После изобретения технологии стабильных межпространственных тоннелей во второй половине двадцать первого века человечество, наконец, по-настоящему открыло для себя космос. За сто лет появилось множество колоний в далёких мирах, где люди строили свои новые города, всё сильнее отдаляясь от родины. В погоне за лучшим будущим с Земли улетела большая часть населения, оставив планету экологическим и историческим инициативам.

В конце двадцать второго века все мощные телескопы Солнечной Системы зафиксировали сигнал с далёкой звезды Кеплер-47. Учёные проанализировали сообщение и пришли к выводу, что оно было отправлено разумной цивилизацией. Ещё до окончательной расшифровки послания было решено открыть новый тоннель к этой удалённой системе, чтобы отправить туда дроны для исследования обстановки. Однако сразу после пересечения границы кротовой норы сигналы от них были потеряны. Эту информацию не обнародовали из-за опасности паники и риска дать повод для бунта экстремистским организациям колоний, ратовавшим за отделение от Земли и закрытие всех тоннелей.

Научная команда известного учёного и исследователя, доктора Абеля, начала организацию первой экспедиции в систему двойной звезды Кеплера-47. Его лаборатория направила приглашения влиятельным научным деятелям Земли и колоний для участия в конференции по сбору миссии к источнику излучения.

Палатки археологов ютились в тени высоких пальм, солнце клонилось к горизонту, жаркий день подходил к концу. Осенний зной плавил воздух над озером, где по колено в воде стояла загорелая женщина. Она застыла, чтобы насладиться прохладой, ступни постепенно утопали в иле. На мгновение можно было расслабиться и забыть обо всём: о работе, о жаре и даже о древностях, ожидавших её возвращения.

– Вить, – резко окликнули её из-за спины.

Женщина от неожиданности вздрогнула, но не обернулась.

– Окей, Вика! – донёсся снисходительный мужской голос.

– М? – чуть слышно протянула она.

– Долго будешь киснуть?

– Уже иду.

Виктория глубоко вдохнула раскалённый воздух и медленно выдохнула его, представив, что вызывает этим ветер. Ветра не появилось. Она с усилием вытянула ступни из песка и медленно направилась к палаткам.

Там уже собралась вся команда: анатом Ван, геолог Ларри, её подруга историк Алина и во главе стола, салютуя ей стаканом воды, её муж, архитектор Искандер.

– Как водица? – спросил он. – Мы боялись, ты уже не возвратишься.

– В самый раз для купания, – Вика смахнула пот с висков. – К счастью, Ларри очень вовремя спас меня от утопления. Мы здесь закончили?

– Ага, – кивнула Алина. – Мы сделали свою домашку, теперь их очередь.

– Да, команда восстановления уже приняла мои чертежи, – кивнул Искандер.

– Во вторник сдаёмся, – прогремел Ларри из самого тёмного угла палатки. Если бы не белые зубы и яркие голубые глаза, его невозможно было бы рассмотреть во тьме.

– Вот и славно, – Виктория рухнула в кресло. – Больше не могу работать на солнцепёке.

– А мой геномод отлично спасает! – откликнулся геолог.

– Ты просто мошенник, – простонала она в ответ. – Мне уже не помогает ни кондиционируемая футболка, ни крем. Посмотри, ещё пару дней и наш цвет кожи сравняется! – она продемонстрировала свои загорелые ноги.

– Никогда, – хохотнул Ларри. – Ты же красная как помидора! Тебя спасут только моды.

Алина прыснула:

– Хотела бы я глянуть, какой ты выберешь!

– Слепоту! Чтобы не видеть ваших довольных лиц! – огрызнулась Вика.

– Выпей воды, тебе станет лучше, – к ней подошёл муж, протягивая флягу. – Прохладная, но не ледяная, как ты любишь.

Виктория, тяжело дыша, кивнула и принялась пить воду. Залпом, не отрываясь от горлышка, она осушила фляжку и вернула Искандеру. Он сел на пол рядом с ней и положил голову на её колени.

– Не надо, жарко, – недовольно поморщилась она.

Муж поцеловал её загорелое бедро и облокотился о кресло.

– Сафия сегодня обнаружила мумию, – бросил из своего угла геолог.

– Они ещё остались?

– Здесь в иле их, наверное, десятки! И все великолепно сохранились, – восторженно вмешался Искандер.

