— Я буду думать, — твёрдым тоном пообещал франк. — Пусть это не очень правильно, наши вожди такого бы не одобрили, но если это дарует победы…
— Не только это, — вздохнул Эйрих. — Но об этом поговорим как-нибудь в другой раз.
Нужно дождаться, пока тяжелораненые оклемаются или умрут, а легкораненые смогут держать оружие, после чего начинать движение дальше на запад. Эйриху не хотелось иметь никаких дел с Аларихом, тот ему сильно не нравится, потому что делает то, что собирается делать Эйрих, но объективная необходимость во взаимодействии с этим вестготом присутствует. Вместе и римлян бить легче…
«… а дальше только Тенгри знает, как всё будет».
/ 30 марта 409 года нашей эры, провинция Паннония, Сенат готского народа/
—… просим принять наши роды в вашу общность, — закончил свой спич старейшина Гелимер.
Седовласый мужчина пятидесяти пяти зим был одет в самое дорогое, что у него было: в серые хлопковые штаны, купленные у маркоманнских торговцев, красную тунику, вышитую серебром, а также в короткий плащ из волчьей шкуры. В руках он держал посох, лишённый языческих атрибутов, хотя все знали, что в далёком прошлом он учился у жреца Вотана и даже был посвящён в таинства. Этого благочестивые ариане ему никогда не забудут.
— Твоё прошение услышано, почтенный Гелимер, — благосклонно кивнул ему старший сенатор Торисмуд. — Уважаемые сенаторы, начинаем прения.
— Это предатели! — гневно выкрикнул Сигумир Беззубый. — Остались под пятой проклятых гуннов! У-у-у, подлые соглашатели!!!
— Почему мы должны принимать кого попало в наше благословенное сообщество? — задал вопрос старейшина Хродхажан из Чёрной фракции. — Где они были, когда мы прозябали тут от холода и голода?
— А я считаю, что свежая кровь не повредит, — высказался старейшина Одила из Красной фракции. — Новые сенаторы — новые мнения.
Гелимер не до конца понимал, что именно сейчас происходит, ему толком ничего не объяснили, в течение двух дней организовав слушание в Сенате. Похлопотал вождь Зевта, сын Байргана, которого старейшина Гелимер знал ещё юнцом, ходившим свататься к его двоюродной племяннице Тиудигото. Люди они не чужие, поэтому контакт с Зевтой наладить удалось быстро, без лишних обсуждений и споров.
Род Лофов не успел переправиться через Дунай, уж больно далеко находились, поэтому гуннский вождь поставил Гелимера перед выбором: либо поток и разорение, либо он признаёт над собой власть рейкса Улдина. Выбора, на самом деле, не было, ведь мало кто решится из гордости выбрать смерть…
А теперь, когда Зевта сильно помог рейксу Руа взять власть, отношение к остготам смягчилось и Гелимер, подговорив старейшин Аммана и Угула, руководящих родами Гариннанов и Ауканов, подал прошение рейксу. Просто так Руа их отпускать не хотел, но удалось договориться: они отдали ему всё золото и серебро, что у них было, а также всё имеющееся оружие и брони — только при таком условии, бедными и беззащитными, Руа согласился их отпустить. И сдержал своё слово.
На самом деле, ему просто не до каких-то там малозначительных родов, но с паршивой овцы хоть шерсти клок, поэтому он разом приобрёл десятилетнюю дань, получил снаряжение для своих воинов, коих у него много, а заодно освободил немного места для кочевий. В любой иной ситуации Руа бы ни за что не согласился на такое, овец можно стричь ежегодно, но сейчас сама судьба создала большую возможность освободиться. Какие-то другие роды, более богатые и многочисленные, рейкс гуннов бы не отпустил, а вот их…
Гелимер считал великим счастьем, что гуннский рейкс согласился. Сам бы он, будь на его месте? Тоже бы согласился, ведь в степи грядёт большая свара, а на это нужны большие деньги и большие отряды. Деньги можно получить грабежом, но тогда придётся отвлекать много воинов, что небезопасно, а тут три рода сами готовы отдать всё, что у них есть.
