Мужчина в костюмчике склоняется надо мной. Зло смотрит в моё лицо.

— Как же он тебя терпит, дрянь рыжую?

— Любовь зла. — Доносится тихое от Ильи.

Вот паршивец рогатый! Это он меня сейчас почти козой назвал? Или он забыл, кто из нас тут телец?!

Испепеляю ядовитым взглядом Беду.

Он в ответ даже бровью не ведёт.

«Отглаженный костюмчик», не скрывая смешка на слова Ильи, разворачивается и выходит из комнаты. Слышно, как с другой стороны запирается дверь и удаляются шаги.

Наступает тишина. Только лёгкий шум вдалеке от разговора, но о чём говорят — не разобрать.

Глава 23

— Ты совсем спятила? Зачем его провоцировала? Идиотка. — Начинает вполголоса ругаться Илья, сразу как затихают вдали шаги.

— Его не стоит бояться. Он руки запачкать боится. Чистоплюй.

— Такое невозможно знать наверняка. Предугадать чужую реакцию нереально.

— Это видно. Сразу. По человеку.

Беда недовольно поджимает губы. Не согласен со мной. Он не видит того, что вижу я. И спорить бессмысленно.

— А ты правда брат Артёма? — С любопытством снова пытаюсь разглядеть общие черты. Ни-че-го.

— Правда.

— Вообще не похож. Тебя цыгане в детстве подбросили?

— Мы сводные братья. — Закатывает Илюха глаза. — Отец один, а матери разные.

— Артём про свою семью вообще ничего не рассказывает.

— Да там нечего рассказывать. Отец пил и бил мать Тёмы. Меня нагулял на стороне. Когда Тёмыч вырос, вступился однажды за мать, а она его прогнала. Мол, нечего на отца руку поднимать, знать тебя такого не хотим. Он из дома ушёл. Меня батя к себе забрал после смерти моей матушки, кода Тёмыч уже отдельно жил. Мы с ним долгое время не были знакомы. А потом, батя пьяный с сигаретой уснул, хата сгорела вместе с предками, пока я в школе был. Почему мать Артёма не спаслась — никто не знает. Надышалась, может. Хотя день был, не должна была спать. Может батя снова избил, в бессознанке была. Мне тогда всего двенадцать было. Я не вдавался в подробности. Люди из Органа опеки Тёму нашли, когда вопрос встал, куда меня девать. Тёмыч в детский дом не отдал. К себе забрал. Заставил выучиться и получить высшее образование. Вот как-то так.

Илья задумчиво смотрит в заколоченное окно. А я вспоминаю свою историю. И мне очень жаль, что у меня не оказалось такого брата, который бы не отдал в детский дом. Хоть я там и недолго пробыла, но предпочла бы вообще не сталкиваться.

Я поджимаю ноги, обхватывая их руками, и упираю подбородок в колени.

Мы оба молчим, думая о своём. Вспоминаем свою юность. У нас у каждого своя горечь: у Ильи от неблагополучной семьи в детстве, у меня от интерната в подростковом возрасте.

Но эти трудности нас закалили. Сделали нас сильными.

Илюхе повезло. И снова я для себя открываю своего мужа совсем в других красках, в другой ситуации. Сейчас он мне видится надёжной скалой, за которой не страшно переждать бурю. А ведь для этого он меня к себе и забрал.

Мне очень обидно за того парня Артёмку, который хотел помочь, а пришлось уйти непонятым из дома. Отречься от матери и отца. Мне по-женски его жалко. Я бы никогда своего ребёнка не прогнала. Скорее бы вместе с ним сбежала. Родная кровь, частичка тебя. Как можно было с ним так поступить?

Неудивительно, что он такой замкнутый и молчаливый. Но ведь справился. Один. Добился всего. Шишки, конечно, набил. А как без них, когда некому подсказать и направить. Мне, как никому другому, об этом известно.

И мне сейчас так сильно захотелось стать для Артёма той самой путеводной звездой, что укажет правильное направление, подскажет, куда свернуть. Когда вернусь, с двойным усердием тщательно проработаю его натальную карту, рассчитаю прогноз на то событие, что он меня попросил. Обязательно! Даже не сомневайся, Тёма!

Я бы ещё обняла, поделилась тем теплом и светом, что переполняют меня. Только ведь не дастся. Он как зверь. Дикий. Неприрученный. На расстоянии всех держит. И в то же время защищает свою стаю. Вожак. Лидер. Кажется, он мне начинает по-настоящему нравится. Только бы не влюбиться. Опасно, Алёна, опасно!

