— Поддержка делом и деньгами новых родов — это вопрос для следующего заседания, — припечатал Торисмуд. — И обсуждать его мы будем только при условии, что примем новые роды. Итак, почтенные, голосуем…

Примечания:

1 — Готские цифры — цифр у них не было, а для записи чисел они использовали буквы с точкой или чертой над буквой. Это, кстати, не ноу-хау и не мастхэв, а заимствование идеи у греков, которые тоже не имели отдельных цифр. До принятия христианства готы использовали руническое письмо, но памятников с рунами до нас дошло крайне мало, что свидетельствует либо о том, что их намеренно уничтожали опомнившиеся правоверные ариане, либо о том, что распространение рун в готском обществе было малым. После принятия готами христианства арианского толка, Вульфила разработал готский алфавит, на который перевёл Библию, потому что посчитал, что руны будут ассоциироваться с язычеством и оно ему не надо. Тем не менее, на оригинальные названия букв у него фантазии не хватило, поэтому названия букв у него имеют родство с названиями рун.

2 — Эпистола — от лат. epistola — послание, письмо.

3 — Тамга — родовой фамильный знак у кочевых народов Евразии и не только. Первоначально тамгу ставили на личное имущество, рабов и скот, чтобы удостоверить всех, кто умеет пользоваться глазами, в правах собственности на движимое или недвижимое имущество — это её изначальная функция, собственно, ради чего её, скорее всего, и придумали. Потом, естественно, эти штуки начали обрастать историей и от этого неизбежно образовалась преемственность, что превратило тамгу в родовой знак, что-то вроде герба. Происхождение слова — предмет дискуссий, причём очень давних. Есть четыре версии: тюркская, монгольская, тунгусо-маньчжурская и китайская. Неизвестно точно, как оно там было, но зато доподлинно известно, что русское слово «таможня» происходит от слова «тамга». Это всё потому, что позже, после Чингисхана, тамгой называли торговую пошлину. Для борьбы с контрабандой товары помечались тамгой, а любой, ввёзший товар незаконно, имел нехилые шансы столкнуться с летальными проблемами, если выяснялось, что он схлюздил. Во времена Золотой орды тамга приобрела международное значение, потому что стала визой ханской власти. Когда ханы Золотой орды и последующих гособразований выдавали подмандатным правителям ярлыки на княжение, на ярлыки ставили тамги, иногда даже два раза, типа, вот точно-точно ярлык.

Ну и чтобы всем всё стало ясно, фото ярлыка на княжение аж с двумя тамгами:

Стоп. Что?

Ох, опять… Вот настоящее фото ярлыка с двумя тамгами, выданного ханом Тохтамышем некоему Бек-Ходжаю:

А вот ярлык аж самому королю Ягайло, учинителю рода Ягеллонов, но тут Тохтамыш пожадничал, поэтому поставил только одну тамгу:

Глава третья. Тонкие взаимоотношения

/ 12 апреля 409 года нашей эры, Западная Римская империя, регион Венетия и Истрия/

— Что⁈ — гневно прорычал Эйрих, вглядываясь в письмо.

— Что-то случилось, господин? — обеспокоился Хрисанф.

— Куруфин… — процедил Эйрих, начавший краснеть от ярости.

Сведения, поступившие от Виссариона, заведующего его делами в деревне, не могли не вызвать в нём ярость, потому что старейшина решил полностью пренебречь интересами Эйриха и использовать гуннов по собственному усмотрению. Остальные сенаторы воздержались от оппозиции и приняли предложенную инициативу, позволяющую заключить с гуннскими наёмниками договор о поставке рабов.

Виссарион сообщил, что Куруфин уже подписал двусторонний договор с гуннским тысячником Хуягом, где указал, что гунны поставят не менее пяти тысяч рабов с северных земель, а за это им заплатят по двести силикв за голову. Ещё раб тайно выведал, что у Куруфина уже есть договор с сирмийским патрицием Корнелием Ацилием Александром, в котором значится, что готский народ обязуется поставить пять тысяч рабов не позже середины лета, по цене четыреста пятьдесят силикв за голову.

