Желчь подступает к моему горлу, потому что я тоже это помню.

— Эпонина выйдет за Данте.

Мои пальцы разжимаются, и маленькая записка, которую передал мне Антони, падает на пол.

— Данте?

Белые глаза Бронвен сияют, как две луны.

— Да.

Мой пульс ускоряется… пошатывается… спотыкается.

Данте женится на Эпонине?

Несмотря на то, что моя любовь к королю фейри прошла, мысль о том, что он женится на женщине, которая должна была стать его снохой, кажется мне нелепой.

— Подозреваю, что Король Глэйса, Владимир, не будет слишком рад этому развитию событий.

Комментарий Лора возвращает меня обратно в глубокий каменный колодец, куда проникает солнечный свет, но не его тепло.

— Учитывая послужной список Бронвен с её предсказаниями, — бормочу я, — этого может и не случиться.

Несмотря на то, что Бронвен слепая, она поворачивает ко мне свое лицо.

— Все мои предсказания сбылись, девочка.

— Но вот же я стою перед вами — без короны и без страны.

Бронвен открывает свой уродливый рот — видимо для того, чтобы меня осадить — но вместо этого её резкий вздох сотрясает воздух.

— Ah’khar?

Киан обхватывает её лицо руками, напоминающими лапы.

— Они всё видели.

Она проводит кончиками пальцев по лбу, коснувшись мелких тёмных волос, которые начинают отрастать на её побритой голове.

Её слова заставляют меня вспомнить о том, что случайно рассказал мне Лоркан во время нашего путешествия. Он рассказал мне, что Бронвен заключила сделку с шаббианцами: они используют её глаза в обмен на её способность видеть будущее.

Мысль о том, что какой-нибудь житель розового острова может следить сейчас за нами, заставляет всё моё тело покрыться мурашками.

— А вы знаете, кто наблюдал за нами? — спрашиваю я.

Она устремляет взгляд на Киана, и, хотя я могу ошибаться, но мне кажется, что они разговаривают без слов. После почти целой минуты, она отвечает:

— Нет.

Мне это только кажется, или она действительно слишком долго молчала?

Киан проводит руками вниз по лицу своей пары, после чего поворачивается к Лоркану, который заполнил воздух между нами клубами чёрного дыма.

— Киан, собери Siorkahd.

Король воронов разворачивается, но не сразу идёт в сторону тёмного коридора. Его взгляд проходится по моему поднятому вверх лицу, а затем опускается на каменный пол рядом с моими ногами.

Он приседает, и моё сердце резко останавливается. Он подцепляет сложенную записку Антони средним и указательным пальцами и поднимает её.

Я ожидаю, что он прочтёт её, конфискует или… ну, я не знаю, проглотит.

Но он просто держит её на весу.

Когда я не беру её, он обхватывает моё запястье пальцами, которые кажутся такими же прохладными и мягкими, как его дым, и вкладывает листок пергамента в мою ладонь.

«Ты даже не заглянешь в него?»

Он сгибает мои пальцы вокруг записки с такой нежностью, словно это что-то хрупкое.

«Я тебе доверяю».

«Но ведь Король воронов никому не доверяет».

Когда он устремляется прочь по освещенному факелами коридору, слившись с тенями, я выкрикиваю:

— С каких это пор?

Не удостоив меня даже взглядом, он отвечает:

«С тех пор, как ты вошла в мою спальню без одежды. Ты сказала, что это было символично, и что это значит, что ты не причинишь мне вреда. Я решил тебе поверить, Behach Éan».

Краска ползёт по моим ключицам, заливает шею и щёки.

«Это было не по-настоящему!»

Я жду, что он ответит мне колкостью, произнесённой его привычным бархатистым тоном, но всё, что я получаю, это гудящую тишину. Когда я поворачиваюсь, Бронвен и Киана уже нет рядом, я осталась одна.

Наедине с запиской Антони.

Что имел в виду Лоркан, когда сказал, что доверяет мне?

Он надеется, что я её не прочитаю? Или что я не утаю от него её содержимое?

Смяв записку в кулаке, я возвращаюсь в свою камеру на онемевших ногах, которые слишком долго стояли на ледяном каменном полу.

