– Рада за тебя. Теперь вернемся к моему первому вопросу: что ты делаешь в этой части города?
– Я здесь живу.
Он обрушил на нее эту новость со всей наигранной небрежностью, на какую способен юноша почти двадцати лет.
– Ты – что?
Она воскликнула это, чтобы доставить удовольствие Тони, поскольку тот явно ждал этого восклицания. Вики и сама начала чувствовать себя лучше, радуясь за него.
– Ну, у меня просто комната в подвальном этаже. – Он пожал плечами, дескать, ничего особенного. – Но там есть ванная. У меня никогда раньше не было ванной.
– Тони, а чем ты платишь за жилье?
Он никогда не упускал возможности подцепить клиента, и Вики чертовски надеялась, что Тони не перешел на полный рабочий день… Не только потому, что это было незаконно, но и потому, что призрак СПИДа теперь грозным призраком стоял за каждой такой встречей.
– Я мог бы сказать, что это не твое дело… – Вики нахмурилась, и он умиротворяюще поднял руки. – Но не скажу. Я нашел работу. Приступаю в понедельник. Генри знает одного контрагента, которому нужен помощничек.
– Кто-кто?
– Парень на низкооплачиваемую работу.
– Генри нашел тебе работу?
– Ага. И жилье тоже.
За все время ее знакомства с Тони самое большее, что он соглашался у нее принять в обмен на информацию, – это еду или немного налички. Генри Фицрой знал его меньше пяти месяцев и уже дирижировал его жизнью. Вики пришлось разжать зубы, прежде чем она смогла заговорить.
– Ты много времени проводишь с Генри?
В ее голосе прозвучала резкая нотка, и Тони окинул ее оценивающим взглядом, слегка прищурившись от яркого послеполуденного солнца.
– Не так чтоб много. Слыхал, ты собираешься в эти выходные повыть с ним вместе на луну.
Вики нахмурилась, а Тони подался ближе и, превосходно имитируя голос из детского фильма ужасов, произнес:
– Вервольфы.
– Он и с тобой тоже обсуждал это дело?
– Эй, только упомянул.
– Странно, что не пригласил тебя к нам присоединиться.
– Боже, Виктория. – Тони покачал головой. – С тобой просто невозможно разговаривать, когда ты в таком настроении. Иди переспи с кем-нибудь или еще как-нибудь развейся, а?
Он жизнерадостно помахал рукой и умчался, чтобы успеть вскочить в остановившийся на светофоре трамвай.
Ответ Вики затерялся в шуме уличного движения – и это, наверное, было к лучшему.
– Я что-то не так сказал?
Вики даже не потрудилась оторвать голову от холодного стекла окна машины. Уличные фонари все равно дают слишком мало света, так зачем поворачиваться к мужчине, которого не можешь видеть.
– Ты о чем?
Ее тон был настолько агрессивным, что Генри улыбнулся. На мгновение он сосредоточился на дороге, чтобы втиснуть BMW в скудное пространство между двумя автомобилями, затем выехал на свободное место, где достиг пределов разрешенной скорости, прежде чем снова вписаться в плотное движение.
– Ты не сказала мне и двух вежливых слов с тех пор, как я за тобой заехал. Вот и интересуюсь – не разозлил ли я тебя чем-нибудь.
– Нет. – Она сменила позу, побарабанила пальцами по колену и глубоко вздохнула. – Да.
Нельзя позволять личным разногласиям влиять на ход дела, которое и без того обещает быть достаточно сложным. Если не разобраться с этим сейчас, потом все может стать намного опаснее.
– Я недавно разговаривала с Тони.
– А! – Насколько он понял – ревность. – Ты знаешь, что я должен питаться от многих смертных, Вики, и однажды ночью ты сама выбрала…
Она повернулась и впилась взглядом в его неясные очертания на фоне противоположного окна.
– Какое, черт возьми, это имеет отношение к делу? – Она ударила левым кулаком по приборной панели. – Четыре года я не могла заставить Тони взять у меня ничего, кроме пары гамбургеров и жалкой мелочи. А теперь ты вдруг нашел ему работу и жилье.
Генри нахмурился.