Также раб узнал, что Куруфин честно заявил об ожидаемом доходе с предприятия, не утаив ни денария, что делает ему определённую честь.

И Эйрих не знал, как к этому всему относиться. С одной стороны, тысяча конных лучников ему ой как нужна, он лучше всех обитателей этого мира знал, как надо обращаться с таким типом воинов, но с другой — деньги тоже очень нужны. Часть дохода от сделки будет пущена и на содержание остготского легиона в том числе, поэтому резко отрицательно выступать против действий Зелёной фракции Эйрих не может.

«Рот ест — хвост жиреет», — подумал он с досадой. — «Ладно, обойдусь без гуннских наёмников».

Но его впечатлило то, как Куруфин всё это провернул. Воспользовался очередной сварой между Красной и Чёрной фракциями, под шумок пустил эту не очень-то интересную инициативу, подав её через второго консула Балдвина, которому всё равно, что продвигать, лишь бы продвигать, а теперь довольный подсчитывает барыш.

— Ладно, — произнёс Эйрих. — Начинай потихоньку собирать пожитки и шатёр, к полудню мы выдвигаемся дальше.

Он вышел из шатра и окинул взглядом суетящихся воинов, спешно собирающих лагерь.

Время раненым они дали, тяжёлых отправили в ближайшую заброшенную деревню, где они будут находиться до тех пор, пока не смогут выдерживать поход. С ранеными и увечными Эйрих возиться не хотел, поэтому решил, что пусть они лучше отправятся обратно в Деревню.

Прошедшая битва, несмотря на понесённые потери, принесла много пользы: тысяча двести кольчуг и шлемов были отремонтированы и нашли новых носителей среди простых остготских воинов. Оружие и щиты тоже не остались трястись в повозках, поэтому из битвы они вышли сильнее, чем когда в неё заходили. Это, к слову, было ещё одной причиной задержки: ремонт трофеев занял время, ведь количество получилось внушительным, а кузнецов у них ограниченное количество.

Пока лагерь собирался, Эйрих взял с собой сотню воинов и пошёл рыбачить. Недалеко находилась река Силе, из которой они брали чистую воду на хозяйственно-бытовые нужды лагеря.

Снарядив удочку, Эйрих закинул крючок в воду и поставил удилище на рогатку. Сидя на раскладном стуле, он с философским выражением лица размышлял о «римской проблеме».

Он не сомневался, что Италию они возьмут. Аларих, несмотря на то, что очень силён сейчас, в итоге тоже падёт, потому что он не ровня Эйриху. И вот с этого момента, когда будет разогнан фиктивный Сенат Рима, начнётся неразрешимая «римская проблема».

Проблема эта заключается в том, что Италия уже давно не способна прокормить всю эту прорву народа, наплодившегося на почти дармовых поставках хлеба из Египта. Если Флавий Антемий сможет перехватить поставщиков, а он это и планирует, судя по всему, Эйрих может остаться один на один с проблемой голода. Где взять столько еды, чтобы римляне продолжали вкусно питаться и производить свои сверхценные товары? Как сделать так, чтобы они не разбрелись по окрестностям в поисках лучшей жизни, а остались в городах, продолжая производить сталь, бронзу, пергаменты и прочие атрибуты цивилизации?

Ответа у Эйриха не было, он знал, что видимых источников пищи пока не наблюдается, альтернатив Египту просто нет. А ещё он знал, что латифундии плотно завязаны на непрерывных поставках рабов. Есть рабы — есть хлеб, нет рабов — нет хлеба.

«Можно заставить римлян работать на полях, но это вызовет гнев народных масс, который выльется в бунты, способные смести любого правителя, как бывало уже не раз», — подумал Эйрих. — «Нужно что-то другое».