— Ох, Алекс, хотел бы я посмотреть, как бы вы обратились ко мне с подобной просьбой еще хотя бы лет десять назад.

— Лет десять назад меня бы здесь и не было. Времена меняются.

— Тоже верно.

Ханс на некоторое время задумывается.

— Чудесно. Аргументы вы явно заготовили заранее и с толком. Вы действительно требуете не так уж и много. Вопрос, однако, в другом. Что, на ваш взгляд, произойдет с институтом Ван Айхена и с ним самим после публикации этих ваших материалов в газете?

И Ханс стучит дужкой очков по лежащим на столе листкам.

— Человеку не дано видеть будущее. Надо полагать, Ван Айхена арестуют.

— Вы так считаете. Ну хорошо, действительно, что там гадать. Я постараюсь что-нибудь сделать. Вы правы в одном: с этой публикой просто не стало сладу, они делают, что хотят. Надо хотя бы изредка давать им по рукам.

— Ханс, сколько времени вам требуется на размышления? Суток хватит? Тогда я хочу получить от вас ответ завтра.

— Может быть, останетесь пообедать?

— Нет, благодарю, еще многое надо сделать сегодня.

У меня действительно еще есть дела. Теперь, когда я более или менее твердо заручился согласием Якоба и Ханса, остаются мелочи, которыми, однако, нельзя пренебрегать.

Скорее всего, люди Ван Айхена так и не смогли до сих пор установить мою квартиру. Однако рисковать в последний момент не стоит. Поэтому торопливо обедаю в небольшой забегаловке на окраине Гааги и в который раз еду в Амстердам.

Нервное напряжение и усталость незаметно накапливаются, и уже на окраине Амстердама чувствую, что начинаю засыпать за рулем. Приходится остановиться, и в уютном кабачке я вливаю в себя две чашки опостылевшего кофе. Туман в голове на некоторое время рассеивается, и я интересуюсь у официантки, где ближайший магазин фотопринадлежностей или универмаг. В отличие от большинства обслуживающего персонала в Голландии, она плохо понимает английский. Испуганно посмотрев, девушка зовет хозяина, который, улыбаясь, говорит, что на соседней улице есть небольшой магазин бытовой техники. Там наверняка есть и фотоаппараты.

В магазине мне действительно предлагают на выборе полдюжины разных моделей «мыльниц» — фотоаппаратов для любителей. Для моих целей они малопригодны. Однако более пристойный аппарат стоит не меньше пятисот-шестисот долларов, которые я не могу пожертвовать на эти цели. Мой же дорогостоящий «Никон» остался в гостинице, поэтому покупаю «Кодак» за семьдесят долларов и несколько катушек пленки.

Оставив машину в центре города недалеко от железнодорожного вокзала, пешком иду к заведению Ван Айхена. У меня нет ясного плана действий, поэтому занимаю место в кафе на углу улицы наискосок от его института. Заказав чай и кусок вишневого пирога, разглядываю издалека серо-зеленый фасад и прикидываю, как мне быть. Не подлежит сомнению, что охрана в доме не ограничивается надзором за посетителями. Наверняка ведется наблюдение за подходам и окнами в окрестных домах. Между тем мне было бы хорошо сделать не меньше десятка снимков, причем желательно на разных катушках, мало ли что случится при проявке.

Заказываю коньяк и снова закуриваю. В этот момент распахивается дверь, и в кафе появляется высокая красивая блондинка. Мельком оглядев зал, она садится у окна. Официант приносит ей бокал коньяка и щелкает зажигалкой.

Ба! Ну кто бы мог подумать, ведь это же Эмма, моя знакомая из квартала красных фонарей! Первый раз за последнее время попался нужный человек в нужный момент. Интересно, как она отнесется к этой нежданной встрече?

Коньяк и сигарета — общность вкусов налицо, и это кажется мне достаточным основанием для разговора. Прихватив свой бокал, без приглашения сажусь за стол Эммы. От ее возмущения беспардонным вторжением не остается и следа, как только она внимательнее всматривается в мое лицо. Восторга особого она, правда, тоже не проявляет. Все ее эмоции сводятся к довольно кислой реплике:

— Невероятно. Это опять ты.

— Да, это опять я. Тебе на редкость ловко удается скрыть радость от моего появления.

