– А во-вторых? В свете тобою сказанного?.. Неужто и впрямь приехала пару искать за тридевять земель? Или на Дальнем Востоке не нашлось? Думаешь, артюховские женихи лучше качеством?
– А вот и не нашлось.
Каждому человеку дано свое дело
– Ах, общежитие! Лучшие годы моей жизни! – вроде бы свернула с темы Рая.
– Уж так-таки и лучшие? – засомневалась Зоя.
– Лучшие, – подтвердила Рая. – Самые счастливые. Я жизнь неплохую прожила, мне грех жаловаться. Муж был хороший, любящий, дети заботливые, внуки благополучные. Достаток даже более чем крепкий… ну, это сейчас.
– Но?..
– Но… Ты помнишь Олега Купцова?
– Помню, конечно! Мы все так и остались в непонятках, что тогда между вами произошло. Обе группы собирались на свадьбе гулять! А вы с Олегом молчали, как партизаны.
– Что произошло, то произошло. Не хочу ворошить прошлое. Может, как-нибудь расскажу, когда-нибудь. А если в общих чертах – все как у многих: поначалу гонор с обеих сторон, а чем больше времени уходит, тем труднее переступить через себя и первым сделать шаг навстречу. Думаешь: а почему я?! Все недоразумения с малого начинаются!
– А виноват был все же он?
– Первую половину жизни я винила Олега, потом старалась быть объективной, а в последние годы уже стала ясно понимать, что сама во всем виновата. Два молодых дурака сломали себе жизнь. Думали – впереди еще ого-го сколько!
– Разве сломали? Ты, во всяком случае? Сама говоришь – вполне благополучную жизнь прожила, муж был хороший.
– Благополучную, да. Но… без любви.
– Ну, многие так живут. Муж хороший…
– Заладила! Вот и я так жила. Не знаю, как Олег, а я свою жизнь просуществовала. Не было ни одного дня, чтобы я о нем не вспоминала. Да что там «вспоминала»? Я разве что во сне забывалась, отключалась от его в моей жизни присутствия. Все телодвижения, которые совершала в течение дня, действия какие-то, поступки – все происходило… как бы сказать… как в театре… Как будто я на сцене, изображаю свою жизнь, а он где-то рядом, невидимый в публике, смотрит на меня. Наряды выбирала, прикидывала – понравилось бы ему? И каждый божий день неосознанно ждала: вот сегодня раздастся звонок, и я услышу в трубке его голос. Типа, я тут проездом в вашем городе и совершенно случайно узнал твой адрес, вот, решил встретиться. И я понимаю, что он врет, никакой случайности, он искал меня и нашел! Или – еще лучше: выхожу со двора, а он возле дома или где-нибудь на углу стоит, ждет. И – я приехал за тобой, что мы наделали, не могу без тебя… Но не позвонил и не приехал. За всю жизнь. Даже странно, что я не свихнулась за эти годы ожидания, не заработала манию. Хотя, по большому счету это мания и есть.
– Раечка, – опасливо спросила Зоя, – может, уже чай?
– Не боись, мать, я не от коньяка раскрепостилась и в откровенность кинулась. Просто пришло время моему нарыву лопнуть.
– Боже мой, – воскликнула Зоя с волнением,– а как же ты жила?! А муж? Почему не ушла от него, если уж сдуру поторопилась замуж выскочить? А он-то как терпел такую жизнь?
– «Ушла»! Муж… Вечная моя вина. Был бы он не таким порядочным – каким-нибудь алкашом, жлобом, тираном, было бы легче на это решиться. Он все понимал, хотя я никогда ему ничего не рассказывала и даже имени Олега ни разу не произнесла. Понимал и терпел. Любил. Сначала. А дети? Как я могла уйти? Они его боготворили, мальчишки! Они бы не поняли и не простили. Да и кто бы меня понял? Я не Анна Каренина, чтобы семью рушить и под поезд бросаться. Да и вообще… Потом уже просто инерция, привычка, притертость. Это только в романах от любви чахотку зарабатывают.
– Не знаю, что и сказать! Есть ведь еще и физиология…
– Да и не нужно. Что тут можно сказать? Физиология, да. Это было самое трудное. Поначалу ночей ждала, как гильотины. Потом свыклась. Даже начала что-то чувствовать.
– А он?
– Он в конце концов сам сделал попытку разрубить этот узел. Устал, надоело. Нашлась там одна – молодая и понимающая. Ушел. Это он уже в бизнесе был. Там вокруг них много вьется молодых и понимающих.
– Вернулся?
