Вернувшись, Лаэрт приобнял Сандру за талию и повел к лестнице; в его руке позвякивал ключ… Она мало что понимала в тот момент. В голове царил хаос, мысли путались, глаза застилал туман… Когда девушка обернулась, ей показалось, что портье провожает их насмешливым взглядом — верно, даже ему было все понятно…
Лаэрт сказал, что сегодня они в первый и последний раз будут мужем и женой по-настоящему, но Сандра никак не ощущала себя его законной супругой! Скорее это походило на какое-то неловкое, случайное свидание. В ушах стоял несмолкаемый гул, в память врезалась каждая мелочь — мраморный пол коридора, мерцающие по стенам хрустальные бра, вереница терракотово-красных дверей и профиль знакомого до боли лица, в котором был натянут каждый мускул.
Как во сне перед Сандрой распахнулся один из дверных проемов, куда она также покорно и безотчетно вошла, оказавшись в уютной комнате с высокими окнами, небольшим круглым столом и широкой двуспальной кроватью…
Лаэрт плотно прикрыл за собой дверь и подошел к столу, все также пряча свой взгляд, словно боясь встретиться с глазами спутницы и прочесть в них отражение собственных мыслей. Сандра стояла, не смея издать ни звука, словно кукла, отданная в распоряжение хозяина. Именно эта рабская покорность так пугала, а еще больше смущала Мильгрея. Его не покидало ощущение собственной неправоты. Он боялся приблизиться к девушке, дабы своим неосторожным движением случайно не напугать и не оскорбить ее. Она выглядела такой замученной и жалкой, что казалось, стоит положить ее на кровать, накрыть одеялом — и она тут же уснет крепким сном.
Ее глаза были обращены в пол, а руки — вытянуты вдоль тела. Затаив дыхание, Сандра ждала. Ждала, сама не зная чего. Она не собиралась противиться. Она была готова без остатка покориться…
45
Глядя на Сандру, Лаэрту было тошно вспоминать Жанни. Покорность девушки поразила его: он не знал, с чего начать, с какой стороны приблизиться, чтобы не осквернить ее. Она была для него, как хрупкая ваза, как тонкая фигурка изо льда, как невесомый пух одуванчика. Стоит прикоснуться к ней — и она рассыплется, растает, исчезнет…
Преодолев себя, Лаэрт на цыпочках подошел к ней и начал медленно расстегивать пуговицы ее пальто, и Сандра видела, как дрожат его руки. Его дыхание стало прерывистым, точно после утомительной пробежки. Это был другой Лаэрт — тот, которого Сандра еще не знала. В ней проснулось недоверие. Пока он стоял рядом, она с трудом сдерживалась, чтобы не оттолкнуть его… Все-таки она добровольно пошла на это, никто ее не принуждал! Они муж и жена — ничего постыдного не произойдет между ними! Лишь делая себе подобные внушения, Сандра оставалась на месте и только крепче стискивала зубы — все оказалось куда сложнее, чем она себе представляла.
Наконец, сырое и холодное пальто — подарок Герберта Лабаза — соскользнуло с ее плеч прямо в руки Мильгрея, и он повесил его на спинку стула. Без верхней одежды Сандра почувствовала себя незащищенной и инстинктивно закрылась руками, с трепетом ожидая его дальнейших действий, однако Лаэрт на время пощадил ее.
— Сядь к окну, поближе к батарее — ты вся дрожишь. Я заказал нам ужин, ты ведь голодна, — промолвил он.
Голодна? Как она вообще может в такие минуты думать о голоде?!
Между тем Сандра молча проследовала к указанному месту, села и сложила руки на коленях. Лаэрт скинул с себя пальто, небрежно бросил его поверх того же самого стула, а затем примостился напротив своей напряженной спутницы. Забыв о смущении, Сандра с мольбой заглянула ему в глаза — темно-синие, они отливали в вечернем свете лазоревыми бликами. Лаэрт Мильгрей отнюдь не был искушенным любовником и уж тем более — сердцеедом, поэтому теперь терялся, не зная, что делать, как себя вести. Своей настороженностью Сандра загоняла его в тупик.
К счастью, скоро в дверь постучали, и в номер явился служащий отеля, вкатив на каталке сервированный на двоих ужин. С пожеланием приятного аппетита слуга незамедлительно удалился.
Потянулись томительные минуты. Сандра едва могла что-либо есть: ком не лез ей в горло. Прежде, чем донести до губ бокал с вином, она расплескивала на себя половину — так дрожали ее руки. Впрочем, Лаэрт тоже не испытывал голода и весь этот ужин затеял для того, чтобы оттянуть время.
