– Хорошо, я попробую поговорить с ней на эту тему. Если получится.

– Я о большем и не прошу. Пойдём, я тебя провожу. По лестнице на второй этаж, затем налево, третья дверь слева.

Богдан поднялся по лестнице, вспоминая тот день восемь лет назад, когда также шёл по коридору и встретил Ангела. Сейчас он даже огляделся, надеясь увидеть кота, но коридор был пуст. Светлана подошла к двери и постучала, позвав Милу и сказав ей, что к ней гости. В ответ – тишина.

– Она никогда не отвечает на стук.

Светлана тихонько приоткрыла дверь и заглянула в комнату. Затем, отворив дверь пошире, пропустила вперёд Богдана. Тот прошёл пару шагов и остановился. Мила сидела на кровати, обнимая кота, так же, как семь лет назад.

– Привет, Мила. Я договорился с твоим дядей. Он разрешил приходить к тебе. Можно, я сяду рядом и поглажу Ангела?

– Можно.

Он подходит ближе и садится рядом. Протягивает руку, чтобы погладить Ангела. Запускает пальцы в тёплую мягкую шерсть. И встречается с пальцами Милы. Оба вздрагивают и смотрят друг другу в глаза.

– Я очень рад тебя видеть, Мила.

– Я не могу радоваться, даже улыбаться не могу. Но мне хорошо оттого, что ты пришёл.

– Правда?

– Да. Я всегда говорю правду. У меня не получается обманывать.

– А Ангел? Как думаешь, он рад меня видеть?

Мила внимательно посмотрела на кота, а потом подняла его и посадила Богдану на колени. Кот потоптался, устраиваясь поудобнее, потом лёг и замурчал.

– Вот видишь. Он рад. Он больше ни у кого не мурчит. Даже у Жени. А тот его всё время гладит и приносит угощенье.

– Значит, я вхожу в тесный круг «Избранных Ангелом»? Супер! Как бы не зазнаться!

Богдан гладил кота и рассматривал комнату. Она была очень похожа на ту, что он видел в детстве. Даже куча плюшевых игрушек имелась. И белое пианино. И мягкий, пушистый ковёр. Только книги на полках поменялись.

– Ты играешь? На пианино? – спросил он, не зная, как вовлечь Милу в разговор. Говорить о школе не хотелось, а разговоры о прошлом могли быть для неё болезненны.

– Да, иногда. Для мамы.

Богдан вопросительно посмотрел на девочку, но та не заметила его взгляда. Её глаза были опущены вниз.

– А я совсем редко играю. Только когда становится тоскливо и одиноко. Но со мной такого почти не бывает.

Мила продолжала молчать, разглядывая свои коленки.

– Мила, расскажи мне про своего дядю. Сколько ему лет?

– Жене? Кажется, лет тридцать. Он папин брат. Младший.

– Тридцать? И у него нет своей семьи?

– Нет.

– Странно. Почему? Он страшный и некрасивый? Злой и противный?

– Нет, что ты. Он симпатичный. И добрый. Только всё время работает. Мне кажется, ему просто некогда искать себе жену.

– Я думаю, это глупо. Зачем столько работать? Обычно работают, чтобы обеспечить семью, детей. А работать просто ради того, чтобы работать? Так ведь и жизнь может пройти.

– Да, наверное. Я как-то не думала про него. Бедный Женя. Ещё и я теперь ему на шею свалилась.

– Нет, на шею не валятся, а садятся. Говорят: «сел на шею». А сваливаются на голову. Такое выражение – «свалиться на голову». Значит, неожиданно появиться.

– Точно. Я немножко забыла русский язык. Последние три года редко на нём разговаривала. Только с Женей.

– А в школе?

– Я не ходила в школу. Училась дома. И в больнице. Почти всё время в больнице. Там по-английски в основном говорили. Или по-французски. По-немецки тоже, но с ним у меня не очень хорошо.

– А Ангел? С кем он был, пока ты была в больнице? – Богдан продолжал гладить кота, всё ещё лежащего у него на коленях.

– С Женей. Они сначала не очень дружно жили. Женя всё время ругался, что везде шерсть, что кот лезет к нему в постель и мешает спать. Постоянно забывал покормить Ангела. А потом они подружились.

– Ты скучала без него? – спросил Богдан и тут же понял, какую глупость он сморозил. У Милы погибли родители и сестра! А он спрашивает, скучала ли она о коте! Вот болван!

– Мне его очень не хватало, – Мила, кажется, не сочла его вопрос бестактным. – Я привыкла его гладить, особенно перед сном. А там гладить было некого. Женя принёс игрушечного кота, но это совсем не то.

