквизитор. Он гордился тем, что стал Ее избранником, Ее стражем, Ее возлюбленным.

Это неприглядное зрелище положило конец всякому сопротивлению. Принц со свитой, пришпорив коней, поскакали на площадь, куда согнали крестьян. Пехотинцы кланялись проезжающим всадникам, опустив глаза.

– Что тебе от нас надо? – спросила одна старуха, полураздетая и дрожащая от зимнего холода. Она с вызовом смотрела на рыцарей в блестящих доспехах.

Великий инквизитор Маллеус поднял палец, и солдат ткнул старуху в живот древком копья. Взвыв от боли, она свалилась наземь, и Маллеус взглянул на нее сверху вниз.

– Обращайся к его святейшеству, только когда тебя спросят, тварь.

Принц Сокол сошел с коня и протянул поводья стоящему наготове солдату.

– Мы – посвященные рыцари Империи света, – произнес он. – Кто из вас поклоняется Светлейшей?

Никто не поднял руки.

– Очень жаль.

Он прошелся взад-вперед, изучая лица крестьян.

– До нас дошли мрачные слухи о том, что творится в этой гнусной деревне – колдовство и черная магия. Может быть, даже нечто худшее. Кто из вас занимается подобными мерзостями? Кто идет на сделки с демонами и монстрами? Сознавайтесь, и будет вам снисхождение.

Все молчали.

Принц холодно улыбнулся и направился к молодой женщине, крепко прижимавшей к груди младенца. Когда он поднял стальную перчатку, женщина задрожала от страха. Ледяной железный палец скользнул под ее подбородок, поднял вверх лицо, и взгляд женщины встретился с обжигающим взглядом принца.

– Дочь моя, скажи, кто здесь занимается грязными делами? Просвети нас, и милосердие ждет и тебя, и твое дитя. Вам обоим простятся все грехи.

Она крепче прижала к себе ребенка.

– Здесь нет темной магии или поклонения демонам. Мы идем путями Старых богов, вот и все.

– Ваши Старые боги, как и ваш Небесный Отец – это гнусные демоны, прячущиеся под масками, – сказал он, разглядывая ребенка. – Я люблю детей. Такие чистые. Такие невинные. Позволять их душам сойти с праведного пути и впасть в язычество было бы преступлением. Скажи, твой ребенок прошел обряд посвящения вашим ложным богам?

Нервно сглотнув, женщина покачала головой, потом бросила взгляд направо. По ее щеке скатилась слеза.

Принц Сокол обернулся к сморщенному старику, опиравшемуся на трость.

– Значит, местный колдун – это ты?

Палка взметнулась вверх, кончик лязгнул о нагрудный доспех принца Сокола. Старик зло оскалился, показывая почерневшие зубы на обрамленном белыми лохмами лице. Вонь горящего олова наполнила воздух – темное колдовство испустило из посоха острые когти, чтобы атаковать принца Сокола.

Пока все жрецы ахали и молились о защите своего господина, сам принц Сокол только сделал мысленную пометку – приказать выпороть негодного солдата, который позволил старику сохранить палку. Темное колдовство прикоснулось к его нагруднику, рассыпалось в прах и исчезло как пыль, унесенная ураганом.

Старик помрачнел, кончик палки опустился. Кровь отхлынула от лица, и колдун тяжело оперся о посох.

– Что ж, да будет так.

– Праведников защищает Богиня, – сказал принц Сокол.

Старик сплюнул ему под ноги.

– Праведников? Вы стадо убийц, таких же порочных, как и Черная Герран.

Принц ударил старика в челюсть кулаком в железной перчатке. Затрещала кость, посыпались зубы, и старик рухнул навзничь.

– Как ты смел сравнить меня с этой мерзостью? – взревел принц Сокол и ударил старика каблуком по голове. – От тебя исходят лишь зло и ложь. Я убил последних ее сторонников и зарыл их в яме неподалеку отсюда. Ложь!

Он все бил и бил каблуком, пока кость не хрустнула и не проломилась. Кровь и мозги окрасили снег в красный цвет.

Принц минуту смотрел на кровавое месиво, потом глубоко вздохнул.

– Разберитесь с этим, – приказал он.

Два солдата оттащили убитого колдуна к лачуге и швырнули внутрь, сверху бросили безжизненное тело крестьянина. Третий встал на колени перед властителем, чтобы вытереть кровь с сапог.

Великий инквизитор Маллеус обвиняюще ткнул пальцем в толпу и обвел ее взглядом.

– Кто еще из вас практикует черную магию?

На сей раз люди тыкали друг на друга пальцами, раздались крики отрицания. Предоставив своим инквизиторам отделять правду от лжи, сам принц Сокол обратился к Светлейшей и вознес молитву, прося прощения за необходимое кровопролитие.

Детей сразу отвели в сторону, рыцарям не потребовалось много времени, чтобы отделить горстку просто испорченных взрослых душ – тех, кто добровольно отрекся от своей языческой веры – от десятков испорченных безнадежно. Люди принца затолкали самых ярых служителей зла и любителей колдовства в их лачуги, завалили двери деревом и камнями.

– Да сгорят в огне нечестивые, – провозгласил Маллеус, простирая руки к восходящему алому солнцу.

На него сошла сила Богини, и соломенные крыши заполыхали.

Все смотрели на огонь и слушали крик и скрежет – женщины и мужчины раздирали деревянные стены разбитыми пальцами, пытаясь спастись от жара и дыма, а их дети снаружи выли от ужаса.

Некоторым из людей принца стало плохо, и они отворачивались от огня.

– Не сметь отводить глаза! – приказал им принц. – Нам пришлось покончить с их греховными жизнями, чтобы вычистить зло с этой земли. А значит, мы тоже должны при этом страдать.

И они смотрели, как сгорают дома, пока крики нечестивцев не смолкли.

Уцелевшие взрослые испуганно сбились в кучу, тщетно прикрывая глаза и уши детей. Только три женщины и двое мужчин из Борраха оказались достойны помилования Светлейшей.

Принц подал своим людям знак, и они подняли на ноги деревенских. Сам принц Сокол помог молодой женщине с ребенком, изнемогающим от ужаса.

– Вам больше нечего бояться, – мягко произнес он. – Ваша боль закончилась. Ваши поврежденные души теперь принадлежат Светлейшей, и она очистит вас от телесных грехов любящими руками.

Крестьян сопроводили к утесу, нависающему над берегом, где они до заката преклоняли колени в молитве перед Великим инквизитором Маллеусом. А принц Сокол молился о том, чтобы все они выдержали второе испытание.

Так или иначе, Светлейшая очистит их души.

Бес оставался недвижен до тех пор, пока все инквизиторы не приблизились к краю утеса и не занялись вплотную оставшимися селянами. Только убедившись в собственной безопасности, он рванул вверх, в ужасе хлопая крыльями. Эти люди владели силами бога, и даже страшная магия той, что его вызвала, легендарной Черной Герран, не могла им противостоять.