Очередной кусок жареной оленины падает с вилки, так и не донесённый до рта. Ускользнув в последний момент, он плюхается в густой клюквенный соус, разбрызгивая по столу красные капли.

— Нет. Это ни в какие волота не лезет! Нужно слочно что-то делать с твоей лукой.

Терри, всю трапезу наблюдающий за жалкими попытками Агаты поесть, не выдержав, стукает кулаком по кулинарной книге. Женщина с обложки продолжает натянуто улыбаться, демонстрируя фирменное блюдо: шоколадный десерт с пятью четвертинками апельсина. Они должны были приступить к обработке косточек, но заурчавший стаей китов желудок Агаты поменял планы, заставив Терри немало попотеть у плиты.

— Есть предложения получше?

Агата в скептичной манере вскидывает бровь и неуклюжим движением пытается насадить кусок мяса на вилку. Тот опять ускользает, но на этот раз в картошку на краю тарелки.

— Да. Отластить её облатно.

Оторвавшись от охоты за куском мяса, Агата откладывает вилку. Многие, кто знал её, могли сказать с полной уверенностью, что их ожидает серьёзный разговор.

— Терри, я умею смотреть на вещи широко. Но даже мне порой трудно разобраться, что происходит в этом городе. В ходе экспериментов мне не раз приходилось видеть… некоторые вещи, после которых начинаешь сомневаться в собственном здравомыслии. Однако у них было рациональное объяснение. В отличие от того, что преследовало нас сегодня ночью… оно… оно… — по старой привычке попытавшись сцепить ладони в замок, Агата промахивается, не сразу находя, куда пристроить единственную руку. — Оно не поддается логическому осмыслению. Я училась в Тринити-Колледже 3, Терри. Невозможность анализировать увиденное накануне оскорбляет мои профессиональные навыки как учёного, уничтожая все сколько-нибудь адекватные аргументы.

Замолчав, Агата впирает взгляд в собеседника. Тот продолжает, как ни в чём не бывало, спокойно жевать. Изрядно изголодавшись, он в одиночку умял половину оленьего бедра. Напольные часы отсчитывают минуты задом наперёд. Успокоившийся дождь скромно стучит в окна.

— Выкинь из головы, — с набитым ртом, наконец, произносит ребёнок. — Кошмалы будут.

— И так снятся, — мрачно откликается девушка.

Глубоко вздохнув, Терри откидывается на спинку кресла. С довольной улыбкой и зажмуренными от удовольствия глазами он смахивал на объевшегося кота.

— Пелвый лаз оно появилось челез несколько лет после ухода дедули. Будь он, всё было бы иначе. Джедедия мог слышать, видеть и говолить с подобным. Жаль, что он покинул нас.

Терри сплёвывает на тарелку обсосанную косточку. Вытянув ноги на маленький пуфик, он принимается ковырять в зубах.

— Не знаю, кто был тот гений, что додумался плизвать столь опасное существо в наш мил, ясно одно, этот кто-то не смог его ни подчинить, ни отплавить облатно. Во чёлт, ноготь сломал.

Кусочек когтя выбрасывается в сторону дровника. Не зная, куда ещё деть излишки рвущейся энергии, ребенок принимается заплетать пряди в косички.

— Вылвавшееся существо начало блодить по Ливингстон Бэй, сея хаос и панику.

— Мясорубка на фабрике —его рук дело?

— Угу. Я доем твою полцию?

Не дожидаясь ответа, Терри выхватывает тарелку Агаты. Девушка не сильно огорчается потере. Её больше интересует чертовщина из другого мира.

— И как с ним справились?

— А никак! — Терри запихивает за щеки оставшиеся картофелины и чуть не давится. — Кхе-кхе… Оно это… само ушло.

— Просто вернулось в свой мир? — недоверчиво переспрашивает Агата.

— Плизыватель был новичком. Да что такое! Кусок застлял. Кхе-кх-кхе, — Терри натужно кашляет, утирая подступившие слёзы. Цена жадности даёт о себе знать. — Печать, что давала нечто возможность ходить, где вздумается, оказалась очень слабой. Челез недельку она ласкалолась и существо плосто засосало облатно в его мил. Появление этой штуки оставило невидимый след на всём голоде. Так что, если будешь много думать о нём, плоникнет через сновидения и сожлёт душу.

