– Мне и не надо, – ровно ответил я, – я, может, влюбился с первого взгляда. Пошли на свидание?

– Если ты мне сейчас начнешь петь, какая я особенная, снова будешь лицом столешницу полировать, пикапер в погонах!

– Лилечка, я не умею петь! – снисходительно сообщил я. – Правда, честно! Влюбился в тебя с первого взгляда. А Лола до тебя была, до тебя не считается!

– Вилочку не передашь?

– Держи! – я протянул ей вилку.

– Маловата для того размера лапши, которую ты мне на уши вешаешь.

– Я честен как никогда! – захлопал я ресницами. – Хочешь, докажу?

– Докажи.

Все, пельмешка, попалась! Ты моя!

– Могу стать твоим джином, – азартно предложил я, – и исполнить три твоих желания! Любых!

– Лучше стань моим Гераклом и соверши двенадцать подвигов!

– Хоть сейчас! – легко махнул я рукой. – Что желаете, принцесса?

Она серьезно задумалась, явно просчитывая варианты. Я медленно завел руку за спину и достал наручники. Те самый, из секс-шопа. Потому что покажи любой женщине это чудо, и она непременно захочет им воспользоваться.

Лилечка не разочаровала. Протянула руку и сменила тон.

– Наручники…

Последней мыслью, перед тем как я завелся, было то, что у мастера руки явно росли из нужного места, потому что с ходу от настоящих секс-шопные не отличишь!

– Хочешь воспользоваться? – приподнял я бровь.

– Да боже упаси, вдруг по ним твои микробы гуляют туда-сюда.

Она вернула игрушку на место и отвернулась:

– Ладно, фея из убойного отдела. Совершишь двенадцать подвигов в мою честь – пойду с тобой на свидание. Засыпешься хоть раз – отстанешь сам!

– По рукам! – быстро согласился я.

Поймал ее ладошку, пожал и развернулся к обалдевшим пацанам, мол, учитесь, пока я жив.

– Два свидетеля! – пояснил для пельмешки. – Сроку тебе месяц, иначе наш договор аннулируется, и я снова начинаю за тобой ухаживать на моих условиях.

Сдавайся, Цветочек!

– Ладно. И вот тебе, майор Чингачгук, самый сложный подвиг… Воздержание. Полное. Месяц никакого секса. Ни с кем!

– Цветочек, ты иди моему начальству скажи, что секс на ближайший месяц для меня табу, а? Ты будущий генеральный, тебя послушают!

– Сам, Евгений, сам!

– Ну сам так сам! Понял, первый подвиг – воздержание. А как ты поймешь, что я воздерживаюсь?

– По твоей нахальной физиономии!

– Нормальная физиономия. Симпатичная даже.

– Явная анемия, сколиоз и лицо, словно не трезвел последние лет пять, – припечатала пельмешка.

– Лиля, ты точно на юриста учишься? В тебе погибает великий доктор!

– Всегда мечтала стать патологоанатомом. Станешь моим подопытным кроликом? – оживилась она.

Я отвлекся на подошедшую официантку, которая, наконец, принесла нам еды.

– Спасибо, – сухо поблагодарил девушку и покосился на взъерошенную пельмешку.

– Макс, ты разве не на смене? – приподняв брови, невинно поинтересовался я, краем глаза замечая диверсию, совершавшуюся моей пельмешкой.

Она ловко стырила наручники со столешницы и спрятала под стол. Да моя ж ты оригинальная!

– Обед, – зло отчеканил сослуживец и тут же выругался, когда зазвонил его телефон.

– Кушай, Лилечка, набирайся сил, тебе еще подвиги для меня думать! – наставительно заметил я, подвигая к ней тарелку.

– Голодным лучше думается! – гордо отрезала она и потянулась к кружке с чаем.

– Простите мне мою невоспитанность, прекрасная леди, совсем забыл познакомить вас со своим оруженосцем. Роман! Ромыч, этот прекрасный цветочек – Лиля. Будущий генеральный прокурор.

– Очень приятно! – так фыркнула Цветочек, что всем присутствующим стало понятно – врет!

– Мне нужно идти! – закончив разговор, отчеканил Макс. – Лиля, тебя проводить?

Он сделал лицо кирпичом, явно недовольный ситуацией. Но позорился до конца.

– Я провожу, – елейно улыбнулся я, перетягивая внимание на себя, – не видишь, я тут подвиги готовлюсь совершать!

