«Пожалуйста, не издевайтесь надо мной, просто убейте, чтобы я больше не мучился».
Она встала рядом и стояла какое-то время. Наверное, ждала, когда я подниму голову. Но я боялся увидеть пистолет, нож или палку, поэтому, как только смог, вжался в лужу. В итоге она не выдержала и спросила:
«Тебе там удобно?» – я кивнул, но так и не поднял голову.
«У меня сейчас перекус, хочешь со мной?»
И вот тогда я поднял глаза. Она уже не стояла надо мной, а сидела рядом на корточках и протягивала кусок хлеба. Свежего, ароматного хлеба. Последние несколько дней я только смотрел на еду, поэтому все мои страхи о мучителях и убийцах мгновенно улетучились. Еда была на расстоянии вытянутой руки. Я схватил этот кусок грязными, мокрыми и не гнущимися от холода пальцами и начал жадно его есть.
«Ты так не торопись, а то подавишься», – она улыбнулась и достала из сумки термос, налила в чашку и протянула мне. Потом она помогла мне подняться и дойти до машины. Там она вытерла меня полотенцем и укутала в два пледа. А потом снова дала мне горячий сладкий чай, чтобы я перестал дрожать. Чай обжигал мои внутренности, но я с жадностью делал каждый глоток. Я затих, расслабился и уснул. Я не знаю, сколько мы так сидели, но я не проснулся, когда пришли остальные, когда машина поехала, когда она остановилась, и стали хлопать двери. Я проснулся утром в кровати. Я лежал и следил за солнечными зайчиками на потолке. Знаете, утром бывают такие редкие мгновения, когда ты не помнишь, где находишься и как тут оказался, и вообще не помнишь кто ты такой. Вот и у меня было в тот день такое утро.
– А потом вы вспомнили?
Они подошли к зданию администрации и сели на одну из лавочек в тени. Роман снял сумку и достал из нее термос и контейнер с овощами, открыл его и поставил на середину лавочки, затем налил чай в крышку термоса и протянул Анне.
– Угощайтесь, в моей семье было принято делиться.
– Спасибо, – сказала она, немного смущаясь.
– Да, потом я вспомнил, что было вчера и не знал, что делать. Я лежал в кровати какое-то время и старался не двигаться. Но ничего не происходило, и я осмелел: сел на кровати и осмотрел свои ноги. Они были грязные, с ссадинами и жутко ныли. Я огляделся и встал с кровати. Было тяжело стоять, сил не было, и мне приходилось опираться рукой на стену. Оказалось, что я спал на нижнем этаже двухъярусной кровати в светлой и просторной комнате с одной дверью и четырьмя окнами. Единственное, что я мог придумать, так это пригнуться и очень медленно идти к двери. Я спрятался в угол и заглянул в щелку, но никого не увидел. Потом открыл дверь шире и максимально тихо вошел в другую комнату. В ней стоял длинный стол, за котором сидела незнакомая мне женщина. Она взглянула на меня и улыбнулась. Мы молча смотрели друг на друга какое-то время, а потом она спросила:
«Хочешь позавтракать? У нас в меню сегодня творог, чай, поздние яблоки и немного хлеба».
Наверное, по моим голодным глазам она поняла, что есть я хочу и пододвинула еду ближе ко мне.
«Меня зовут Марфа», – она налила из термоса чай в кружку и поставила его рядом со мной.
«Марфа? Такое странное имя…» – я сел на стул и медленно пододвинул к себе тарелку с творогом.
«Мне оно кажется красивым, поэтому я его выбрала.»
«Ты сама себе выбрала имя?» – я отправил в рот ложку творога и практически сразу все проглотил так и не прожевав.
«Да, мы решили сами выбрать себе имена. Если ты помнишь свое имя, можешь назвать его. Ну или придумай себе новое, которое тебе нравится».
– И вот, сидя за столом перед тарелкой творога, я думал о том, какое имя я хочу для себя. Такое, чтобы оно мне нравилось, и чтобы оно было для меня красивым, и чтобы оно значило что-то очень важное. И тогда я назвался именем своего старшего брата.
– Так вас не звали Романом на самом деле?
– Нет, – он покачал головой. – Родители при рождении дали мне другое имя. Но я хотел, чтобы мой брат оставался живым и был со мной всегда. Документов у меня с собой не было, да никто и не спрашивал их.
