Она могла бы гордо распрямиться.
Как здорово, что ее поставили здесь, где все так красиво, а не в каком-нибудь другом месте, где вообще нет никаких красот.
Выглядит фабрика так, словно она — часть этой прекрасной природы.
Она выглядит так, словно выросла сама по себе, однако если приглядеться как следует, сразу понятно: ее построили добрые люди. Из ничего ведь не возникает ничего.
И добрые люди входят в ее ворота и выходят из них.
Вон тот добрый человек, который входит сюда и выходит отсюда каждый день, не похож ли он на нашу Паулу?
Стой, Паула, здравствуй! Это и в самом деле она. Внешне она мало изменилась, по-прежнему стройна и опрятна. Только в чертах лица залегла какая-то усталость, правда, это если приглядеться как следует. А вот эта морщинка — вчера ее, кажется, не было?
Нет, это новая морщинка. А что там блеснуло в волосах, не седина ли, случаем? Не обращай внимания, Паула, держи нос выше!
Паула работает за конвейером как швея без специальной подготовки.
Паула работает за конвейером как швея без специальной подготовки.
Паула кончила тем, с чего начала Бригитта, чтобы узнать жизнь. Бригитта узнала жизнь и обрела в ней свое счастье.
И Паула хотела узнать жизнь, теперь она узнает, что такое — работа швеи низшего разряда на фабрике корсетных изделий.
Так люди тоже живут.
По вечерам люди растекаются по пейзажу, словно он — их личная собственность.
У Паулы теперь маленькая квартирка, которая принадлежит фабрике и поэтому стоит недорого.
Производительность труда у Паулы меньше, чем у жизнерадостных людей. Но пока и этого достаточно, фабрика терпелива.
А еще в Пауле больше совершенно не чувствуется никакого беспокойства. Паула приехала сюда, чтобы работать на конвейере, а не радоваться жизни. Радоваться ей нужно было раньше.
Теперь она безрадостно шьет бюстгальтеры, лифы, иногда — корсеты и трусики. Паула была замужем и потерпела крушение.
Она никогда не бросает взглядов на птиц, пчел или на травку за окном. Птичек, пчел и травинок у нее раньше было предостаточно. Правда, тогда она все это не ценила как следует.
Любой мужчина может наслаждаться природой лучше, чем Паула теперь.
Паула сидит за машиной и выполняет свою операцию. На ней большая ответственность, но шире и дальше своей операции она не видит.
И домашние обязанности больше не маячат перед ее взором.
Вечером она едет к себе на квартиру и думает о своем доме. Паула слишком устала, чтобы быть недовольной жизнью.
У Паулы больше нет ни детей, ни мужа, но она слишком устала, чтобы выражать по этому поводу недовольство.
Когда-то у Паулы были и муж, и двое детей.
И работа не приносит Пауле удовольствия.
Шитье у Паулы в крови. Только кровь эта давно из нее вытекла, поэтому работа дается ей хуже, чем другим. Бывает, у нее и из зарплаты вычитают. Вся душа Паулы занята шитьем, ведь семьи, которая бы занимала место в ее душе, у Паулы нет.
У Бригитты есть теперь семья и собственное дельце, они заняли в ее душе все места.
Женщины, чья душа целиком занята работой, — не самые лучшие.
Паула — не самая лучшая женщина.
Паула один раз уже испытала свою судьбу.
Здесь ее судьба заканчивается.
Бригиттина судьба здесь началась. Бригитте удалось отсюда улизнуть.
Паула попалась. И если жизнь как-нибудь будет проходить неподалеку, Паула не попытается с нею заговорить. Она теперь очень неразговорчива.
Смотри, Паула, вот она, жизнь, проходит совсем близко!
Но Паула, отвернувшись, роется в сумочке и ищет ключи от машины. До свидания, Паула, и доброго тебе пути.
КОНЕЦ
В современной немецкоязычной литературе Эльфрида Елинек (род. в 1946 г.) занимает более чем заметное место. Книги Елинек переведены на полтора десятка языков, она — лауреат премии имени Георга Бюхнера (1998), высшего литературного отличия в немецкоязычном мире. Но главное — за Елинек прочно укоренилась репутация одного из самых «неудобных» авторов. В интервью, данном ее русскому переводчику, она говорит:
«У меня возникает чувство, что к моим книгам мало кто подходит со спокойно-взвешенных позиций. Критики зачастую не в состоянии различать между мной как личностью и тем, что я описываю в своих текстах, то есть между мной и той „вестью“, которая в них содержится. Они обрушиваются на „вестника“, вместо того чтобы задуматься над „вестью“».
Все восемь романов австрийской писательницы разнообразны по форме и содержанию, но объединены удивительно индивидуальной авторской манерой, умением облекать в словесную плоть самые, казалось бы, не поддающиеся описанию состояния души и тела. Елинек далека от психологизма литературы XIX в. и сама объясняет причину этого:
«Вторая реальность уничтожила первую, тривиальные массовые мифы разрушили реальность, заменили ее реальностью виртуальной».
В пространстве вторичной реальности проживают свои судьбы героини ее романов.
«Я пишу о женщинах, потому что знаю их лучше, чем мужчин»,
— говорит Елинек. И — пишет не только о женщинах и не только о мужчинах. Ее книги — о мире и о человечестве, которое из века в век охотнее берет, чем дает, для которого «сласти власти», пусть самой крохотной, пусть над самыми слабыми и безответными, по-прежнему слаще всего на свете. «Маленькие блаженства», из которых сделаны ее персонажи, густо перемешаны с мукой и ненавистью, облечены в формы, образы, слова, составляющие очень узнаваемый и одновременно неохотно признаваемый нами внутренний мир, мир «дилетантов» (таков второй возможный перевод названия романа «Любовницы»), дилетантов жизни и любви, получающих и то и другое из вторых рук.
А. В. Белобратов
