– Лучшая еда для ослов! – с улыбкой поведал мне говорливый Пабло, сидящий спереди, в то время как я развалился среди шевелящихся мешков. – От этой еды ослы вдвое дольше живут! И силы до глубокой старости сохраняют!

– Круто, – кивнул я и покосился на остальных членов охотничьей бригады, что шли пешком по сторонам повозки и выглядели довольно напряженными. – Ты продолжай рассказывать, Пабло. Продолжай…

Тут и начались частые спуски и подъемы – то и дело повозка вкатывалась в тянущийся поперек дороги ручей с очень пологими берегами и довольно глубоким руслом. Ослы спускали и вытягивали повозку с помощью подталкивающих охотников, и мы двигались дальше – до следующего рукотворного ручья. Тут целая ирригационная сетка, поддерживающаяся в идеальном состоянии.

Перебив разошедшегося главу охотников, я ткнул пальцем в воды очередного форсируемого ручья и задал резонный вопрос:

– Мостик тяжело построить было?

– Нельзя! – категорично ответил Пабло и, поднеся ко рту ладони, подул на них, будто пыль сдувая. – Должны окунуться копыта, колеса, ноги, лапы… и даже хвосты! Ну ладно, про хвосты это шутка. Ха-ха-ха!

– Ну да, – буркнул я, прислушиваясь к несмолкаемому птичьему ору над головами.

– А скоро дойдем до мелководного поста. Там все вброд пойдем, а повозку под душем специальным пропустим. Там же тебя и служащим на дороге парням представим – такой уж порядок.

– Ага, – лениво кивнул я. – Яйца птичьи тоже собираете?

– Конечно! Но строго в меру. В прошлую ходу собрали пять сотен ровно! – гордо ответил шагающий рядом Дима. – Все продали! Половину отдали в казну. Наша ступица по добычливости одна из лучших во всем Оксидаре!

– Оксидар, – повторил я, уже раз тридцать за последние полчаса услышанное название всех окрестных земель, что тянулись от побережья на пару сотен километров вглубь.

Правильный квадрат. Огромный правильный квадрат.

Оксидар.

Достаточно густонаселенная местность с расположенным точно в центре главным городом, десятью крупными районными центрами и немалым количеством мелких поселений и хуторов. Ближайшее к нам поселение называлось Муро Фуэрте. Оно находилось приблизительно в пятидесяти километрах от более крупного по населению городка Овентаг, являющегося районным центром. Вся территория, что находилась по направлению к нему от столицы Даррос именовалась Седьмой Ступицей или же седьмым направлением.

Как ты жопой не крути, а от централизованного управления никуда не деться, если только не страдаешь такой неизлечимой хренью, как доверие ко всем и во всём. Но такие придурки, как правило, живут недолго. Остальные же придерживаются правила: «Правь стиснутой на их яйцах железной рукой и дави сильно! – кроваво-склизкое должно сочиться, не переставая!». Это единственный способ достичь контролируемого, долгого и устойчивого баланса.

Все почти также, как и в любом из миров-опухолей. Но все же не так… Здесь от центра старались держаться максимально далеко. Пабло поведал мне удивительную вещь – в город забирали только тех, кто реально накосячил и нуждался в постоянном, так сказать, наблюдении, пока убирает улицы от грязи. А еще тех, кто реально там должен находиться – особо умелых медиков, к примеру. Но только не руководящее звено.

По здешним правилам любому достаточно крупному управленцу строжайше запрещалось дважды ночевать в одном и том же месте, и он постоянно кочевал из одной ключевой точки в другую. Так четыре дня назад охотничья группа встретилась на одной из главных дорог с человеком, ответственным за все мельницы и амбары южной половины Оксидара. Вот уже двенадцать лет этот бодрый старик жил в дороге, путешествуя на тяжелом фургоне вместе с женой и парой взрослых уже детей, ночуя там, где застала ночь, постоянно курсируя между мельницами и зерновыми хранилищами и общаясь со всеми причастными к мукомольному делу.