– Ну, когда нет настоящего, то тоже можно. Я Подарка всегда тискаю, когда мне плохо. Это я так твоего медведя назвал. Умку. Теперь его зовут Подарок.

– Какое глупое имя. Ему совсем не подходит.

– Как раз подходит. Потому что он Подарок и есть. И ещё он напоминал мне о тебе. Ведь это твой подарок.

– Хорошо, что он оказался тебе полезен. А почему у тебя нет настоящего кота?

– Не знаю. Родители не хотели. Мама и игрушечного медведя еле стерпела, и то только потому, что мне его подарили.

– А я всё время думаю, что если бы у Лины был свой кот, он бы её спас. Как Ангел спас меня.

– Лина – твоя сестра?

– Да. Василина. Ей было три.

– Думаешь, тебя спас Ангел?

– Конечно, кто же ещё?

– Может, настоящие Ангелы. Те, что живут на небе?

– Нет, они не могут вмешиваться. Они не могут спасти. Могут только те, кто рядом. Такие, как мой Ангел. Хранители.

– Интересно, а у меня есть ангел-Хранитель?

– Они у всех есть, но не все их видят и понимают.

– Мила… а что случилось с твоими волосами?

– Сначала мне их в больнице обрезали. А потом они снова выросли. И стали почти такие, как были. Но это неправильно. Я теперь не такая, как та, что была раньше. Не девочка с длинными волосами. Я изменилась. И волосы были лишними. Я обрезала их. Женя сильно ругался.

– Они были очень красивые. То есть, они и сейчас красивые, но просто… мне очень нравились твои волосы.

– Обычные волосы. Они мне не нужны.

– Если они тебе не нужны, может подровнять их? А то сейчас ты похожа на птенца с торчащими во все стороны перьями.

– Ты думаешь, что это надо сделать? Подровнять волосы?

– Ну да. Я взял бы себе одну прядку на память. Если ты разрешишь.

– Ты ещё скажи, что положишь её в медальон с моим портретом и будешь носить у сердца. Как в старых любовных романах.

– Ты читаешь любовные романы?

– В больнице не было других книг. Только романы. Про любовь.

– Ясно. Так что? Подаришь мне прядку?

– Хорошо, только если ты сам подровняешь.

– Я же не умею.

– Ну тогда и так сойдёт.

– Нет, давай ножницы.

– Надо у «цербера» просить. Она у меня все ножницы и прочие острые предметы забрала.

– Это ты про Светлану? Почему ты её «цербером» зовёшь?

– Ну она же меня охраняет. Я всё время забываю её имя.

– Ладно, раз решили, давай, я схожу за ножницами. Я быстро! Кстати, ты любишь Баунти?

– Что?

– Ну батончик такой, с кокосом.

– Люблю. Раньше… То есть… Я давно его не пробовала.

Богдан достал из рюкзака два батончика и протянул Миле.

– Угощайся. Я сейчас, не скучай.

Он выбежал за дверь и бегом спустился по лестнице. Видимо, услышав его топот, в холл вышла Светлана.

– Что-то случилось? – спросила она обеспокоенно.

– Нет, всё в порядке. Мне нужны ножницы. Мила согласилась подровнять волосы, но только если я это сделаю. Не знаю, как у меня получится, но, думаю, будет лучше, чем сейчас.

– Хорошо, только не оставляй их там, пожалуйста.

– Почему? Неужели Мила?.. Она пыталась навредить себе?

Светлана кивнула и вышла. Через минуту она вернулась и протянула Богдану ножницы и расчёску.

Вернувшись в комнату, он застал Милу с шоколадным батончиком в руках. Она рассматривала его, словно боясь попробовать.

– Кусай, это вкусно. Ты чего?

– Я забыла, какой он на вкус. Пытаюсь вспомнить и не могу.

– Тогда пробуй и узнавай его вкус заново. И встань, пожалуйста, буду тебя стричь.

Он пощёлкал ножницами и сделал страшное выражение лица. Мила посмотрела на него и её губы дрогнули, как будто она хотела улыбнуться. Но тут же повернулась к Богдану спиной.

Он осторожно срезал длинные торчащие пряди, а потом постарался выровнять их, сделав такой же длины, как остальные. Богдан несколько раз отходил, разглядывая, ровно ли, обходил Милу кругом, подравнивая то тут, то там. Он старался делать это как можно более комично, чтобы вызвать у девочки хоть мимолётную улыбку.