— Подожди! — крикнул позади Лаэрт. Сандру одолевал такой стыд, что она бежала без оглядки, расталкивая попадающихся навстречу людей, минуя какие-то коридоры, повороты, лестницы… Когда впереди замаячили двери парадного входа, Сандра перевела дыхание.

— Стой! Позволь мне объясниться! — раздался выкрик за спиной, и девушка почувствовала, как взгляды сидящих внизу за столиками людей разом обратились на нее — с насмешкой, презрением, иронией… Прекрасный случай обсудить за ужином любовную сцену!

Остановившись, Сандра тут же ощутила теплую ладонь на своем плече.

— Почему ты опять убегаешь? — запыхавшись, воскликнул Лаэрт. — Ведь ты сама решила…

— Я сама не знаю, что произошло, — честно призналась она. — Я так запуталась!

— Александра!.. — горестно прошептал Мильгрей и накинул на плечи девушки ее пальто. Улыбнувшись, она вернула ему его одежду, ведь в спешке они чуть было не обменялись.

— Я провожу тебя, — сказал Лаэрт. Ночь прощания была безвозвратно упущена, и Сандра почувствовала легкое разочарование. Теперь она ругала себя за свое бегство. Глупый страх ослепил ее, и теперь выходило, что ей даже нечего будет вспомнить о своем быстротечном замужестве…

46

Герберт Лабаз появился неожиданно, словно материализовался из воздуха. Сандра не могла знать, что он имел привычку останавливаться именно в этом отеле, когда его особенно донимала жена. Здесь Лабаз отдыхал душой в обществе друзей, которых быстро находил себе из постояльцев благодаря своему общительному нраву. Вот и теперь на беду он оказался рядом — громкий окрик Лаэрта привлек его внимание.

Сандра окаменела. Меньше всего ей сейчас хотелось новых недоразумений, но, как видно, их было не избежать. Герберт вразвалочку, с неизменной тростью в руке преградил дорогу с видом такого отчуждения на лице, будто вовсе не видел их, а совершал вечерний моцион.

— Здравствуй, мой друг! — протянул он, намеренно здороваясь с одной Сандрой. — Какими судьбами в наших краях? Присядешь к моему столу? Признаться, в этом заведении готовят отменный пудинг…

— Гм, я вам не мешаю? — Лаэрт оттеснил плечом нежданного участника разговора.

— Что? — Герберт повернулся в его сторону с таким изумлением, как если бы вдруг заговорил неодушевленный предмет. Сандра со всем отчаянием поняла, что ее отец своим дерзким поведением специально бросает вызов Мильгрею, а тот должен иметь завидную выдержку, чтобы не сорваться, но, к сожалению, голос Лаэрта уже звенел раздражением. Достаточно одной искры, и вспыхнет пламя скандала, ведь они оба видели друг в друге соперников! О, нужно было ей сразу рассказать Лаэрту всю правду!

— Вы еще здесь? — презрительно бросил Герберт в сторону Лаэрта. — Неужели вы не видите: мы с Александрой вас не задерживаем, можете идти по своим делам… А у вас их, как я слышал, прибавилось, особенно по ночам.

Сандра сжала руку молодого человека, призывая его к спокойствию, но он уже дрожал от бессильного гнева.

— Я бы с радостью посидела с вами, но нам правда нужно спешить, — ответила Сандра со всей возможной доброжелательностью, но Герберт Лабаз даже не глянул в ее сторону — его уничижающий, испепеляющий взор буравил Лаэрта, хоть на губах еще блуждала «фирменная» улыбка.

— Я никуда не уйду без своей жены, — твердо проговорил Лаэрт.

Герберт презрительно расхохотался:

— А кто же тогда дожидается вас дома? Не жена ли?.. Это я пригрел Александру, когда вы выгнали ее, променяли на гулящую девку! Бедняжке было совсем некуда идти…

Призвав на помощь всю свою храбрость, Сандра решилась остудить пыл мужчин:

— Перестаньте! Лаэрт никогда не выгонял меня, и вообще… вы ничего не знаете!

Герберт резко повернулся в ее сторону, и она не узнала его. Лицо «доброго» и «милого» помощника исказил такой гнев, что она отшатнулась.

— Молчи! — прошипел он. — Ты слышишь? Ни слова!..

Герберт никогда не смел говорить с ней в таком тоне! Только теперь Сандра начала узнавать облик своего отца, описанного ей матерью. Должно быть, он также приказывал много лет назад, когда осаживал безвольную наложницу.

