Ага, значит, Чалерму Крабук сам на блюдечке приносит, а я должна с затычками в ушах корпеть в этом бедламе! Ну попадись мне Вачиравит, ох я ему устрою!..

Что-то из моих эмоций, должно быть, отразилось на лице или в узорах, потому что Чалерм вдруг заинтересованно склонил голову набок:

– Пранья, если не секрет, почему вы пошли в обучение именно к учителю Абхиситу?

Я скривилась.

– Его рекомендовал Канавут. Вот, кстати, кому я ещё по голове не настучала за подставу.

– Он как-то обосновал свой выбор? – удивился Чалерм.

– Сказал, этот самый приличный.

– А-а, – протянул учёный, как будто ему стало всё понятно.

– Что? – насупилась я.

– Пранур Канавут весьма предусмотрителен, – вздохнул Чалерм, поднимаясь со стула, чтобы налить себе воды из запотевшего графина на столике в угу. – Дело в том, что у многих учителей… не очень чистая репутация в отношении взрослых учениц. С некоторыми из них молодой женщине не стоит оставаться наедине, чтобы не портить отношения с мужем.

Я высказалась про Канавута так, что Чалерм пролил воду. Наверное, это совсем не походило на Кессарин. Ну и амард с ней.

Выдернув с обеда Танву, я приволокла его к себе и засела за те книги, которые принесла от Чалерма. Поскольку я уже пару раз явно засветила, что разбираюсь в токах махары, решила эту тему и почитать для начала, чтобы больше не вызывать подозрений. А заодно поискать, вдруг где написано, сколько точно махары даёт амард или сколько растворено в воздухе.

Буппа накрыла на стол и ушла к себе, и я потихоньку отщипывала наименее похожую на ростки еду. Танва тоже заглядывался на угощения. Их в ученической трапезной небось попроще кормили.

– Ешь, – разрешила я, пододвигая к нему блюдо с лепёшками и соусник.

– Не стоит, – замялся Танва. – Если много есть, запас махары быстрее восстанавливается, а я и так много забираю.

Я хотела высказаться так же, как про Канавута, но совладала с собой и не стала пугать мальчишку.

– Так, я не поняла, ты ещё нос воротить будешь от угощения?!

– Ой, нет, что вы! – ахнул Танва и принялся набивать рот. Так-то. А то много он усвоит из учебников, захлёбываясь слюной.

После этого дело у нас пошло. Танва оказался толковым учеником и черпал из книг чуть ли не больше, чем там было написано. Пару раз ему даже пришлось мне объяснять, о чём своим заковыристым и немного устаревшим языком писал Укрит Саинкаеу. Я поначалу переживала, что туго соображаю, но потом заметила, что Танву вдохновляет мне помогать, да и что зазорного, если он в клане уже несколько лет проучился, а я якобы только начала? Так даже убедительнее.

В итоге мы прокопались чуть не до ночи. Я заметила, что на дворе стемнело, только когда Буппа снова принесла еду. Пришлось выпроводить Танву, пока никто не задумался, что это мальчишка делает в моих покоях на ночь глядя. Я всучила ему на дорожку немного фруктов и фазанью ногу, а сама села медитировать, уперевшись невидящим взглядом в тёмный пейзаж меж балконных прутьев.

Должно быть, я ожидала увидеть, как Танва пройдёт по дорожке от моего дома и повернёт к ученическому кварталу, и удивилась, когда под окном кто-то прошмыгнул в обратную сторону. Я вышла на балкон и прислушалась, но больше никакого шороха не уловила. Ладно, мало ли кто задержался и по какому поводу. Если тут вон учениц с учителями нельзя одних оставлять… Может, Абхисит – и правда не самый худший.

Впрочем, какая теперь разница? Книги у меня есть, а тратить время на тот бред, что задавал учитель, незачем. Мне надо было как можно быстрее научиться проникать сквозь барьеры и выяснить, как открыть саркофаг, а там – амардавику на плечо и дёру. И пусть Кессарин что хочет делает, знала ведь наверняка, куда меня отправляла.

