Среди фамиллиаров Тифон больше всех любит играть. Еще он любит читать после папы газету, любит поговорить про политику, любит выпрашивать печенье и нюхать какашки, но особенно сильно все-таки любит играть. Бегать, охотиться, лаять на незнакомцев… правда, он после этого каждый раз извиняется и виновато бубнит про собачьи инстинкты.
Раз в несколько дней они все вместе ездили и к морю, в Радужницы. Вода там такая же, только соленая, но ее гораздо больше, и на пляже гораздо веселее, потому что всякие горки, катания на дельфинах и лодках-големах, подводное плавание с дыхателями, полно народу, вареную кукурузу продают, и мама с папой на лежаках загорают. И чего тетя Сидзука на какие-то острова уехала, у них в Радужницах и так есть все, что нужно для веселья. Даже больше, чем везде, потому что у них Мистерия, так что куча разных волшебных развлечений и клубника все лето.
Эммертрарок даже загорел. Оказалось, что гхитшедури очень даже темнеют, если все время ходят под солнцем, просто в Паргороне солнца либо нет, либо другое, от которого не загорают, так что там они все бледные. А на Парифате он уже после третьей поездки к морю стал черным, как ямсток, и даже решил, что перед преобразованием вернется и снова загорит как следует, потому что это будет его кудесной фишкой, так он будет отличаться от других гхитшедури, и все девчонки будут его.
– Может, у меня даже веснушки будут, – сказал Эммертрарок, глядя в зеркало. – Вроде вижу две.
Ему, правда, приходилось прикидываться обычным мальчиком. Потому что у мамы и Астрид есть паспорт волшебного существа, а Веронике и Мамико он не нужен, потому что они только полудемоны, а это можно. Но у Эммертрарока паспорта нет, и папа ему его оформлять не собирается, потому что он тут ненадолго. Просто погостит еще пару деньков, а потом вернется в Паргорон, к папе с мамой.
Эти пара деньков как-то сами собой все продлевались и продлевались. Астрид даже не помнила, когда в ее жизни было другое настолько же кудесное лето.
Возможно, конечно, дело в том, что до этого лета она целый год училась в школе, а когда лето закончится – снова пойдет учиться, во второй класс. Это ее первое лето как летние каникулы, а не просто как теплое время года. Так что оно стало особенно приятным.
– А мне не нужна школа, – сказал Эммертрарок, сидя на мелководье и болтая ногами. – Я и так умный.
– Школа интересней, чем сидеть во дворце и смотреть в стену, – уязвленно ответила Астрид.
– Я не смотрю в стену, но… да.
Мамико принялась расспрашивать сестру, какие в Мистерии школы, чему учат. Ей осенью тоже предстояло туда отправиться, причем мама собиралась записать ее сразу во второй класс, и она немного волновалась.
– Я не уверена, что справлюсь, – призналась она. – Я, правда, прочитала все книги в библиотеке про Парифат, грамматику титановой речи и еще всякое…
– А титанова речь-то тебе зачем? – не поняла Астрид. – Мы ее в школе не учим.
– А какой же вы язык учите? – не поняла Мамико.
– Ну наш. Парифатский.
– Это и есть титанова речь, – немного снисходительно сказала Мамико. – А ты не знала?
Астрид решила, что Мамико какая-то чересчур заумная, и немного брызнула в нее водой. Сестра взвизгнула и брызнула в ответ. Потом несколько минут все орали и брызгались, пока мама не позвала есть арбуз.
– Настоящий… – аж закатил глаза Эммертрарок. – Несотворенный… Сладкий…
– Бедный ребенок, – пожалела его Лахджа. – Возьми серединку.
– Эй, серединка моя! – вскочила Астрид. – Ее нужно заслужить в битве!
– Поздно, – вгрызся в мякоть Эммертрарок.
Майно Дегатти глядел, как его дочь дерется с маленьким гхьетшедарием за серединку арбуза, и делал заметки для монографии. Посылал мысли попугаю – для отдельного запоминания.
Личность демоненка, как и личность смертного дитяти, формирует не только наследственность, но и воспитание, и окружение. Даже гхьетшедарии, эти считающиеся самыми злобными и развращенными обитатели Паргорона от рождения имеют знания скорее фактов о мире. А вот отношение к тем или иным фактам формируется у всех индивидуально.