– Вернулся. Ты ведь, помню, стихи пописывала? Не пишешь? – вроде как опять съехала с темы Рая.
– Ну, когда это было! Какие стихи в мои годы? – засмущалась Зоя Васильевна. – Ну… так, иногда. Да ты ведь тоже баловалась?
– А кто у нас на филфаке не баловался? Сплошь графоманы. Но в поэты, насколько мне известно, никто так и не вышел. Я тоже уже давно не пописываю, но сейчас прочитаю тебе свое тогдашнее. Чтоб тебе понятно было, а мне меньше слов тратить.
Всю жизнь ждала тебя. Жила
Надеждою на нашу встречу.
Себе самой противореча,
Благоразумие гнала.
Все знаю – годы, расстоянья,
Иные нравы, речь, пейзажи,
Ты о моем существованьи
Не вспоминаешь, может, даже,
Ведь ни звонка и ни записки…
Наверно, прав ты: рвать – так рвать!
Но нам, в кругу родных и близких,
Век одиноко доживать.
Не знаю, что со мною станется –
Живу, как все, в душе надеясь…
С годами люди, вроде б, старятся,
А я как будто молодею.
– Райка! Ты моя дорогая!…
– Да все нормально, и все уже в прошлом, – она помолчала. – Я ведь, если честно, второго-то сына родила, чтобы успокоиться, наконец. Муж радовался – все налаживается!
– Успокоилась?
– Вроде. Перемололось. Да не смотри ты на меня с таким соболезнованием! Ну, так сложилось! Когда муж через несколько лет заболел, его молодая, любящая и понимающая очень скоро от него ушла. Он развод не оформлял, ей, стало быть, ничего не светило, зачем ей эта обуза за просто так? Он вернулся, а я приняла. Мне, не поверишь, не в тягость было за ним ухаживать, когда окончательно слег. Памперсы, пролежни, уколы, обтирания… Я свою вину искупала, причем не по принуждению, не через силу. Хотя было, конечно, тяжело. Даже нежность к нему почувствовала. Какой-то извращенный вид любви, да? Муж это понимал. Мы хорошо простились.
– А в Артюховск-то ты что же… уж не к Купцову ли приехала?
– Видишь ли, какая странность. При таком моем полупомешательстве… При том, что присутствие Олега рядом было постоянным, почти… осязаемым… ни разу за все эти годы он мне не приснился. Ни разу, прикинь? Вот вроде мы должны встретиться, но что-то постоянно мешает. А примерно год назад – вдруг приснился. Я старая, такая как сейчас, а он – тот, прежний: молодой, кареглазый, веселый. Смеется, гитара в руках, поет и подмигивает мне. Проснулась оттого, что не то скулю, не то подвываю, а не от ощущения счастья, как должно быть от приятного сна. И подумала: к чему приснился, не умер ли? И весь день – под этим грузом. И на следующий день – тоска непонятная. И постепенно мысль созрела: ехать в Артюховск, он же здешний, может, и не уехал никуда. Или из наших кого-то найду, авось, кто-нибудь что-то про него знает. Прямо загорелась этой идеей. Если умер, хоть на могилу схожу, выплачусь, прощения попрошу. А вдруг он жив, но одинок и болен? Или вообще – в интернате для престарелых…
– И что тогда?
– Там видно будет. Может, заберу с собой, буду ухаживать или выхаживать, мне не привыкать. Или здесь останусь на ПМЖ. Будем с тобой дружить, или, еще лучше, найдем и тебе юношу, будем дружить семьями.
– Лучше домами. А твоя семья?
– Семья нынешнего моего отсутствия и не заметит, а если и заметят – спокойно переживут. Ну а если привезу себе дедушку – думаю, снисходительно отнесутся: блажит бабуля, ну да пусть развлекается, все не одна, нам же легче. Ведь, если честно, они обитают каждый в своей жизни, параллельно моей, как и твои, наверно. Прекрасно обходятся без меня! Я родственница чисто номинальная, обо мне вспоминают в дни рождения, в Новый год, на восьмое Марта.
– В день Матери и Пожилого человека, – дополнила Зоя.
– А вот это не всегда. Заняты очень, да и не считают это за праздник. Столько их развелось, праздников этих! Если сама не дам о себе знать: как вы, мол, там, живы-здоровы? Да я и не обижаюсь, ну, современная жизнь такая. Я ведь тоже дама самостоятельная и еще шустрая, как видишь. В хоре ветеранов пою-пляшу, во как! А корыстного интереса, на предмет наследства, у них не будет, они у меня люди небедные.
