Надеюсь, когда у нас дойдёт до секса — а я уверен, что дойдет — этот дурман спадёт.

Не околдовала же она меня, правда ведь?

Я очарован её натуральностью, естественностью. Восхищён скромностью и наивностью. Она меня зацепила своей прямотой и жизнелюбием.

Расположила к себе своей открытой улыбкой. Хочу, чтобы всегда мне так улыбалась. Только мне.

Меня на ней замкнуло.

А я её старше. И не на год или два, а гораздо больше. Она молодая ещё совсем. У неё, может, ветер в голове. Несерьёзные романы с мальчиками на уме. А тут я. Получи и распишись. На всю жизнь.

И если для неё это будет несерьёзно, то я даже не знаю, как всё это вырулю. Лучше бы тебе, Алёнка, влюбиться в меня до безумия. Потому что я тебя не отпущу. И если захочешь бросить, я начну крушить всё подряд. Ничто в радиусе пяти миль не уцелеет.

Интересно, если я ей прямо об этом скажу, она сразу сбежит, сверкая пятками, или немного задержится и попытается обдумать всё как следует.

Гляжу на неё спящую. Красавица. Малышка ангельская.

Меня накрывает нежностью. До встречи с ней я и не знал такого чувства. Мне хочется касаться её, обнимать. И в то же время страшно, что приложу чуть больше силы, чем надо, и наврежу ей.

Она такая маленькая, по сравнению со мной. Такая изящная, уязвимая. Но сильная. Норовистая.

Ухмыляюсь, вспоминая все случаи, когда пыталась брыкаться. Забавная.

Это она ещё не знает о моей личной коллекции фотографий с ней. А у меня уже накопилось немало: когда она спит — уже с десяток штук, не меньше; когда работает за своим столом с распущенными волосами; когда смотрит в небо, улыбаясь своим мыслям; когда, светясь изнутри, слушает Марту или рассказы Илюхи.

Даже есть фото с выпученными глазами тогда на лестнице с чемоданом. Случайно получилось сфоткать. Просто в тот момент удачно держал планшет с включенным режимом фото. Делал снимок для Никиты, своего помощника, с отколовшейся плиткой на полу, чтоб нанял работников исправить косяк. А тут она с тяжеленным чемоданом и высунутым языком.

Не удержался. Палец сам потянулся запечатлеть.

Я её потом на полном серьёзе сравнивал с долгопятом в интернете. Не отличить. Как одно лицо.

Снова не замечаю, как улыбаюсь. Даже мышцы вокруг рта сводит с непривычки.

Я их часто пересматриваю.

Особенно, когда мне надо успокоиться и переключить внимание на что-то другое, сразу папку с Алёнкой открываю. Она на меня действует умиротворяюще.

Сам пока не пойму почему. Но факт, есть факт. Проверено не единожды.

А уж если она где-то рядом, то и вовсе готов, как объевшийся сметаны кот, лечь на спину лапами к своему Солнцу и нежиться в её лучах. Но пока что она не проявляет желания не то что почесать мне животик, а просто прикоснуться и погладить.

Был однажды порыв, когда увидела комнату на чердаке. Обняла на радостях. Но я тогда сам не ожидал того шквала эмоций, что внезапно свалились на меня. Словно разрядом молнии шибануло в местах прикосновения. Ушёл в отрицание. Не поверил, что она может стать чем-то особенным.

А когда переосмыслил, то уже было поздно. Повёл себя, как отморозок — развернулся и ушёл. Назад было не перемотать.

Но сейчас, я чувствую, мои руки развязаны. Можно не ходить вокруг да около, она не оттолкнёт. Сама ко мне тянется. Но опасается. Меня это не удивляет, со мной сложно. Я знаю.

Я помогу ей научиться доверять мне. Мы пройдём этот этап медленно и постепенно, чтобы не испугалась, чтобы даже не думала сбежать.

Я ещё никогда не пытался произвести впечатления на женщину. Не пытался завлечь в свои сети.

Обычно всегда находились те, кто сам в руки падал, только бери. И я брал. Без чувств. Без особого смысла. Просто чтобы сбросить напряжение. Просто ради траха.

А с Алёнкой так не хочется. Её хочется ласкать, нежить в поцелуях, касаться кончиками пальцев, гладить, доводить до исступления и наблюдать, как эти чувства поглощают её. Затягивают в нашу общую пучину страсти.

Блядь, опять в штанах пожар.

А мне ещё пока рано приступать к осуществлению своего плана охмурения. Моя девочка не в форме. Сначала её нужно подлечить.