Но сколько не тяни кота за хвост, это не продлится вечно. Вскоре Лаэрт поднялся и, подойдя к девушке, протянул ей руку, словно приглашая на танец. Сандра вскинула на него глаза, в которых он увидел такой испуг, что у него мороз пробежал по коже. «Она сама захотела провести это время со мной, сама бросилась с головой в этот омут — почему же теперь ведет себя так, будто я тащил ее сюда волоком?! — невольно возмутился в душе молодой человек. — Неужели ей нравится ставить меня в положение деспота?!» Не в силах ждать, Лаэрт схватил ее за руку. Пальцы у нее были холодные, как лед.
— Прошу тебя, не бойся! — воскликнул он.
— А я и не боюсь, — буркнула Сандра, опустив глаза. Гордость не позволяла ей признаться в своей слабости. Натянуто поднявшись со стула, она позволила ему подвести себя к кровати и медленно, словно кукла, уселась на шелковое покрывало. Не могло быть сомнения в том, что эта девушка была совершенно неопытной: прежде ни один мужчина не видел ее обнаженной — иначе она не вела бы себя столь неуверенно.
Лаэрт отошел к окну, ожидая от нее то ли слова, то ли какого-то безмолвного призыва, но Сандра сидела не шелохнувшись, натянутая, как струна, и упрямо рассматривала свои сложенные на коленях руки. Было тихо, лишь снизу доносилась музыка, гремел смех. Рядом скрипнул паркет, и когда Сандра подняла голову, Лаэрт стоял рядом. Опустившись перед ней на колени, он взял ее руки в свои и поочередно поднес к губам, после чего стал покрывать осторожными, едва ощутимыми поцелуями шею и плечи. Сандра затаила дыхание, ее мысли путались, и она уже не понимала происходящего до конца, наблюдая все словно через какую-то мутную призму. Да, они оба принуждали себя, сами не зная зачем и почему…
Его пальцы поспешно и боязливо обхватили ее стан, а губы продолжали неистово ласкать шею и плечи, не отрываясь ни на секунду, словно боясь остановиться и опомниться; глаза страшились взглянуть в глаза, дыхание часто замирало… Сандра хотела что-то сказать, но слова так и остались невысказанными, потому что в этот момент его отчужденные, напряженные губы прикоснулись к ее губам… Все поплыло у нее перед глазами, голова безвольно откинулась на подушки, а смятение, страх, робость — отступили в небытие.
Вокруг темно или ей кажется? Сейчас она не принадлежала самой себе: тысячи, миллионы смутных мыслей роем носились в ее мозгу, туманя разум. Казалось, что это вовсе посторонняя женщина и посторонний мужчина… Неужели все происходит наяву? Неужели это ее руки перебирают чьи-то волосы, неужели ее губы отвечают поцелуями на чьи-то поцелуи? Нет, этого не может быть, ведь только что она совсем не знала, что ей делать!
Все смешалось, стерлось, куда-то поплыло… Лишь почувствовав, что материя платья неумолимо скользит вниз, Сандра подскочила, как ошпаренная. В оглушительной спешке она налетела на угол тумбочки; в темноте гулким эхом раздался звон битого стекла; что-то рухнуло на пол, что-то упало, а Сандра — испуганная, смятенная — все металась в поисках стула со своей верхней одеждой. Что она натворила? Во что впуталась? Вспыхнул свет, и она оказалась в плену горячих рук.
— Прости, прости меня! — в беспамятстве повторял Лаэрт, пытаясь ее сдержать и успокоить.
— Нет-нет, оставь… Мне не за что тебя прощать… Мне нужно идти…
Она изо всех сил вырывалась из цепких объятий. Новое ощущение настолько испугало ее, настолько устыдило, что она не могла теперь смотреть в глаза этому человеку.
— Куда ты пойдешь? Останься, прошу… — Лаэрт никогда еще не выглядел таким смущенным и растерянным, как сейчас, когда в его руках извивалась полуголая девушка, которую он самолично и раздел. Как же все это получилось?..
Внезапно хватка ослабла. Сандра подскочила к стулу, схватила первое попавшееся пальто и вылетела в коридор. Лишь потом она заметила, что в суматохе взяла пальто Лаэрта… Это было полное безрассудство — решиться на прощальную ночь с человеком, который не любит тебя, с которым ты расстанешься навсегда через несколько дней!