– Не понимаю, в чем тут проблема. – Он знал, что Вики неподдельно сердита – ее дыхание и сердцебиение ускорились. Но если ее беспокоит не сексуальный аспект… – Ты что, не хочешь, чтобы Тони убрался с улиц?
– Конечно, хочу, но…
«Но я хотела сама его спасти».
Она не могла так сказать, это прозвучало бы ужасно мелочно. Хотя и абсолютно правдиво. Гнев внезапно уступил место смущению.
– Но я не знаю, как тебе удалось это проделать, – неуверенно закончила Вики.
Пауза и смена ее настроений так же ясно сказали Генри, что у нее на уме, как если бы она облекла свои мысли в слова. Но четыреста пятьдесят лет научили его осторожности, и Генри осмотрительно отозвался только на высказанное вслух:
– Меня воспитывали с тем, чтобы я заботился о своих людях.
Вики фыркнула, радуясь возможности сменить тему.
– Генри, твой отец был одним из величайших тиранов в истории, сжигавшим и протестантов, и католиков. Любые акты неповиновения ему, как личные, так и политические, обычно заканчивались смертью его оппонента.
– Согласен, – мрачно согласился Генри. – Тебе не нужно меня убеждать. Я был там. К счастью, меня воспитывал не отец.
Внебрачный сын Генриха VIII смотрел на отца с благоговением, как на икону. Больше того – его отец был королем в те времена, когда король считался всем.
– Герцог Норфолк позаботился о том, чтобы меня научили обязанностям принца.
И только судьба помешала смерти герцога Норфолка стать последней смертью в царствование короля Генриха.
– А Тони что, один из «твоих людей»?
Он не обратил внимания на сарказм.
– Да.
Вики поняла: для него все так просто, как он сказал. И она не могла отрицать, что Тони принял помощь Генри, хотя никогда не соглашался на ее помощь. Вики так и подмывало спросить: «Я тоже твой человек?» – но она не спросила. Неправильный ответ, скорее всего, привел бы ее в ярость, а она понятия не имела, какой ответ сочла бы правильным.
Мгновение она возилась с решеткой кондиционера, потом сказала:
– Что ж, расскажи мне о вервольфах.
Эта тема наверняка будет безопаснее.
– С чего мне начать?
Вики возвела глаза к небу.
– Как насчет самых основ? В полицейской академии не преподавали ликантропию.
– Хорошо.
Генри побарабанил пальцами по рулю и на мгновение задумался.
– Для начала – можешь забыть все, что когда-либо видела в кино. Если тебя укусит оборотень, ты просто истечешь кровью. Люди не могут стать вервольфами.
– Это подразумевает, что вервольфы не люди.
– Они и вправду не люди.
– Тогда кто же они – маленькие пушистые существа с альфы Центавра?
– Нет, согласно древнейшей из их легенд, они прямые потомки волчицы и древнего бога охоты. – Генри поджал губы. – В легенду верят почти все стаи, хотя имя бога варьируется в зависимости от места обитания вервольфов. Когда начали распространяться древнегреческие и римские религии, оборотни стали называть себя избранниками Дианы, охотничьей сворой этой богини. Христианство добавило историю о Лилит, первой жене Адама, которая, покинув сад, легла с волком, созданным богом на пятый день, и родила ему детей.
– А ты во что веришь?
– Что много есть на небесах и на земле такого, что и не снилось вашим мудрецам.
Вики фыркнула.
– Отговорка, – пробормотала она. – И ты переврал цитату.
– Откуда тебе знать? Вспомни – я слышал первоначальную версию «Гамлета». Труднее всего было убедить Шекспира не называть бедного парня Йолафом. – Генри говорил совершенно серьезно, но, должно быть, разыгрывал ее. – Йолаф, принц Датский. Можешь себе такое представить?
– Не могу. И меня не волнует мифология вервольфов. Я хочу знать, чего ожидать сегодня вечером.
– Что ты знаешь о волках?
– Только то, что узнала из выпусков «National Geographic» на канале PBS. Наверное, злостная клевета на волка, сочиненная братьями Гримм, не в счет?
– Хорошо, оставим в стороне братьев Гримм. Вервольфы в социальном плане мало чем отличаются от волков. Каждая стая состоит из членов семьи разного возраста, ее возглавляют доминирующий самец и доминирующая самка.
