– Никто не кричал!

– Это призрак! – вдруг заявила вахтерша. – Это призрак вопил, точно вам говорю!

Пожилая вахтерша в бифокальных очках была насмерть перепугана и вертелась вокруг своего стола, у самых дверей, словно хотела выбежать прочь из здания, когда все на секундочку отвернутся.

– А я считаю, что полицию стоит вызвать, – сказала маленькая плотная телом китаянка в модных кроссовках, спускаясь по лестнице. Видимо, это была Майя Цзиньсуновна, начальница Матильды.

– Это еще зачем? Не порите ерунды! – возмутилась Емельяновна.

– Это диверсия!

– Это глупости!

– Мы пойдем посмотрим, – решилась Мати.

– Я не могу тебе этого позволить! – отрезала ее начальница.

– А мне? – спросила Женя и широким движением сняла камеру с шеи. – Библиотека еще не закрыта, я вполне могу прогуляться по коридору… На каком этаже кричали?

– На третьем, – ляпнула вахтерша, и Емельяновна пригвоздила ее взглядом.

– На свой страх и риск, – сказала Майя Цзиньсуновна.

Женя кивнула ей и, изображая осторожную решительность, двинулась к лестнице. Мати, немного помедлив, отправилась за ней.

– Вот здесь книжному клубу какая-то пыль на головы просыпалась, – сказала вахтерша, невольно понизив голос.

Она увязалась за ними, сбежав из эпицентра начальничьей ссоры, и придержала Мати за рукав, указав пальцем вниз, на лестничную площадку цокольного этажа. Женя, сдержав улыбку, решительно спустилась.

Как они и планировали, промышленный вентилятор, маленький, но мощный, сдул с выступа под самым потолком магнитный порошок, смешанный с люминолом ТАТ-33. Пыль разлетелась широким веером, но не достигла пола, а прилипла к магнитному винилу, прикрепленному под перилами и у кромки ковра. Люминол остался на полу, красиво засыпав всю поверхность красного с зеленым ковра. Здесь было темно, поэтому люминол отчетливо светился бирюзовым.

– Жуть какая, мамочки! – воскликнула Мати вполне искренне.

Женя азартно защелкала камерой. Нужно сделать фото с разных ракурсов, чем эффектнее, тем лучше.

– Надо батюшку вызвать, – сказала вахтерша, топчась наверху лестницы.

– Подожди ты со своим батюшкой! – одернула ее Емельяновна. – Сначала уборщицу! И нечего тут фотографировать!

Она спустилась вниз и потянулась было в сторону камеры, но Женя решительно и быстро обошла ее и зашагала вверх по лестнице. Емельяновна раздраженно ковырнула пыль носком туфли. Люминол осел на темной лаковой коже. Невнятно чертыхаясь, мгновенно забыв про несанкционированную фотосъемку, начальница бросилась вверх по лестнице и бегом скрылась за дверью уборной. Туфли, видимо, были любимыми.

– Этот пигмент, он же безвреден? – спросила Матильда Женю в коридоре третьего этажа. Она, похоже, умудрялась сочувствовать даже своей мучительнице.

– Абсолютно, – уверила ее Женя. – Для кожи, для тканей. Немного портит слизистую, но, надеюсь, Анастасия Емельяновна не моет обувь языком, как кошка.

Матильда засмеялась. Женя отдала ей фотоаппарат и осторожно посмотрела по сторонам. Стараясь не попасть в поле зрения камер наблюдения, Женя отодвинула неплотно прилегающую решетку воздуховода у самого пола, сунула руку внутрь и достала маленький цифровой диктофон. На его карте памяти было записано два часа тишины, двукратный крик, который они репетировали у Мати дома, насмерть перепугав соседей, и снова два часа тишины. Она щелкнула кнопкой, воспроизведение остановилось. Жестяная вентиляция многократно усилила звук, видимо, сделав его довольно жутким, раз люди бежали отсюда, сверкая пятками. Еще, похоже, именно крик перекрыл гудение вентилятора, раз никто его не заметил.

Матильда старательно фотографировала пустой коридор. Они решили, что снимки должны быть свежими и неподдельными, поэтому, спрятав диктофон и подгадав время, Женя швырнула из-за плеча подруги горстку люминола. В сумерках коридора пролетело едва заметное бирюзовое пятно.

– Жуть какая! – обрадовалась Мати.

Внизу не было никого, кроме Майи Цзыньсуновны.

