– Возможно, чтобы управлять кораблём?

– Тоже мне проблема. Что им управлять? Светофоров нет, скорость смешная. Тут бы и енот справился.

– Ты так считаешь? Ну, значит, капитан у Шарлотты исключительно для секса.

– Он мне понравился. Такой увалень. Мишка. Пока вы обсуждали детали, я пошла к нему на палубу. Он мне дал порулить.

– Мы же никуда не плыли! В смысле, были пришвартованы!

– Это не важно. Мужчина – огонь. Он придавил меня к штурвалу.

– Я рада, что ты хорошо развлеклась на корабле. А ведь ныла – не пойду, протестую, сколько можно работать!

– Ты, как всегда, оказалась права.

– Вот!

– Сколько раз я говорила себе: слушайся Леночку, она плохого не посоветует.

– Подлиза.

– Только пожрать ничего не дали! Что за люди!

– Мы сюда не пожрать приезжали. У нас был сугубо деловой визит.

– Но существуют же правила гостеприимства! Морковка, зелёная фасоль… Фу! Как можно давать это гостям!

– Успокойся. Зато тебе предоставили живую игрушку – морского волка.

– В общем, давай заедем в ресторанчик.

– Никуда мы не заедем, у нас ещё чемоданы не собраны.

– Успеем!

***

Ночью, в аэропорту – а я отлучилась всего на минутку, чтобы купить в дьюти-фри обалденную кожаную сумочку – Настя раздобыла метровый багет, нафаршированный ветчиной и козьим сыром, и попыталась проглотить его одним махом, пока я не вижу.

– О, опять жрёшь, – с отвращением констатировала я, приближаясь. – Ты же оторвалась в ресторане всего три часа назад. И вот…

– Три часа! Я голодала целых три часа!

– Самолёт не взлетит!

Настя сделала судорожное глотательное движение и виновато заморгала.

– Тебе не стыдно?

– Стыдно. Я сама себя ненавижу.

– Ладно, не давись. Горе ты моё. Худеть-то будем?

– Будем, – страстно подтвердила Настя. – Завтра, во вторник. Начинать в понедельник – слишком банально. Наверняка ничего не получится.

– Милая моя, уже и так вторник. Я обещала Изабель, что приведу тебя в чувство. Прошёл год. Ты набрала ещё десять килограммов.

– Я мерзкая, жирная бегемотиха, – всхлипнула Настя и откусила кусок побольше. – Я знаю. Ничего не могу поделать. Ты вот смотришь на этот багет, и тебе на него наплевать. А я чуть с ума не сошла, когда его увидела… Ветчина такая розовенькая, тонко порезанная, белый сыр выглядывает – нежный, мягкий… А у багета корочка хрустящая…

– Мне на него не наплевать, – отрезала я. – Запросто съела бы и один, и два.

– Да ладно! Ты вообще есть не любишь.

– Я это дело обожаю. Но надо сделать выбор. Или еда, или фигура.

– Нет, ты всё равно меня не поймёшь, потому что ты красивая. Ты стройная. Ты никогда не была в моей шкуре.

– Да. А знаешь, что бы я сделала, если б однажды утром проснулась в твоей шкуре? Проснулась бы и увидела, что у меня пузо торчит, как Джомолунгма, сиськи – как арбузы, а на талии – колесо от «БелАЗа»?

– Я знаю. Ты бы сразу застрелилась, да?

– Нет! Я бы заклеила рот скотчем и отправилась в тренажёрный зал. И не вышла бы оттуда до тех пор, пока вновь не превратилась в себя прежнюю.

– Вот! – торжествующе воскликнула Настя. – Я и говорю, что ты никогда меня не поймёшь. Мне не с чем сравнивать. Я всегда была толстухой. С детства. Меня уже в первом классе дразнили жирной коровой и слонопотамом.

– Ладно, доедай свой бутерброд, – вздохнула я. – Не люблю проигрывать. Но всё идёт к тому, что ты станешь ещё одним моим поражением. Я пообещала Изабель, что сделаю из тебя человека. И что? Ты же не поддаёшься никакому влиянию!

– Даже самые великие люди на чём-то обламывались, – успокоила Настя. – Может, ещё возьмём кофейку с тортиком?

В добавление к килограмму еды, съеденному в аэропорту, ведущий консультант компании «Медэкспорт» стрескала в самолёте полтора ужина, прихватив и мою половинку.