Лаэрт не мог позволить, чтобы при нем кричали на девушку.

— Я не позволю… — промолвил он, понизив голос до шепота. Губы его дрожали, брови свирепо сдвинулись к переносице, руки сжались в кулаки, готовые к бою, в теле напрягся каждый мускул. — Вы совратили ее… Вы! Все в округе говорят…

— А что говорят о вас, позвольте заметить? — колко парировал тот. — Яблоко от яблоньки далеко не падает! Ты, молокосос, как и твой отец…

— Не вмешивайте сюда моего отца! — холодно осек его Лаэрт. — Если вы горите желанием сойтись со мной в честном поединке, то почему бы не сказать прямо? Зачем увиливать, если можно поступить честно? Я готов. Выйдем на улицу и там…

— Зачем же оттягивать удовольствие? — усмехнулся Герберт и тут же нанес ему сокрушительный удар в подбородок с такой силой и ожесточением, каких нельзя было предположить в человеке его возраста.

Лаэрт опрокинулся навзничь, безвольно взмахнув руками.

— Нет! Остановитесь, прошу вас! — вскричала Сандра, бросаясь к своему отцу, но тот отпихнул ее, словно собачонку, которая путается под ногами.

Сандра не знала, что ей делать. Ситуация вышла из-под контроля — теперь перед ней были разъяренные соперники, а не воспитанные господа. Но почему, для чего Герберт затеял это на всеобщем обозрении?! Сандра не могла этого от него ожидать. Лабаз всегда был добр, тих, сдержан — неужели все его качества оказались подделкой? Скорее всего, нет. Он имел двойной характер. Да, этот человек мог выказывать искреннее радушие, участие почти ко всем, но только не тогда, когда задевались его собственные интересы. Он мог месяцами ухаживать за понравившейся женщиной, с иронией повторяя: «вода камень точит». С теми же, кто вставал у него на пути, он не считался, рассматривая их как объект, требующий немедленного уничтожения. Но, польстившись на неопытную, скромную девушку, он даже не предполагал, что перед ним его же собственная дочь — бесправный внебрачный ребенок.

47

Лаэрт с трудом поднялся на ноги, а Герберт, который будто только этого и ждал, вновь с размаху ударил его по лицу, не дав сопернику опомниться — это была единственная возможность одержать победу в столкновении, ведь, несмотря на молодецкий задор, Лабаз был намного старше Мильгрея, и тот мог взять его измором. Сандра зажмурилась: ей показалось, что ее возлюбленный снова упадет и больше не поднимется, но, с опаской открыв глаза, она увидела, что противники, сцепившись, кружат по вестибюлю, пытаются друг друга побороть, а вокруг уже начинает собираться толпа. Запахло жареным, и любопытных не пришлось дожидаться; тем более, драку двух не последних людей в городе можно увидеть не каждый день.

С искаженными лицами, корчась от натуги, борцы, кажется, вовсе потеряли человеческий облик, ослепленные яростью взаимных оскорблений. «Они дерутся из-за меня! — с ужасом подумала Сандра. — Но как их остановить, если они даже не смотрят в мою сторону?!» Она не помнила себя от страха за Лаэрта, ведь он еще, должно быть, не совсем выздоровел и был слаб, а Лабаз избивал его с таким упорством, будто хотел уничтожить, стереть в порошок. Создавалось впечатление, что Герберт хочет доказать всем присутствующим свое превосходство. «Смотрите! Я еще очень силен! Я еще могу дать фору таким молокососам, как этот!» — казалось, говорил он каждым своим ударом. Но Лаэрт не сдавался, он вцепился в полы пиджака противника мертвой хваткой. Лицо его приобрело сероватый оттенок, из разбитой губы сочилась кровь.

— Сделайте что-нибудь! Почему вы стоите и смотрите?! Разнимите их, ведь они поубивают друг друга! — оглядевшись вокруг, крикнула Сандра.

Лишь после этого отчаянного крика люди зашевелились, но попытки подступиться к драчунам не увенчались успехом. Отшвырнув Лаэрта на близстоящий столик, Герберт уже думал торжествовать победу, но не тут-то было! Молодой соперник не выпустил из пальцев его одежды, и оба с грохотом рухнули на пол, опрокинув столы. Звон посуды не охладил противников, уже через секунду они с остервенением катались по полу, издавая глухие, хриплые звуки, подобные рычанию диких зверей.