Девушка только фыркает в ответ.

— Вот еще, «радость»! Напугал меня в прошлый раз до полусмерти. Явился как приличный, а потом… Него тебе сейчас-то надо? Учти: если опять какие-нибудь глупости придумаешь, я вызову ПОЛИЦИЮ.

— Не надо полицию. Пойдем лучше погуляем. Меня в центре в ресторане ждет компания, хорошо бы появиться у них с красивой девушкой. Посидишь минут сорок, всего-то дел. А я тебе за это дам пятьдесят, нет, не пятьдесят, а сто долларов.

«Красивая девушка» смотрите подозрением. Но лесть вперемежку с посулами денег оказывают свое воздействие, и она соглашается. Перед тем как отправиться на встречу с несуществующей компанией друзей, извинившись, выскакиваю из кафе.

Первый попавшийся таксист, пожилой голландец с красным лицом, довольно быстро улавливает мою мысль. Доезжаю с ним до следующего перекрестка, с которого также видно здание института. Попросив его свернуть за угол, достаю деньги.

— Сколько вы зарабатываете за полчаса?

— Долларов тридцать-сорок.

— Вот пятьдесят. Вам нужно ждать здесь, на этом самом месте тридцать минут. По истечении этого времени можете ехать. Если я появлюсь до этого, получите еще столько же за ожидание. Это не считая счетчика. Понятно?

Водитель живо кивает и подмигивает. Не знаю, что он думает обо мне, да это и не важно. Я сам толком не знаю, что о себе думать. Чтобы не разрушить взаимопонимания, тоже подмигиваю в ответ. Главное, чтобы таксист не уехал раньше времени.

Переулками возвращаюсь в кафе, где меня исправно ждет Эмма. Преподношу ей букетик неизвестных мне бледно-желтых цветов, купленных набегу в небольшом магазинчике, и она краснеет от смущения. Господи, она еще умеет краснеть, а я-то чуть не придушил ее в прошлый раз.

Обнимаю девушку за талию и веду ее по набережной. Один поворот, другой. Остановившись у кованой решетки набережной через канал от здания института Ван Айхена, прошу Эмму разрешить ее сфотографировать. Уснувшие было подозрения просыпаются в ней с новой силой. Она подчиняется, но по глазам видно, как она прокручивает в голове все известные ей голливудские триллеры. Я их тоже смотрел. По законам жанра все маньяки как один либо фотографируют своих жертв, либо оставляют себе от них что-нибудь на память.

Нечего говорить, что в большинстве случаев моя спутница не попадет в кадр. Она замечает это и удивленно поднимает брови. Ноу нас уже нет времени: как я и ожидал, на необычный характер съемок обратила внимание не только Эмма. В дверях здания напротив появляется хорошо одетый молодой человек и пристально вглядывается в нас через канал. Спустя несколько секунд к нему присоединяется еще один. Пока оба они растерянно крутят головами и не двигаются с места, их внимание к нам не опасно, ибо машин поблизости от института нет и быстро перебраться на нашу сторону они не могут. Однако и особенно тянуть время нет резона.

Беру Эмму за руку и в темпе тащу ее по набережной. Она удивленно смеется. Давай-давай, веселись. Если эти типы до нас доберутся, нам обоим будет не до смеха.

Задыхаясь, Эмма бормочет на ходу:

— Не могу понять, что и зачем ты делаешь. Ты очень загадочный человек.

— У меня был один знакомый, он говорил то же самое.

— А где он сейчас?

Вот как раз о том, где сейчас Билл, как он туда попал и кто в этом виноват, лучше не вспоминать, тем более рассказывать впечатлительной Эмме. Слава Богу, такси ждет нас в условленном месте. Заталкиваю свою знакомую на заднее сиденье, плюхаюсь вслед за ней и командую:

— Вперед!

Машина ходко трогается с места. Через несколько кварталов я останавливаю водителя и сую ему несколько банкнот:

— Все, спасибо. Мне надо сейчас выйти. Отвезешь девушку, куда она тебе скажет. А это тебе, Эмма. Спасибо большое, думаю, мы больше не встретимся.

Водитель кивает, в то время как Эмма изумленно смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Подмигнув, бормочу извинения и выскакиваю из машины.