– А это ещё почему? – не переставая удивляться спросил Степан.

– Так ведь избаловала жена дочерей, спасу нет как избаловала. Наняла им гувернантку – француженку, не бельмеса дура по-русски не понимает, только картавит как ворона да огрызается. Ещё учителей разных наняла. Одни их наукам обучают, другие музыке да танцам. А вот косу себе заплести, или там по дому что сделать, так этого они не умеют, не обучены. Таких купцы в жёны не берут, такие для них одно баловство. Вот мать моя, так та и вовсе безграмотной была, только циферки и знала, но хозяйкой и мужу помощницей слыла отменной. Да и у тебя жена, вона, какая работящая, куда ж без этого.

Сбрасывая с тела струившийся пот, Матвей сделал паузу, а затем продолжил.

– За три дня, что у тебя гощу, одно я подметил – славно ты живёшь Степан, славно! Не пьёшь, бабу свою не бьёшь, хозяйство у тебя ладное и дети – дай Бог каждому.

В этот момент, вместо того что бы взбрызнуть водой накалившиеся камни, Степан вылил её из ковша себе на голову и не обратив внимания что перешёл на «ТЫ», ответил.

– Удивил ты меня, удивил…Твою беду понять не трудно, но совета дать не смогу. Грамоту знать не лишнее, хозяйство то ж умной головы требует. А живу я как могу, и Бог даёт и сам не плошаю. Не пью – это верно. Уж довольно я навидался скольких людей извела эта гадость, не по мне это. И жену не бью. За что ж я её бить то стану, касатку мою? Ведь люблю я её, и она меня тож любит. Сам видишь, каких деток она мне нарожала. Захвалил ты меня Матвей Егорыч, ей-ей захвалил. К чему-то ты клонишь, а вот к чему – не пойму? – лукаво улыбаясь сказал Степан, вытирая широкой ладонью лицо и бороду.

– А тебя не проведёшь, – рассмеявшись ответил купец. – Мысль в моей голове завелась, хочу попросить тебя об одном одолжении. Не думай, не забыл я, отблагодарю как и обещал, и век помнить буду кому обязан своим спасением. Но-о, не согласишься ли ты отпустить со мной дочь свою Катеньку?

Изумился Степан этакому предложению. Встав со скамьи сжав кулаки, он грозно посмотрел на купца.

– Да как ты мне предлагать то такое вздумал? Уж не перегрелся ли ты Матвей Егорыч? Пойдём ка, я тебя в снежок кину, мож поостынешь!

– Да погоди ты дуралей! Не горячись! Выслушай сперва. Дело я тебе предлагаю. Ну посуди сам, семеро детей у тебя. Пупок надорвёшь пока их всех на ноги поставишь.

– А Катя то моя зачем тебе понадобилась? Не пойму я никак.

– Хочу её с дочерями своими подружить. Может они у неё чему путному научатся. Да и самой Катеньке поди любопытно будет столицу посмотреть. Поживёт у нас сколь захочет. Заскучает, аль домой запросится, так я её в тот же час и ворочу. Не бойся, не обижу, неволить не стану, ни к чему мне это. Скажу всем, что родственница она мне дальняя. Время до утра ещё есть, сам подумай, да с женой посоветуйся. Моё дело предложить, а уж станется как вы решите.

Засыпая, купец невольно слышал разговор Степана с женой. Выслушав мужа, Нюра никак не могла успокоиться. Причитая сквозь слёзы, она повторяла одно.

– Да как же это Стёпушка, нашу Катеньку да в чужую семью отдать? Как же милый ты мой? По что ты мне сердце то рвёшь?

Так и уснул купец, не услышав их решения.

– Просыпайся Матвей Егорыч, пора уж, – услышал купец сквозь крепкий сон. Открыв глаза, он увидел стоящего подле Степана, а вокруг творилась сплошная суета. Хозяйка ставила на стол дымящийся самовар, дети бегали по избе о чём-то споря и только толстый кот, удобно устроившийся в ногах у Матвея, продолжал сладко спать, довольно урча.

– Ну что ж, пора так пора. – сказал он, откидывая одеяло, чем внезапно потревожил кота. Спрыгнув с ног купца, он был подхвачен Катенькой. Крепко обняв любимое животное, она нежно шептала ему на ухо.

– Котик мой котик, я скучать по тебе cтану. А ты тут без меня не балуй.

– Ты погодь, погодь маленечко, – положив руку на плечо купца заговорил Степан дрожащим голосом. – Хотел спросить, не передумал ты насчёт Катеньки то?