– Кому отправят на этот раз? – ухмыльнулся Ларри. – Все местные музеи уже ломятся от трупов. Превратились в кладбища!

– Кто знает!

– А давайте сходим, поглядим? – предложила Алина. – Они совсем близко, на каре доедем в два счёта!

– О нет, – Вика откинулась в кресле. – Я не вынесу.

– Где твоя панамка? – Искандер озабоченно посмотрел на жену. – Она ведь замечательно охлаждает.

– Да где-то тут, – она стала щупать карманы шортов. – Да, вот она.

Искандер встал, взял панаму и заботливо натянул её на голову жены, аккуратно поправив длинную медную косу.

– Видишь, так намного легче. Каким кремом ты пользовалась утром? Взяла отражающий, который мы купили на прошлой неделе?

– Всё, отстань, – Виктория отмахнулась от супруга и поднялась из кресла. – Так и быть, поехали, посмотрим на эту вашу мумию.

– Захватить батончики? Мне кажется, ты злишься, потому с завтрака во рту не было ни крошки! – Искандер погладил её по плечу.

– Да, съем по дороге, – выдохнула она.

Они вышли из прохладной тени палаток, и Вика ощутила всю тяжесть этого дня, которая, словно наковальня, обрушилась на неё солнечным жаром. Она действительно ничего не ела с утра, слишком увлеклась последним экспонатом – очищала деревянный гребень для подготовки к транспортировке. На нём была изображена лошадь. Это было любопытно, ведь традиция украшать гребни фигурками животных относится к додинастическому периоду, как же она попала сюда, в Нубию? Да и лошадь в Древнем Египте появилась лишь с началом Второго Переходного периода. Ради таких загадок Вика и пошла в археологию. Ещё каких-нибудь тридцать лет назад это была мёртвая профессия, теперь же, с восстановлением Великого Наследия Земли, археологи стали чуть ли не самыми востребованными специалистами. Первый десяток лет в профессии был для Вики настоящим приключением. Со временем тайн становилось всё меньше, и в пене дней она порой забывала, почему выбрала именно эту специальность, а не стала охотницей за костями инопланетных ископаемых в колониях.

Коллеги разместились в компактном открытом каре и двинулись к соседнему квадрату раскопок.

– Всё равно, жить без геномодов тупо! – Ларри сидел в переднем кресле, закинув ноги на панель.

– Это выбор Виктории, не стоит его осуждать, – Искандер обнял жену за плечи.

– Я и не осуждаю. Я говорю как есть! Это тупо!

– У меня есть мод, – Вика уплетала батончик, хмурясь на горячие струи ветра, которые врезались в их кар, так и норовя сорвать её панаму.

– У тебя нейромод. К тому же языковой не считается! – буркнул Ларри. – Человек без него всё равно что неандерталец.

– Как-то ведь люди жили раньше, – возразила Виктория. – Учили языки, обогащали культуру. Да и в колониях чудесно обходятся без всяких дополнений.

– Ага, трата времени!

– Конечно, лучше использовать его для настройки невообразимого перевода твоих ругательств, – подыграл Вике Искандер.

– А что? Вам не нравятся мои лепища и откупорки?

– На нашем языке звучит так, словно ты застрял в яслях, – она переглянулась с подругой.

– А на моём довольно изящно, – пожал плечами Искандер.

– Ван? А тебе, тебе нравятся мои завертелища и рыбцуки? – Ларри воззрился на молчаливого анатома.

– Очень глупо звучит это, но привык я уже.

– Ясно, узколобые вы черви!

Языковой мод позволял не просто органично переводить иностранную речь, но и помогал вникнуть в оттенки значений слов собеседника даже на родном наречии. В прошлое ушла расшифровка смыслов, которые предают сказанному люди, в зависимости от своего прошлого и восприятия темы беседы. Ссор из-за недопонимания больше не возникало. Можно было бы назвать это своего рода семантической эмпатией. На практике же это стало способностью правильно понимать чужую речь. Нейронные модификации влияли на различные участки мозга, позволяя улучшить память или оперативно изучить новые области науки, искусства и истории. Генетические моды воздействовали на ДНК человека, подстраивая его под необходимые изменения. Так можно было поменять цвет своей кожи, волос или глаз, выработать переносимость к разным климатическим условиям и даже облегчить привыкание к притяжению других планет.