Но это, как оказалось, меньшая из проблем. Большая проблема заключалась в родичах, живущих не по заветам предков. Они собрали какой-то сенат, заседают каждый день, бранятся, ссорятся…
Зевта, конечно, объяснил то, что мог, но старейшина Гелимер всё равно не до конца понимал не только причин, но и порядка всего происходящего.
— Мы воздержимся от грядущего голосования, — сообщил сенатор Куруфин.
Этого почтенного Гелимер тоже знал, но виделись они лишь несколько раз, на ярмарках, ещё по ту сторону Дуная. Ничего значительного о Куруфине он припомнить не мог, разве что он взял жену из квадов, а потом у остготов с квадами началась вражда.
Ах, да, вождь Зевта сетовал недавно, что Куруфин создаёт ему головную боль и эта боль как-то связана с отрядом гуннских наёмников. В подробности Зевта не вдавался, явно, не желая обсуждать свои проблемы с посторонними.
— Воля ваша, — равнодушно стукнул посохом по полу Торисмуд. — Почтенный Гелимер, можешь ли ты гарантировать, что вы в полной мере придерживаетесь веры в господа бога нашего?
— Клянусь, — горячо заверил его тот. — Поганое язычество давно в прошлом!
— С чего мы должны ему верить? — выкрикнул старейшина Грэма из Красной фракции. — Он же из жрецов, я точно помню!
— Рот закрой… — положил ему на плечо руку старейшина Дропаней, лидер Красной фракции. —… и до конца заседания не открывай.
Гелимер вообще не припомнит случая, чтобы старейшины могли себе позволить так друг с другом обращаться. Это ведь может вылиться во вражду между родами, кровопролитие и хаос… Но Грэма лишь кивнул, опустив голову. Значит ли это, что он признаёт верховенство Дропанея?
Старейшина покорённого остготского рода недоумевал, вглядываясь в такие знакомые лица из прошлого. Постаревшие, поседевшие, морщинистые, но такие живые сейчас, будто нашли где-то в лесу ручей живой воды.
— Сколько у вас воинов⁈ — раздражённо спросил Сигумир Беззубый.
— В моём роду двести пять мужей ходили под гуннскими стягами, — ответил Гелимер. — У почтенного Аммана сто семьдесят семь мужей, а у почтенного Угула девяносто три мужа. Но у нас есть много юношей, готовых взять в руки оружие по первой нужде!
— Но у них же нет ничего! — выкрикнул старейшина Альбвин из Чёрной фракции.
— Это дело наживное, — пренебрежительно махнул рукой старейшина Дропаней. — Главное — это люди.
— И мы так просто дадим им сенаторские места⁈ — не унимался Альбвин.
— А ты как своё получил? — усмехнулся Дропаней.
Альбвин не нашёл, чем ответить. Гелимер знал, что с учреждения Сената остготские роды присоединялись к нему постепенно, на обычных условиях. Зевта утверждает, что разницы никакой нет, причин не брать новые роды в Сенат у сенаторов нет, поэтому повоют и поругаются, как любят, а потом вынесут одобрительное решение.
Видимо, вопрос старейшины Дропанея заставил остальных сенаторов задуматься, раз они все замолкли, перестав даже перешёптываться.
— Просто так, — усмехнулся Дропаней.
— На этом прения считаю законченными, — произнёс старший сенатор Торисмуд, после чего обратил свой взор на Григория. — Святой отец, есть ли тебе, что сказать?
Священник же всё заседание сверлил Гелимера подозрительным взглядом, преисполненный дум. Думает, наверное, о том, так ли крепок Гелимер в истинной вере, каким хочет казаться…
— А? — растерянно отреагировал он на вопрос. — Да, есть, что сказать. Братские по крови роды в час нужды принять и поддержать — богоугодно и боголепно. Не вижу причин, чтобы отказывать старейшинам. Но забыли вы, собратья, о более важном вопросе. А как они жить будут дальше? Неужто не поможем мы им в первую пору? Неужто не поставим им хотя бы по святилищу в каждой новой деревне?
— Святой отец говорит правильные вещи! — поддержал его Вунджо Старый, что из Красной фракции. — Не люди мы, что ли? В беде их не оставим!
Причин, почему сенаторы, сидящие рядом с Дропанеем, так яро поддерживают принятие новых родов, Гелимер не понимал, но пообещал себе разобраться в этом чуть позже.