Это было одной из причин, по которой он не стал возражать, что в его доме гостит еще один ребенок Хальтрекарока. Появилась прекрасная возможность понаблюдать за еще одним демоненком – другого вида, и выросшего в типичных для демонов условиях. Сравнить его поведение с поведением Астрид, выросшей среди смертных.
Это важные сведения. У мистерийцев практически нет опыта наблюдений за маленькими демонами, особенно гхьетшедариями. Даже когда те при каких-то обстоятельствах попадают в руки волшебников, те обычно не водят их на пляж и не кормят арбузами. А демонята, в свою очередь, не бегают вокруг волшебников, играя в жмурки, а пытаются сбежать или напасть.
Поэтому Майно пошел на риск, оставив на некоторое время Эммертрарока. Да, если его хватятся и узнают, где он, Хальтрекарок точно вцепится в такой повод и явится со скандалом… но каковы шансы, что его хватятся?
Исчезающе малы, если вы знаете, как живут дети Хальтрекарока. Вряд ли кому-то во дворце известно даже их количество.
– Тебе надо было оставаться любимой женой вместо Абхилагаши, – сказал Эммертрарок, когда от арбуза остались только корки, а Астрид и Мамико принялись закапывать Веронику в песок.
– Суть Древнейшего, ни за что, – спокойно ответила Лахджа. – Чем я заслужила такие злые слова?
– Да ладно, ты нравилась отцу, – хмыкнул Эммертрарок. – Ты могла многого достичь, если бы вела себя умнее.
– Все мы думаем, что были бы умнее, будучи на чужом месте, – чуть уязвленно сказала Лахджа. – Но почему же мы остаемся такими дураками на своем собственном? Кроме того, от Хальтрекарока я бы все равно сбежала. Не обижайтесь, детишки, но ваш отец… не моя мечта, в общем.
Лахджа задумалась, как вообще вышло так, что она сейчас присматривает аж за тремя отпрысками Хальтрекарока, из которых лишь одной приходится матерью. Мамико еще ладно, а вот Эммертрарока, пожалуй, стоит вернуть домой, потому что его мама в конце лета не заберет.
– Так, Веронику мы закопали, – отряхнула ладошки от песка Астрид.
– Дя, – подтвердила Вероника.
– Теперь надо украсить ее ракушками и камушками, чтобы была красивая клумба.
– Дя! – обрадовалась Вероника.
– На сбор ракушек, мои прихвостни! – распорядилась Астрид, размахивая посохом Вероники.
Троица бесстрашных тезароквадиков отправилась на поиски ценного и, возможно, даже пиратских кладов. Мама как раз вчера вечером рассказала детям, как она в юности в одиночку победила целую пиратскую команду, утопила их корабль и спасла полтора десятка невинных красавиц. А клад ушел на дно, но они его потом достали уже вместе с папой. Астрид сделала правильные выводы, и теперь шагала вдоль кромки прибоя, высматривая раковины с жемчужинами и прочие морские сокровища.
Пока что попадались только блестящие камушки, да один раз чья-то длинная раковинка. Жемчужины в ней не было. Мамико вообще шла с пустыми руками, а Эммертрарок даже не пытался ничего искать, просто наслаждаясь тем, как волны окатывают ноги.
– Э, вы теперь и по пляжу нашему ходите, мелюзга?! – раздался недовольный окрик. – А мы вам разрешали?!
Астрид остановилась как вкопанная. Навстречу им троим шли еще трое – Онгурия с Гидуаром, да еще и Кланос. Астрид не видела его с тех пор, как начались каникулы, но сразу узнала по очкам и наглой роже.
– Мирте, Дегатти, – как-то особенно нагло сказал он. – А я в Клеверный Ансамбль поступил, на Венколор.
Был ясный полдень, на пляже в Радужницах было полно людей и других разумных, но прямо сейчас весь мир исчез и целая вселенная сократилась до пятачка у кромки воды и шестерых детей на нем. Три мальчика и три девочки смотрели друг на друга и понимали, что живыми отсюда уйдут не все.
Кланосу исполнилось уже одиннадцать. Онгурия с Гидуаром были помладше, лет девяти-десяти, но тоже дылды. Зато за спиной Астрид полоскались крылья и два верных прихвостня, так что она бесстрашно шагнула вперед, почти толкнув Кланоса грудью.