Поодаль, выше по склону загорелся огонёк. Кто-то вернулся домой с охоты и засветил лампу? Ярковато для одной, а если их было несколько, то как он их все сразу зажёг? Наверное, охотник просто влил махару в огоньки, рассыпанные тут и там по древодомам. Может, у кого-то дома их целая корзинка. Интересно, не прилетит ли ему за такой расход махары, если уж они тут так боятся лишнего взять?

Я присмотрелась. Древодома все были примерно одинаковые на вид, только иные посветлее, а иные потемнее. Но все более-менее круглые, если не считать выпирающих пузырей-балконов. Огонёк, который я видела, не был похож ни на балкон, ни на окно или даже группу окон. Больше всего он походил на раззявленную пасть какого-то чудища, но я – здравомыслящая махарьятта и не поверю так легко, что в клан заявилось подобное.

Однако что ещё могло быть такой формы?.. Внизу ровное и широкое, а сверху как будто свод, рассечённый через равные промежутки зубами… или колоннами. Храм же! Это светится алтарь! Боги, Танва!!!

Я спрыгнула прямо с балкона, уменьшив свой вес, чтобы не отбить пятки – эх, не спросила книжек про эту методику, как бы не засекли! – и рванула, как была, босиком по гравию вверх по склону, на ходу вспоминая кратчайший путь к храму. У Танвы же там махары на донышке оставалось, сколько он продержится? А если в него попадёт спора, как я её буду изводить? Он же говорил, что два месяца копить надо, неужели решил проверить? Или какая-то подлюка поделилась на благое дело?!

В храм я ворвалась, не чуя ног и оставив дыхание полгоры назад. Провинтилась к алтарю, чуть не снеся проклятые кусты этих проклятых Саинкаеу, которые подкармливали собой какую-то проклятую нечисть. Свет от алтаря заливал всё вокруг так ярко по сравнению с ночью снаружи, что я поначалу разглядела только очертания фигуры в круге.

– Танва, нет!!! – заорала я что было мочи и попыталась снова его сшибить в сторону, но он оказался внезапно крупнее и тяжелее, так что я отлетела на шаг назад.

И в изумлении воззрилась на Вачиравита.

– Ты что делаешь?! – завопила я. – Спятил?!

Вачиравит никак не отреагировал. Он сидел на коленях в центре алтаря, и камень под ним светился, как лампа, даже чёрная ткань его охотничьего костюма казалась оранжевой в этом сиянии.

Я сообразила, что орать ему в затылок бессмысленно – не услышит же, – и обежала его спереди, где шлёпнулась на колени перед ним. Без толку – глаза у него были закрыты. Похоже, в трансе. Танва вроде бы не входил в транс, но я могла и не заметить. Между колен Вачиравита пробился росток со скрученным спиралькой кончиком. На отрешённом лице пульсировали золотым светом узоры.

Ухватив Вачиравита за плечи, я хорошенько его тряхнула, а потом залепила ему пощёчину. Никакой реакции. Спиральки лезли из светящихся жил алтаря, как молодые папоротники – толстенькие, сочные, полные Вачиравитовой махары. Они тянулись всё выше, попеременно утолщаясь и удлиняясь, как щупальца осьминога, а потом стали склоняться к телу махарьята, к центру его хранилища махары. Я попыталась их ухватить и выдрать, как сорные травы, но мои пальцы прошли сквозь светящиеся стебли, которые теперь принялись свиваться, привязывая Вачиравита к алтарю. Проростки лезли со всех сторон, постепенно пробираясь по его сапогам и полам туники к поясу, а там обвивали его, оплетая светящейся кружевной сетью. Я кричала и продолжала его тормошить, но всё без толку, а проклятые ростки не реагировали даже на заклинания.

Сеть уже оплела Вачиравита по самую грудь, а я всё ещё ничего не могла сделать, когда в одной из ячеек набухла почка – раздулась и повисла, как фонарик с бумажными гранями. Внутри что-то светилось ещё ярче, чем сама сеть, и я поняла, что это и называется спорой. Сейчас почка раскроется, и эта дрянь разлетится вокруг или как-то впитается в Вачиравита, и тогда его будет уже не спасти.

Я встала и отошла на два шага, не понимая, как сделать следующий вдох. Вачиравит сейчас умрёт, и это я виновата. Арунотай же предупреждал, что он и так еле держится на краю бездны. А я так постаралась его толкнуть…