– А что было потом? – спросила Анна, когда они доели и ее собеседник стал убирать посуду.
– Она отвела меня в ванную комнату, набрала в таз горячей воды и усадила туда. Сначала надо было смыть накопившуюся грязь. Когда она дотерла меня мочалкой и ополоснула прохладной водой, в ванную постучали, и в дверях оказалась моя вчерашняя знакомая. Она принесла полотенце и чистую одежду.
«Привет, помнишь меня? – я кивнул. – Меня зовут Инесса. Я принесла чистую одежду, чтобы ты смог переодеться».
– Я давно не испытывал такого умиротворения. Я был сыт впервые за долгое время, мне было тепло и комфортно в чистой, мягкой и сухой одежде. Много ли нужно человеку для счастья? Оказывается, тарелка творога, кусок хлеба, чашка чая, яблоко и ощущение чистоты. Однако, я был еще очень слаб и меня снова отправили в постель, которую Инесса уже перестелила.
«Ты тоже выбрала себе имя?» – спросил я, когда она укрывала меня одеялом.
«Да, меня звали Инна, но мне всегда казалось, что Инесса звучит интереснее.» – Я зевнул и мгновенно уснул.
– Теперь вы спали спокойнее?
– Да, я проснулся только вечером и снова отправился кушать. В этот раз за столом сидели взрослые и четверо других детей. Мне налили миску горячего куриного бульона с овощами, отвели в туалет после еды и снова отправили спать.
– Там уже были другие дети? Вы с ними говорили?
– Не сразу. Первое время все найденыши боялись и держали оборону. Я не исключение. Инесса давала всем какое-то время на адаптацию, старалась не пугать и не задавать много вопросов. Всех кормили, мыли, укладывали спать и повторяли все заново. Только потом я увидел, какие худыми и слабыми мы приезжали. Мой последний брат вообще не держался на ногах, на нем висела одежда, а сгибы коленей и локтей были такими острыми… Страшно смотреть на голодных детей, как они молча поедают все, что им дают, как они просыпаются с запавшими голодными глазами и еле ползут за стол, чтобы поесть снова.
– Вас хорошо кормили?
– Для первых недель было составлено специальное меню: мы ели много вареных овощей, пили горячий чай и бульоны, немного хлеба и никакого мяса.
– Почему?
– Желудок, челюсти и зубы оголодавшего человека не готовы к такой нагрузке сразу. Поэтому сначала надо было набраться сил, а потом уже есть более сложную пищу. Мы на ногах-то еле стояли в первое время, жевать было очень сложно.
Они сидели и молчали какое-то время на лавочке, потом Роман встал.
– Мне нужно идти, извините.
– Могу ли я пойти с вами?
– Думаю, не стоит. Я пойду в курятник, а там не абсолютная чистота. Вы одеты не соответствующе и можете испачкаться. – он кивнул, взял в руки сумку и быстрым шагом пошел прочь.
Анна осмотрела себя и поняла, что выглядит она достаточно странно: летнее легкое платье и грязные от работы в земле руки.
– Пожалуй, стоит привести себя в порядок. – она направилась в женский корпус чтобы переодеться и отмывать пальцы.
В спальне уже никого не было, почти все кровати были заправлены. В раковине туалета она долго отмывала грязь мочалкой, потом быстро переоделась в легкие брюки и рубашку и пошла в курятник.
Она подошла поближе и услышала протяжную мелодию из открытой двери. Слов Анна разобрать не смогла, но голос узнала – пел Роман.
– Здравствуйте, – сказала она громко, чтобы не смущать своим внезапным появлением.
Роман, до этого чистивший пол, обернулся и осмотрел Анну.
– Я вижу, теперь Ваша одежда более подходит к работе. Неужели работать пришли? – усмехнулся Роман.
– Что мне делать? – Анна сделала вид, что не заметила едкого комментария.
Он осмотрелся, но работа была почти закончена.
– Мне осталось рассыпать новую солому, вынести старую и забрать яйца. Я пока вынесу грязное сено в компостер, а Вы рассыпьте новое на пол.
Через десять минут они уже шли на кухню с корзиной яиц. Анна достала из поясной сумки диктофон и включила его.