Заглушаю в себе вспыхнувшие эмоции, чтобы не увлечься всерьёз неправильным мужчиной. С ним сложно. Через его броню вряд ли удастся пробиться. Он порой такой холодный, что можно обморозиться, находясь рядом с ним. А меня к теплу тянет. Не хочу мёрзнуть.

У меня тоже душа покалечена. Чтобы её склеить, нужна любовь и ласка. А к Артёму такие понятия не применимы. Он из другого теста. Это не значит, что должен остаться один. Нет. Просто кто-то другой ему нужен. Сильнее меня, терпеливее, самоотверженней, добрее.

Представляю рядом с ним кого-то, кто его отогреет. А самой горько от этих мыслей. Мне так хочется быть той самой. Единственной, рядом с которой он изменится, станет лучше. Которую будет оберегать, лелеять. Понимаю, что мне это не по силам. Но от того ещё сильнее хочется.

Закрываю глаза, и ощущаю себя в его мускулистых руках. Так осязаемо. Как наяву. Пытаюсь представить кого-то другого — не получается. Даже протест внутри какой-то появляется. Это так странно.

В предыдущих отношениях такого со мной не случалось. Всё было ровно. Спокойно. Мне это нравилось. Не хотелось ярких эмоций. Так было безопаснее. Хапнула я нервотрёпки в интернате. Хотелось забыть. А сейчас кажется то время пресным и скучным.

Рядом с Яровым я очень часто вспоминаю мои самые жуткие два года, что разделили жизнь на «до» и «после». Это большой минус для меня. Я так старательно хотела их вытравить из памяти. Вычеркнуть из жизни. А сейчас у меня такое чувство, что это была тренировка. И новый отсчёт для меня уже — встреча с Артёмом, а не детский дом.

Вот так при сравнении то, что казалось ужасным, в мгновение ока обесценивается. И уже совсем другие события становятся более яркими, более важными.

— Ты подходишь ему. — Вдруг тихо говорит Илья. — С тобой у него появился шанс стать счастливым. Он светится, когда ты рядом. Меняется. Становится мягче.

Ох, не знаю, Илюха. Я в этом так сомневаюсь. Не чувствую его мягкости. Совсем. Для меня он — гранит, который мне не раскрошить, не растопить, не согреть.

— Вы очень разные, но так дополняете друг друга, что не вместе вас уже сложно представить. — Продолжает Беда, не слыша мои мысли. — Тёмыч — тёмная сторона, ты — светлая. И вместе вы друг друга уравновешиваете. Как день и ночь. Когда по светлому ты делишься своей энергией со всем миром, а в тёмное время суток у тебя появляется возможность накопить силы. Одно без другого невозможно. Не знаю, как объяснить.

— Как Инь и Ян. — Шепчу я. Мне тоже сложно представить нас по отдельности. Почему?

— Точно. Как этот китайский знак.

— Я не о знаке. В переводе эти два слова означают разные склоны одной горы: «Инь» — тенистый, «Ян» — солнечный.

— Вот-вот. Как раз про вас с Тёмычем.

Мы снова молчим каждый о своём.

— А ведь на знаке на каждой половинке ещё есть точки противоположного цвета. Интересно зачем? Просто для красоты? — Артёма, похоже, зациклило на символе.

— Нет. Они раскрывают скрытый смысл гармонии. Не существует абсолютных крайностей. В любой тьме можно найти лучик света. В любом свете присутствует немножко тьмы. Они неразделимы.

Я прячу улыбку в коленях, представляя вытянувшееся от ужаса лицо Артёма, когда я ему скажу, что я его половинка, и мы будем теперь всегда вместе.

И ведь слова Ильи заставляют меня посмотреть на нас с Артёмом совсем с другой стороны. Может он прав. Может я рано сдаюсь, ищу слишком лёгкий путь? А за счастье нужно побороться. С самим этим «счастьем», потому что он об этом ещё ничего не знает. И даже не подозревает, какая рыжая радость ему привалила… в моём лице.

Глава 24

Утром мы просыпаемся с Бедой рано. Вчера наши церберы нас покормили и сводили в туалет. Это позволило мне насчитать двух тюремщиков, и вычеркнуть туалет из плана побега. Там нет окна.

Коридор, по которому нас сопроводили по естественным нуждам, ничем примечательным не запомнился. Мы даже не знаем, что снаружи дома. На улицу нас не выводят. Окна, что попадаются — заколочены.