– А-а-а, вот ты об чём, – потирая глаза кулаками сказал Матвей. – Да нет, не передумал. Вы то, что решили?

– Да согласные мы, и Катенька согласная, – грустно ответил Степан, глубоко вздохнув.

 Отпустив кота, Катенька спросила купца.

– Дядя Матвей, это правда, что вы меня к себе погостить берёте?

– Правда милая, правда, – широко улыбаясь ответил он. – Гостить будешь пока не надоест. А коле надоест, так немедля тебя домой ворочу, обещаю.

Довольная таким ответом, Катя подбежала к плачущей матери и крепко обняв её попыталась успокоить.

– Мама, мамочка, не плачь! Я же не на всегда уезжаю. Погощу чуток, да и возвернусь.

Закончив утреннюю трапезу, первым из-за стола встал старший сын хозяев и с позволения отца пошёл на двор проверить уже запряжённую четвёркой зимнюю карету. Остальные, помолясь оделись и посидев на дорожку двинулись к выходу. И тут, резко остановившись, Матвей ударил себя кулаком по лбу.

– Вот голова садовая! Чуть было не забыл.

Сняв шапку и поставив сундучок обратно на скамейку, он отвесил низкий поклон всем домочадцам, а затем облобызав и хозяйку, и хозяина, торжественно произнёс.

– Благодарю вас люди добрые за спасение моё, за гостеприимство, за хлеб за соль. Век буду помнить доброту вашу. А в знак благодарности прошу принять от меня вот это.

И достав из сундучка пачку денег вложил её в руку Степана. Хозяйка ахнула, дети обступили родителей, а Степан просто окаменел, глядя на толстую пачку. Вытирая со лба выступивший пот, он сказал.

– Да что ты Матвей Егорыч. За что ж такие-то деньжищи, в уме ли ты?

– В уме, в уме друг мой. Не видать бы мне и вовсе этого сундучка, коле не твоя честность и доброта. Невдомёк тебе, что в сундучке этом документы наиважные. И вот еже ли бы они пропали – тогда мне каюк! А деньги – деньги дело наживное. Есть голова на плечах, так и деньги будут. Бери, заслужил. И за дочь свою не беспокойтесь – головой за неё отвечаю. А ежели захотите её проведать, так милости прошу – двери моего дома для вас всегда открыты, – и перекрестившись глядя на образ, поклонился ещё раз.

Усадив купца и дочь в карету, всё семейство ещё долго махало им в след, пока не скрылись они вдалеке за снежными холмами.

Глава II

Всю дорогу купец рассказывал Кате про городскую жизнь, про семью, но посвящать в то, что задумал, не стал. Пусть мол девочка осмотрится, попривыкнет, а там уж видно будет. Еще не известно, как к её приезду отнесётся жена? Не любит она деревенских.

Увидев в окно подъехавшую к крыльцу дома карету и выходившего из неё отца, вниз по огромной лестнице сбежали три девицы наперебой крича во всё горло.

– Папенька! Папенька вернулся! Живёхонький!

За ними, элегантно поддерживая кончиками пальцев пышное платье, чуть спеша спускалась молодая, очень симпатичная женщина.

– Фи-и-и, девочки! Как можно? Сколько раз вам повторять? Не папенька, а папа, – сказала она, делая ударение в слове «папа» на последнюю гласную, как это положено у французов.

Поблагодарив сына Степана за доставку, купец торопясь вошёл в дом. Не обращая ни малейшего внимания на замечание матери дочери повисли на отце покрывая его многочисленными поцелуями.

– Милые мои, родные! Ну что вы, что вы? Что со мной станется то? Живой я. Ну будя, будя.

– Мы тут с ног сбились, ни сна, ни покоя не зная, а вы вот каков! Довольный, весёлый, да ухоженный. И не стыдно вам Матвей Егорыч? И что такого могло с вами произойти? Где это вы, позвольте вас спросить, столько дней пропадали? –

с укором спросила подошедшая Ольга. Еле успокоив дочерей, купец повернулся к жене и крепко обняв поцеловал её в губы.

– Прости Матушка, – держа Ольгу за плечи, сказал он, виновато улыбаясь. Так получилось, пришлось задержаться, после расскажу. Вы мне лучше скажите, у вас то всё ли в порядке? Новости какие есть?

– Есть, есть новость! – наперебой радостно закричали дочери, – Наша гувернантка Луиза уехала в свою Францию!