Очутившись на улице, я остановилась и отдышалась только тогда, когда оказалась за три мили от злополучного дома. Обязательно нужно было кому-то рассказать о происшествии, пожаловаться, поделиться ужасом и узнать, действительно ли все мужчины выглядят такими страшными в раздетом виде. Но к кому я могла бы пойти? Девочек-подруг у меня не было. Единственная родственница – тётя Элизабет – обращалась со мной так, что я не попросила бы её помощи, даже если бы случайно проткнула себе руку ножом.

Я никому ничего не сказала. Ночью мне приснился кошмар – распухшая красно-коричневая палка сервелата пыхтела, шевелилась и смотрела на меня умоляющими глазами: «Поиграй со мной, поиграй!». И даже моргала, скотина!

На следующий день в школе симпатичный одноклассник отводил взгляд в сторону. На перемене я прижала его к стене.

– Я, вообще-то, иду к директору!

– Не надо, – тихо попросил мальчишка. – Прости. Он меня заставил. А ты зачем пошла, дурында?

– Ты пообещал мне яблочный пирог! – с болью воскликнула я. Пирог в результате уплыл. Это было настоящее горе.

– Если пойдёшь к директору, я скажу, что ты сама попросила моего брата показать тебе… это.

– Без разницы. Я маленькая. А твой брат большой. В любом случае виноват он. Знаешь, что будет? Твоих родителей за это накажут. А вас у них отберут и отправят в приёмную семью.

– Энни, пожалуйста, не рассказывай! Мы больше так не будем! Скажи, что для тебя сделать? Что ты хочешь?

Я вовсе не собиралась его шантажировать. Хотела только напугать, чтобы он понял, как скверно поступил. Но теперь, после его предложения, меня одолела алчность.

– Принеси шоколадку! – приказала я. – Большую, с орешками. Нет, лучше две!

– Хорошо!

– А ещё… А ещё клубничное мороженое. Я его обожаю.

– Да, Энни, да! Я куплю тебе всё, что захочешь! Только никому не рассказывай.

Таким образом, неприятная ситуация принесла мне выгоду. Испуганный одноклассник ещё долго снабжал меня божественными деликатесами – булками, шоколадками, мороженым…

Пробегали дни и недели, я выживала, как могла. Трагическое событие – гибель родителей – отодвигалось в прошлое, боль притуплялась. Да и моя жизнь теперь состояла из бесконечной череды ран и обид, они заслоняли собой то, что случилось раньше.

Из любимой дочки, каждое желание которой угадывалось родителями, я превратилась в загнанного волчонка, давно забывшего, что такое доброе слово. Меня никто не любил, я не умела приспосабливаться к людям, заводить дружбу. Попав в новую школу сразу после трагедии, из-за свалившегося на меня горя я была замкнута и нелюдима.

Если бы я изначально была брошенным ребёнком, тогда, возможно, я бы научилась подлизываться и устраиваться. Но до десяти лет меня оберегали родители, дрожали надо мной. Я была их «очаровательным пончиком», мои пухлые щёки и толстая попа вызывали у них не отвращение, а умиление. О том, что являюсь страхолюдиной, я узнала только от тёти Элизабет. Она постоянно противопоставляла собственную красоту моему «уродству» и не могла поверить, что у нас общие гены. Её издевательства ещё сильнее ранили от того, что внешне она была очень похожа на мою маму. Те же безупречные черты лица, те же яркие бездонные глаза. Я смотрела на Элизабет и видела мамино лицо. И вот, эти глаза – такие же, как у мамы – горели злобой, когда тётя обращалась ко мне, эти губы – такие же, как у мамы – кривились от отвращения, когда тётя на меня смотрела… Разве можно такое понять? Что за насмешка судьбы!..

Когда мне исполнилось тринадцать, случилось страшное…»

Я бы молниеносно одолела книгу писательницы Сьюзен Кросс, если бы в течение дня располагала свободным временем. А так – роман снова подвернулся в тот момент, когда я уже начала клевать носом. После вина, горячей ванны и развратной телефонной баллады товарища Константинова я стала почти невменяема. Вот и отключилась, не дочитав новой главы.