Подобная ответственная должность считалась высокой честью, но накладывала океан всевозможных ограничений – причем немало и пожизненных. Никаких посещений ресторанов, например. Полный запрет на обладание личной недвижимостью – кроме той, которую выходящий на заслуженную пенсию управленец получал во временное пользование. И получал он что-то вроде сельского одноэтажного домика на небольшом участке, принадлежащем ему до самой смерти и смерти его жены или родителей. Затем недвижимость переходила к следующему пенсионеру. Вообще ограничений было столько, что владеющий двумя вполне сносными лачугами Пабло чуть слезу не пустил и признался, что однажды ему хотели предложить должность младшего лесничего, но у него хватило ума отказаться. Уж лучше сытая ленивая свобода, чем такое вот вечное движение до самой смерти – это если не снимут с должности на ежегодной проверке… А если вспомнить, что за любой проступок всех, кто отмечен серебряной или золотой бляхой судят вдвое строже, то желание повелевать и властвовать исчезает мгновенно.

Подобную систему здешним землям несколько сотен лет назад даровала сама Леди Окси, и с тех пор на любое изменение здешних правил наложено табу.

Бывают ли инакомыслящие?

Как не бывать! С ними поступают просто: выясняют, кто воду мутит, отлавливают, собирают ему вещички в рюкзак и дают пинка под зад. Пусть себе идет и разводит долбаную ересь где-нибудь в другом месте. А тут правила и будет править оксикратия, которую поддерживают как низы, так и мучающиеся верхи, включая в себя и всю военную касту. А здешние вояки, кому хоть и запрещено вмешиваться в дела гражданские и чьи прямые обязанности заключаются в защите от врага любого рода, уже трижды устраивали государственные перевороты, проводя массовые чистки и не гнушаясь расстрелами. Последний переворот был лет сорок с небольшим назад, и с тех пор все тихо. Пабло тогда был еще пацаном, но он помнил, как догоняли и расстреливали остатки тех, кто пытался спастись бегством.

Негодяи посягнули на святое – на свод правил Леди Окси. Хотели выбить право управленцам сохранять за собой родовую недвижимость.

Вот подонки! Хочешь служить народу – брось все и иди служи!

Как ты можешь отдаться служению, если у тебя мысли о личной зеленой лужайке и о том, где раздобыть денег на починку крыши родового поместья? А вот когда у тебя из личных вещей только старый фургон с парой лошадей, потрепанные штаны и целая куча обязанностей – вот тогда тебя ничто не обременяет и служится особо хорошо. Служится истово и вдумчиво.

А еще правила есть?

Пабло часто закивал и со счастливой улыбкой развел руками. Похоже, он показывал этим жестом объем еще неозвученных правил. Что ж они все лыбятся? Может, как и эти ослы, жрут какие-нибудь листья особые? Напитанные транквилизатором природным…

Правил много! Есть и те, что касаются приходящих извне. Таких сразу отвозят в один из центров и там разговаривают. Вот о чем именно разговаривают, того Пабло не ведает. Да и никто из его парней тоже не знает. Не их это дело. Но на том дорожном посту мы либо расстанемся, либо им поручат доставить меня до поселения и отвести на площадь, где решаются различные дела. Там же и телефонная будка.

– Будка? – вздрогнув, я ожил и повернул голову к охотнику. – Что за будка?

– Ну… кабинка такая со стеклышками и дверкой, – удивленно ответил Пабло. – А внутри аппарат, а на нем диск крутящийся с дырочками. В каждой дырочке цифра имеется. А пользоваться, значит, надо аппаратом вот как…

– Кабинка какого цвета? – перебил я.

– Зеленая с красными ромбами и синими линиями, идущими волной…

– Ясно, – кивнул я. – Тогда мне надо к той будке, Пабло.

– Тут не мне решать, компаньеро. На дороге тебя как встретят – там с ними сам все и обговоришь. А наше дело маленькое…

Бросив взгляд на окружающий нас гигантский ухоженный сад, оценивающе глянув на лежащую на краю повозки винтовку, я прикинул разделяющее меня и будку расстояние и то, за какое время я преодолею эти километры, и… расслабился, позволив себе задремать.

В голове что-то едва заметно зудело – где-то в самой глубине черепа. И зуд был скорее ментальным, а не физическим. Что-то из глубин искореженной психики шепотом взвывало ко мне – проверь нейроинтерфейс, гоблин. Проверь! Но интерфейс я заблокировал в самом начале своей внезапной… самоволки…