– Что там? – спросила она.

В ее голосе не было ни испуга, ни досады, ни возмущения.

– Ничего, – сказала Мати, – мы шли по коридору и на всякий случай фотографировали.

– На каждом шаге, – подтвердила Женя. Китаянка бросила на нее нелюбопытный взгляд.

– Дома проявим и посмотрим, – пообещала Мати.

– И оцифруем, – добавила Женя.

– Вдруг там и правда призрак?

– Матильда! – Майя со сложным отчеством укоризненно покачала головой. – Вы же умная девушка…

– Призрак?

В дверях стояли перепуганные девчонки из клуба «Кавычки». Они занесли Матильдину корзинку для пикника.

– Так говорят… – протянула Женя, а Майя Цзиньсуновна вздохнула.

– Извините, мы все съели, – одна из девчонок протянула им их корзинку. – Было очень вкусно.

– А вот ваша книжка, – другая девчонка протянула Жене «Третью жену».

– Это Третья Жена! – крикнула вахтерша, поспешая к ним от лестницы. Осмелев, она все-таки осмотрела цокольную площадку. – Это она, точно вам говорю! Она же пропала! Померла, наверно, горемыка! Убил он ее, точно вам говорю!

– Прекратите выдумывать! – велела Емельяновна. Она только что подошла, отмыв свои туфли до блеска. – Кто убил? Кого убил? Кто пропал? Вы еще здесь?

Последний вопрос был адресован Мати и Жене. Те его проигнорировали. Матильда заново укладывала свою корзинку – «кавычки» побросали внутрь доску, ножик, бокалы и свернули салфетки как попало – и тихонько ворчала. Женя прижимала свою новую книгу к груди и прислушивалась к разговору двух начальниц.

– Я думаю, надо вызвать полицию, – тихо говорила Майя Цзиньсуновна. – Кто-то кричал, мы должны отреагировать в рамках наших полномочий.

– Я уверена, что это просто чья-то глупая выходка, – напротив, слишком громко и слегка надрывно говорила Анастасия Емельяновна.

Они стояли друг напротив друга – высокая статная блондинка с большой душной грудью в треугольном лифчике и маленькая собранная китаянка – и сверлили друг друга взглядами. Рядом вертелась взволнованная вахтерша. Она прекратила свои суеверные завывания и теперь молча, но нервно грызла ногти и сплевывала огрызки на ковер. Зато девчонки из «Кавычек» воспользовались моментом, прыснули на улицу и растворились в сумерках.

– Мне страшно, – сказала Женя тихо. – Я иду домой.

– Я тоже, – голос Мати подрагивал вполне натурально, а моська и вправду казалась испуганной. Она снова обняла свою корзинку, нерешительно потопталась и, словно не удержавшись, предложила: – А может лучше позвонить Владиславу Вячеславовичу?

– Давайте хоть так, – согласилась Майя Цзиньсуновна, кинув недобрый взгляд на Мати. – Доброй ночи, девочки.

Поняв, что на этот раз их точно выпроваживают со всей решительностью, Женя и Мати поспешили на улицу.

– Все в дугу легло, даже мой роман! – смеялась Матильда из-под корзинки.

– Так рождаются легенды! – Женя тоже улыбнулась.

– Видишь, все получилось, а ты переживала…

На прощание они обнялись, и Женя припустила домой. Время шло к одиннадцати. Хотелось в душ и спать, но настроение было отличное. Надо же, все получилось!

Зайдя в подъезд, она на цыпочках поднялась в свою квартиру.

Женин дом был старым, послевоенной постройки, но крепким и ухоженным. Внутри была деревянная лестница, в подъезде, как его ни мой, ни скобли, ни лакируй, все равно пахло мышами, как во всех домах в Писательском квартале. Внизу сверкал огнями и гремел girl-power-музыкой «деГуж». Он занимал почти весь первый этаж, а второй делили две большие квартиры. Одну в наследство от бабки получила Женя, другой владела семья ее одноклассника Аркаши.

Аркаша был дома, это Женя выяснила, прислонив ухо к его двери. Он смотрел телевизор и что-то сам для себя комментировал вслух. Значит, пока все в порядке.

Женя напилась воды из электрического чайника и развернула еще два бруска популярного мыла, купленных в супермаркете за углом. Как она и подозревала, в линейке ароматов между орхидеей и грейпфрутом оказались еще два – лотос и алая роза.