А через три часа уже заиграет будильник – пора на работу.

На мою любимую работу.

Странно ехать в Екатеринбург, если там нет Володи.

И, тем не менее, в путь!

В городе нас ждали потенциальные партнёры, впереди – двести километров дороги. Настя вела машину, мы мчались по трассе на её красной «тойоте». Вернее, автомобиль принадлежал Изабель, но пользоваться им продолжала моя подруга. Я листала документы.

Удивительно, но единственный человек, с которым я безоговорочно готова ездить пассажиром, это Настя. Обнаружив, что она искусный водитель, я была потрясена: ещё не встречала человека, способного управлять машиной так же хорошо, как я. Потому что я, однозначно, виртуозище.

Но Настя – виртуозище в квадрате.

Дорогу до Екатеринбурга ремонтируют каждый год, она становится всё лучше, избавляясь от участков со встречным движением. И всё-таки каждый месяц эта трасса собирает жатву из искорёженных автомобилей и окровавленных тел. Словно над дорогой беспрестанно кружит смерть в развевающемся чёрном плаще, зорко высматривая добычу… А так как в Екатеринбург мы ездим регулярно, то уже не раз попадали в инфарктные ситуации – когда сжимается и улетает в бездонную пропасть сердце, а руки становятся влажными. И только отменная Настина реакция и её хладнокровие спасали нас от трагедии.

Трудно поверить, но эта мямля и тихоня, едва сев за руль, сразу превращается в спокойного, уверенного в собственной несокрушимости аса. Как Джейсон Стэтхэм в фильме «Перевозчик». Подозреваю, Настя может заставить автомобиль, словно дрессированного пуделя, ехать на двух задних колёсах.

Когда Настя впервые появилась в офисе – пришла по рекомендации мадам Бриссон – я едва не заскрежетала зубами от злости: не ожидала, что придётся иметь дело с безвкусно одетой толстухой. Она же народ распугает! Изабель подложила мне свинью. Вернее, аппетитного розовощёкого и кареглазого поросёночка.

Поросёночек для разминки уничтожил три важных таблицы – пролил мой кофе на документы. А когда эта девица получила задание оформить заявку клиента, она ухитрилась сделать ошибки в элементарных словах – флуориметр, амплификатор и дуоденофиброскоп.

Не понимаю, где тут можно ошибиться?

В общем, после поверхностного знакомства с Настей я начала клокотать, как вулкан, готовый к извержению. И как только французской мадам удалось уговорить меня взять в штат её бестолковую племянницу? Почему я даже не настаивала на собеседовании?

Но через пару дней Настя вызвалась поработать личным шофёром босса – моя машина была в ремонте – и я посмотрела на подчинённую совсем другими глазами. Она меня поразила. Невероятно, но в мире нашелся человек, способный что-то делать лучше меня!..

Сейчас красная «тойота» неслась по шоссе, оставляя позади золотые поля и лимонно-жёлтые берёзовые рощи.

– Кстати, Настя, ты собираешь документы для оформления наследства?

– Наследство, – унылым эхом откликнулась подруга.

Обычно данная тема вызывает у людей гораздо больше энтузиазма.

– Так как?

– Документы, справки… Все эти бумажки… инстанции…

– А куда деваться? Всё равно тебе придётся этим заняться. Время-то уходит. Вот, на машинке гоняешь. А она не твоя, между прочим!

– Да я всегда на ней ездила… Ой, Лен, ты прикинь! – воскликнула Настя, резко меняя тему. – Катя-Умница отбила ещё два килограмма!

Говорят: не сотвори себе кумира. А Настя этим занимается постоянно. Раньше её божеством, насколько я понимаю, была покойная тётушка. Теперь у неё кумиры – я и Катя-Умница.

Я совсем не против, чтобы помощница восторгалась мною – пусть. Настя восхищается моей фигурой, внешностью, деловой хваткой, железным характером.