Можно было бы подумать, что летом Небесное королевство должно прогреваться, но из-за высоты, на которой оно находится, и из-за узких окон тепло Люса не может проникнуть сквозь серые каменные стены.

Когда я приближаюсь к своей двери, она раскрывается как по волшебству. Только это не магия. Всё дело в Фибусе, который появляется в дверях с голой грудью.

— Я решил пойти и поискать еду.

А я-то ожидала найти его погребенным под подушками.

— Еду или приятную компанию?

— Если повезёт — и то, и другое.

Он игриво подмигивает мне, а я качаю головой и улыбаюсь, чего я не делала уже очень давно.

— Послушай, Фибс…

— Да, Капелька.

— Спасибо, что остался со мной, пусть и только ради… еды.

Он усмехается.

— Я остался ради тебя. Еду можно найти где угодно.

— Принесёшь мне немного?

— Тебя это может удивить, но мне плевать, если я в итоге останусь евнухом.

— Эм, что?

— Потерять семейное достоинство…. Хотя, если подумать, это же моё достоинство, так как…

— Я знаю, что такое евнух, но почему тебя должны кастрировать за то, что ты принесёшь мне еды?

— О, я думал, что ты говорила про приятную компанию.

Его комментарий заставляет меня рассмеяться.

— Тебя это может удивить, — повторяю я его слова, — но я не имела в виду секс втроем.

Он улыбается, из-за чего очертания его красивого лица кажутся ещё острее.

— Значит, только еды?

— Да. Только еды.

— А вина?

— Не надо вина.

Я прижимаю ладонь к животу.

— Всё, что я проглочу, и так уже должно замариноваться, учитывая количество выпитого мной вчера.

Громко захохотав, Фибус удаляется. Когда он скрывается из виду, я закрываю дверь и подхожу к узкому оконному стеклу, которое выходит на Марелюс. На поверхности голубого ковра из волн виднеется деревянное судно, полностью раскрашенное в чёрный. Я пытаюсь разглядеть своих друзей, так как заключаю, что это их лодка, но я нахожусь слишком высоко, а они — слишком далеко внизу.

Записка Антони ещё больше сминается у меня кулаке. Наконец, я разворачиваю её и читаю написанные им слова.

Я моргаю, потому что это стихотворение.

Не то, чтобы я считала капитана неспособным сочинять стихи, но я-то ожидала увидеть нарисованную от руки карту уязвимых мест Небесного королевства.

Мечты-мечты.

У королевства Лора, вероятно, нет уязвимых мест.

Ты вонзилась в моё сердце,

Точно острый нож в столешню,

Но, похоже, друг мой, Фэллон, ты совсем не для меня.

Рождена ты стать свободной, это точно знаю я.

Сядь за стол со мной сегодня, выпей рюмку в мою честь.

Завтра уж меня не станет, но любовь моя всё ещё здесь.

Моё сердцебиение ускоряется, наполнив вены таким количеством крови, что я могла бы прислониться к стене и остаться в этом положении.

Что мог сделать Лоркан, если бы прочёл это? Я, конечно, ему не принадлежу, но этот Король воронов ужасный собственник. Стал бы он наказывать Антони за такое сентиментальное прощание?

Я прижимаю ладонь к непробиваемому стеклу.

— Какой же ты сумасшедший. Зачем ты рисковал жизнью и признался в своих чувствах, когда ни одному из нас не суждено развить их в нечто большее?

Не то, чтобы я стала их развивать, когда у меня была такая возможность. Я была так одержима Данте, что убедила себя в том, что моя единственная цель в жизни — усадить его на трон. Я даже отдала этому неблагодарному фейри свою девственность. К счастью, девственная плева — это не приз, но всё же. Я отдала Данте всё. Только вот мой язык слишком острый, а уши недостаточно заострённые.

Я представляю его стоящим на пристани. Он наблюдает за тем, как корабль из Неббы подходит всё ближе к его берегам. Длинные косички, украшенные драгоценностями, ударяются о его белоснежную униформу. Если только он не носит сейчас золотые одежды, как Марко.