Агата прикрывает глаза. Информация в голове не укладывается. Она противоречит всему, что она знала о мире. «Невозможно». Почему же, удивляется её разум. Агата видела своими глазами его очертания. Слышала голоса. Чувствовала угрожающее её жизни присутствие. Она с легкостью смирилась с тем, что нашла ключ к самой неизбежности. Так почему сейчас разум наотрез отказывает принимать услышанное?

— Почему оно вернулось? Кто-то… призвал его? — Агата поморщилась от произнесённого слова. Магическая чушь всегда вызывала в ней неуправляемый приступ отвращения. Как можно верить в нечто подобное, когда есть вполне реальное «волшебство» — наука.

— Угу. Вот оно за нами и погналось. Пледставь. Сидишь ты дома. Никого не тлогаешь. И тут какой-то умник насильно телеполтилует тебя чёлти куда. Ты злой. Голодный. И к шаманам не ходи, начнёшь блосаться на всех подляд. Или… — Терри делает величественную паузу. Мордочка превращается в пугающе злобную. — Охотиться на того, кого тебе пликазали.

У Агаты внутри всё будто замирает. По спине пробегает холодок.

— Это шутка? — неуверенно промямлила она.

— Догадка. Сама посуди. Зачем было его плизывать на Мёлтвое Болото, где люди появляются леже, чем солнце над голодом. Всё потому, что именно в эту ночь объявилась ты! Голе-луноходец со смутным плошлым. Ещё и живущий в одиноком доме Клока на лавнине. Сложи два плюс пять и… Эй, эй, успокойся.

Терри замолкает, видя, как резко бледнеет лицо Агаты.

— Не дер-р-ри когти. Нечто ушло. И велнётся ещё не сколо. Какой бы ни была сильной печать повиновения, оставаться в нашем миле оно подолгу не может. А повтолно плизвать получится только в следующую полную луну.

Утешение не сильно помогает. Обескураженно пялясь в одну точку, Агата будто и не замечает утешений.

— Что-то ты совсем не в духе. Налью-ка я тебе чая с ломашкой.

Лениво потягиваясь, Терри поднимается с кресла. Агата и не пытается ему сказать о своей извечной нелюбви к чайным напиткам. Все её мысли погружены в омут раздумий. Перевернувшийся с ног на голову мир никак не желает складываться в единую картину. Хочется рассмеяться. Отмахнуться от очевидных доказательств. Но тогда чем она будет лучше идиотов, раз за разом отрицающих результаты её трудов? Остаётся лишь смириться с действительностью происходящего. И ни в коем случае не пытаться понять. По крайне мере, пока что. Иначе…

—…я сойду с ума.

— Советую потолопиться, — перед Агатой опускается большая чашка с ароматным чаем. Внутри плавают белые лепестки. — Со здлавомыслием долго не пложивёшь в Ливингстон Бэй. Безумцы — вот, кто настоящие счастливчики.

— Бред какой-то. Весь этот город. Люди. Твари, обитающие за гранью рационального. Они просто не могут быть реальны!

Ехидно фыркнув, Терри плюхается обратно в кресло, заворачиваясь в тёплый плед.

— Можешь и дальше думать, что мил населён лишь людьми. Или плинять очевидный факт. То, что ты видела на болоте, всего-то одно из тысячи миллионов фолм, существующих в иных измелениях. Как говолят у нас в Ливингстон Бэй: лучше не тлевожь неизведанное, ведь ни ты, ни я…

—… не знаем, что скрывается за порогом, — мёртвым голосом заканчивает Агата. Дрожащая рука едва удерживает чашку с чаем. Теперь она обязана выяснить, откуда её мать знает это.

— Смотлю, ты неплохо освоилась.

Сонно улыбнувшись, Терри вытирает подступившую слюну. Уютное кресло расслабило его и потянуло спать. Зевнув пару раз, он закутывается в плед с головой. Через какое-то время до Агаты доносится мирное сопение. Томный стук капель становится реже с каждой минутой, пока не смолкает окончательно. В наступившей тишине едва различимо, как скребутся высохшие ветви сосен о крышу. Позднее утро наконец-то вступило в силу, выслав своих робких гонцов — солнечные лучики. Пока ещё слабые, с трудом пробивающиеся сквозь плотные облака, они скользят по стене. Животные трофеи, глумливо развешанные вокруг, отвечают блестящим подмигиванием. Цветные зайчики скачут по выбеленным черепкам, чьи пустые глазницы грустно смотрят на кастрюльку в углу стола. В ней лежат остатки некогда их братьев. Пока ещё в марле, но уже готовящиеся стать частью отвратительной коллекции.