Я не понимаю, как Изабель Бриссон удалось вырвать у меня обещание взять на работу её племянницу, однако это произошло. И с сентября прошлого года я участвую в качестве наблюдателя в научном эксперименте под названием «Сколько еды влезает в девушку».

Много, очень много!

К девушкам Настю можно отнести только по европейским стандартам. По российским меркам она уже старая кляча – ей перевалило за тридцать. Но так как Настя маленькая, розовощёкая и пухлая, да к тому же одинокая и бездетная (то есть абсолютно лишена бытовых проблем и воспитательных забот), то воспринимается она, действительно, как юная особа, а не зрелая женщина. Порой она мне и вовсе кажется маленькой девочкой – например, когда делает совершенно глупые ошибки в работе или с испуганным видом, пока не застукали, быстро-быстро лопает пирожное с кремом…

Едва Настя появилась в офисе после моего разговора с Изабель Бриссон, я поняла, почему ей было нелегко найти работу – очевидно, она подвергалась дискриминации из-за внешнего вида. При росте метр шестьдесят (или около того) она весила центнер. Она, конечно, клялась, что не дошла до трёхзначной цифры, но я ей не поверила. Не каждый захочет держать в офисе такого слонёнка. Несмотря на приятные черты лица, улыбчивость и свежесть, работодатели Насте отказывали. А мне деваться было некуда – я дала обещание коварной мадам Бриссон.

Месяц Настя рыдала, измученная моими наездами и придирками, но я не делала для неё исключения – это мой обычный стиль управления. Коносукэ Мацусита, бережно относившийся к персоналу, упал бы в обморок, услышав, как я ору на подчинённых. А если их не построить – они в два счёта развалят фирму, да ещё и станцуют чечётку на руинах.

Нет уж. Буду руководить, как привыкла. Зря, что ли, меня называют стервой, асфальтоукладчиком и кактусом? Безрукие, бесталанные и бестолковые подчинённые меня бесят.

Но, возможно, я перегибаю палку.

Наверное, если бы удалось, благодаря науке, заполучить в штат парочку собственных клонов, я бы и к ним начала придираться и ругать их за нерасторопность…

Настя выдержала, не сбежала. Она проявила потрясающую стойкость. Порыдав в уголке после очередного разноса, возвращалась на место с подредактированным макияжем и принималась за работу. Вскоре она стала делать гораздо меньше ошибок и едва ли не превратилась в мою правую руку.

Кроме того, она была невероятно услужлива и заботлива. Постоянно – если в кабинете не было заказчиков и клиентов – делала мне массаж плеч, да такой искусный, что я едва не теряла сознание от удовольствия и уже подумывала о том, чтобы сменить сексуальную ориентацию.

Ещё она взяла шефство над моим маникюром: меня всегда раздражала необходимость тратить в салоне два часа бесценного времени на коррекцию. Но ходить с ободранными ногтями я тоже не могла, статус не позволял. Я же не замученная домохозяйка, круглосуточно занятая на кухонно-очистительных работах, а шикарная бизнес-леди.

Теперь Настя обслуживала меня прямо на рабочем месте – я протягивала ей руку, не отрываясь от компьютера или важных бумаг. Правда в последнее время, где-нибудь на третьем пальце она вдруг начинала рыдать.

– Что?!

– Я всегда делала маникюр Изабель… У неё были такие красивые руки! Моя милая Изабель… Она говорила, что даже во всей Франции не найдёшь такого мастера, как я.

– Ты виртуоз, это точно. Ну-ка, прекрати рыдать, нечего носом хлюпать. Изабель не вернёшь. Ты же не будешь оплакивать её до конца жизни?

В ответ Настя начинала рыдать ещё громче, а я злилась… Вот такая я бессердечная.

Успокаивать не умею.

Да и не хочу.

…Итак, мы отлично сработались с Настей, хотя в первые месяцы я была близка к тому, чтобы пинком выставить её за дверь. Но потом всё наладилось.

К тому же, я открыла у Насти ещё один волшебный талант, и это очень меня удивило…

***

Стюардесса-француженка принесла подушки и пледы, салон погрузился в полумрак, лишь мерцали экраны ноутбуков или телевизоров, вмонтированных в спинки кресел. Самолёт завис в синей тьме между чёрных облаков в полной неподвижности, монотонно гудели двигатели.