Вот что теперь со стояком делать?

А до секса нам, как до Луны.

Помочь себе своей правой? Твою ж мать, я уже и забыл, когда занимался этим в последний раз. В юности?

Будем вспоминать. А что ещё остаётся?

Глава 29

Просыпаюсь от того, что меня куда-то несут. Под ухом равномерно бухает чьё-то сердце. Очень знакомый мужской аромат. Зависаю от удовольствия. Разлепляю лениво ресницы, оглядываюсь.

Артём вносит меня в палату и укладывает на кушетку.

Следом за ним заходят медсестра и врач. Не стесняясь Ярового, меня начинают переодевать в больничную сорочку. Так как мой мозг пока подтормаживает, я не сопротивляюсь. Но какой-то дискомфорт ощущается.

Что-то неправильно. Чёрт! Меня оголяют прямо при Артёме! Для них я его жена. Но на самом-то деле — нет. Меня это жутко смущает. Я краснею до пят. А он и не думает уйти или хотя бы отвернуться. Оглядывает меня с пристрастием, задерживаясь взглядом на каждом синяке и скрепя зубами.

Снова злится. Вся его поза об этом говорит. Он словно тигр перед прыжком. Весь подобрался. Воздух в палате накаляется от напряжения.

— Нам надо её свозить на рентген. Проверить, нет ли переломов. — Поясняет Яровому врач.

— Везите! — Артёму не получается сдержать рык.

После просвечивания под рентгеном, меня завозят на каталке обратно в палату. Артём сидит на стуле и смотрит в окно. Хорошо ещё за нами не потащился. Но как только меня возвращают на кушетку, он тут же вскакивает и подходит к врачу.

— Переломов нет. Сильные ушибы бедра и плеча. Разбита бровь. Останется шрам. Но это не страшно, они сейчас легко удаляются лазером. А вот рука…

— Что с рукой? — Приподнимаюсь я на кровати.

Врач поворачивается ко мне. Берёт мою раненную руку в свою и поясняет.

— У вас частичный разрыв связок — вот здесь, и несколько закрытых переломов пястных костей. На ближайшие две недели двигать кистью запрещено. Мы вам её зафиксируем, наложим гипс. На два дня, я советую, остаться здесь. Мы понаблюдаем за вами после травмы головы и позаботимся о руке. Первые сутки её желательно держать повыше, на подушке.

Артём закрывает глаза, запрокинув голову вверх. Руки на поясе. Его грудь ходит ходуном от дыхания. Он очень напряжён. Как только возвращается взглядом ко мне, я вижу в его глазах бурю.

— Она пробудет здесь столько, сколько нужно. Делайте всё необходимое.

— Прекрасно. Сейчас медсестра вам поставит капельницу обработает ушиб и рану. А затем отвезёт, чтобы наложить гипс. Я вас пока оставляю. Если что, вы знаете, где меня найти.

— Спасибо. — Тихо говорю.

Как только за доктором закрывается дверь, я забрасываю Артёма вопросами:

— Где Илья? Что с ним? Его сильно «бородатый» избил? Серьёзные повреждения?

— Спокойно, Солнце. С Илюхой всё будет в порядке. Множественные ушибы, отбили почку, трещина в ребре. Не смертельно.

Ужас снова накрывает меня. Я закрываю глаза, пытаясь сдержать слёзы. Тихо всхлипываю. Одна слезинка всё же вырывается и стекает по щеке.

Её ловят горячие губы Артёма.

— Не плачь. — Шепчет мужчина. — Иначе я за себя не отвечаю. От твоих слёз меня кишками наружу выворачивает.

— Прости. — Также тихо отвечаю.

— За что? Ты ни в чём не виновата. Это я тебя подвёл.

— Ты же не мог знать, что так случится.

— Мог. Я в этом котле варюсь не первый год. Надо было подстраховаться. Но после встречи с тобой, мозг потёк.

Я удивленно вскидываю голову, заглядывая ему в глаза.

— Что смотришь? — Кривит один уголок губ Яровой. Присаживается рядом со мной на кушетку. — Околдовала меня, ведьма моя рыжая. Приворожила. Опоила. У тебя хоть противоядие есть от этого?

Молчу. Не могу вымолвить ни слова. Он впервые со мной откровенничает. Хочу ещё. Отрицательно верчу головой из стороны в сторону.

— Значит, будем вместе «лечение» подбирать. Разные способы пробовать, методики, подходы. — Жадно разглядывает всю меня Артём.