– Лиля, я позвоню! – пообещал он напоследок.

Эта коза согласно кивнула, поджала губы и опустила голову. Что-то мне подсказывало, что Макс если и дозвонится, то точно не до Цветочка.

Коллега ушел, недовольно зыркая, Ромыч быстро доел и поскакал домой, к жене, оставив меня с пельмешкой наедине.

– Мне тоже нужно домой, – скромно потупив глазки, сообщила она.

– Так давай отвезу. Моя карета в твоем распоряжении.

– Хорошо, – покладисто согласилась она.

Я отвернулся, чтобы позвать официантку, ожидая действий от пельмешки. И угадал. Она ловко схватила мое запястье, защелкнула браслет наручников и обалдело захлопала глазами, когда второй браслет я молниеносно застегнул на ней…

Попалась!

Лиля

Пока я обалдело хлопала глазами, глядя на свое запястье, а ко мне из-за угла несся инсульт с распростертыми объятиями, опер довольно ухмыльнулся и пропел:

– Цветочек!

– Ты… ты… очумел? – налетела я на него.

– Я? Нет! – лицо Громова светилось от удовольствия, – пельмешка, признавайся, бяку задумала, да? Хотела меня к стулу приковать и смыться? Ай-яй-яй, плохая девочка!

– Немедленно отстегни меня! – прошипела я.

– Не могу, – захлопал длинными ресницами оперуполномоченный, – ключей нет!

– Почему ты носишь наручники без ключей? – рявкнула я.

– Потому что не планировал ими пользоваться, – покорно объяснил наглец, – кто же знал, что ты у меня такая коварная окажешься.

– Пошли в отделение!

– Нельзя, – Громов посмотрел в потолок и свободной рукой почесал затылок.

– Почему?

У меня оба глаза начали дергаться в такт.

– Выходной у меня, – пояснило наглое оперуполномоченное лицо, по которому очень хотелось съездить чем-нибудь тяжелым.

– Отмени!

– Это будет считаться вторым подвигом, да, пельмешка?

– Не зови меня так! – взвилась я.

– Еще один подвиг в мою копилку, – подмигнул опер, – слушай, я так до вечера все двенадцать выполню, и пойдем на свидание, да, Цветочек?

Я вдруг поняла, что хитрожопость у опера прокачана до тысячного уровня. Он же невозмутимо смотрел в потолок, ожидая моей реакции и, кажется, получал от ситуации удовольствие.

– Опер, расстегни наручники, и я засчитаю это твоим вторым подвигом, – зло прошипела я.

– Третьим, или так и останешься моей пельмешкой.

– Расстегивай! – не выдержала я.

– Да правда не могу! Ключей нет!

– И что нам делать?

– Оставим все как есть? – предположил Евгений, он же Гений…

– Я тебя убью! – пообещала я.

– Насмерть? – ахнул Жека. – Пельмешка, два тебе по уголовному праву. Это убийства лица при исполнении с отягчающими… А чем? Стрелками, которые ты на глазах нарисовала? Нет, правильно, что такие длинные сделала, стрелки должны колоть глаза противника!

– Ты идиот? – почти сочувственно поинтересовалась я.

– Нормальные люди с высшим юридическим в опера не идут. Конечно, я идиот! Пошли на свидание, а?

– По губам читай! Ни-за-что!

– Тогда не расстегну! – Громов сделал вид, что обиделся.

– Значит, все-таки есть ключи! – ткнула я в него указательным пальцем. – Доставай.

– Нету! Хочешь, сама посмотри.

– Еще я по чужим карманам не лазила. Ладно, будь по-твоему, останемся в наручниках.

– Убедила. Поцелуй меня, и я скажу, как их снять!

– А ты точно в принца превратишься? – заинтересовалась я.

– Язва! Я все равно тебя добьюсь, так и знай.

– Молодые люди, вы платить будете? – лениво протянула официантка, отвлекая нас.

– Будем, – согласился Жека.

Свободной рукой достал из кармана портмоне, отсчитал несколько купюр и протянул официантке.

Та скривила губы, двумя пальцами взяла деньги и медленно уплыла к стойке.

– Недовольная, прям как ты! – попенял мне Громов.

– Может, она хотела, чтобы ты натурой рассчитался, опер секс-шопный?

– Во-первых, у меня подвиги, а во-вторых, я, Цветочек, в тебя влюбился.