Бо уже у стола, заглядывает в салатницу. Он с удовольствием потаскал бы огурцы из салата, если бы было дозволено.

– Руки помыла? – спрашивает отец. Он ставит на стол лазанью с пузырящейся сырной корочкой. – Про желудочный грипп слышала?

Закатив глаза, я демонстративно выдавливаю дезинфекционный гель из тюбика у раковины, после чего беру стакан и насыпаю в него льда. Кто бы объяснил эти семейные заморочки – я пью только газированную воду со льдом, Бо и папа – без газа и комнатной температуры. Бр-р-р, как будто вода для принятия ванн. При одной мысли об этом я содрогаюсь. Отвратительно…

Наконец все расселись за столом.

– Вы чего такие тихие? – спрашивает папа и накладывает Бо на тарелку огромную порцию лазаньи.

Я беру салат. Опять мысли возвращаются к тренировке.

Ужасно.

– Джулс, специально для тебя лазанья с тофу, – жалуется папа.

Он сдвигает салат на моей тарелке в одну сторону, чтобы на другую положить лазанью.

– Ни один спортсмен не выживет на одном салате. Или ты уже свою пищевую норму на сегодня съела?

Риторический вопрос. Папа знает мой пищевой план лучше, чем я. Правда, он также знает, что план этот я часто игнорирую, потому что мне просто невкусно. Я согласна принести некоторые жертвы во имя спорта, но чечевичная каша не входит в этот список.

– Мне нужно дописать протокол препарирования и кое-что исследовать, – говорит Бо, не уточняя, что именно.

Он потягивается, словно разминается перед стартом, а затем поглощает еду, как будто участвует в олимпиаде.

Если бы я своими глазами не видела, что днем он съел бургер, я бы подумала, что он голодает. К счастью, мы оба принадлежим к тому типу людей, которые много едят, но не поправляются. В этом смысле я благодарна своему организму. Наверное, папа прав, мне стоит время от времени подкармливать свое тело необходимыми питательными веществами.

– В выходные нам предстоит кое-что сделать, – говорит отец.

– Пап! – Бо смотрит на него как на сумасшедшего. – Нам почти двадцать! Другие в этом возрасте уезжают на другой конец света, чтобы учиться. Разве не достаточно, что тебе выпала честь стирать наше белье?

Стирка грязного белья не относится к общему времяпровождению, и отец назначает семейное занятие – подготовка сада к лету. Так что выразим благодарность Бо за его очаровательный ответ.

– Кто из вас может завтра показать новичку из Таскалусы наш кампус? – неожиданно спрашивает отец.

– После обеда я работаю в «Ореховой чашке», – напоминает Бо. – А Джули надо на эту… отборочную тренировку по чирдансу [3]?

Он на меня смотрит честными глазами, губы растягиваются в кошачьей улыбке, которую я люблю до ненависти.

– Чирданс? Но это же не твоя команда, – поворачивается ко мне отец.

– Да, Джулс. Почему бы тебе не пропустить дрянное представление, а вместо этого показать новичку кампус? – настаивает Бо, хотя прекрасно знает, что мне не хочется.

Я пинаю его под столом, но Бо никак не реагирует.

– Почему обязательно мы? Никто из команды не может? – Я запихиваю в рот большой кусок лазаньи и невинно хлопаю ресничками.

– Потому что тренер Брукс считает полезным налаживать контакты вне команды, – как маленьким, объясняет он нам. – Мне казалось, я воспитывал вас готовыми прийти на помощь.

– Именно поэтому я иду завтра на тренировку чирдансеров, – подтверждаю я.

– Пенни сможет найти тебе замену, а мистер Палмер останется один в «Ореховой чашке», – не сдается Бо. – Ты же знаешь, старикан совсем сдал. Кроме того, думаю, новичку будет приятнее прогуляться с хорошенькой девушкой, – подмигивает мне он.

Ненавижу, когда мне говорят «хорошенькая»! И он это знает!

– Так я пишу ему, что ты завтра свободна?

Я вспоминаю сегодняшнюю тренировку. Еще один акт танцевальной драмы или экскурсия с Мистером Надменность? Экскурсия продлится… сколько? Десять?.. Двадцать?.. Тридцать минут? Наверное, лучше экскурсия, чем полдня вести длинный протокол. Пенни легко найдет мне замену.

Я пожимаю плечами в ответ. Сдаюсь. Уж переживу как-нибудь.

– Вот и славно. Новенького зовут Эндрю МакДэниэлс, но он предпочитает Дрю. Кроме того, ты должна знать, что…

Телефонный звонок прерывает его речь. Незаконченное предложение зависает в воздухе. Отцу явно не хочется нарушать собственное правило и брать трубку, но он смотрит на часы и спешит в коридор – в такое позднее время звонят только по срочному делу.

– Я должна знать что?.. – обращаюсь я к Бо.

Но он, продолжая жевать, качает головой – он тоже не знает.

Телефонный разговор не затягивается. Уже через несколько минут отец кладет трубку. Когда он возвращается на кухню, лицо его тревожно бледно.

– Мне нужно уйти. Один из игроков по дороге домой вывихнул лодыжку. Говорит, сильно распухла, размером почти с арбуз.

– Похоже на разрыв связок, – невозмутимо замечает Бо между жеванием.

Но для игрока это катастрофа!

– Передавай привет?.. – вопросительно смотрю я на отца, но он отмахивается.

Уже из коридора он кричит нам:

– Ведите себя хорошо и уберите со стола! Меня не ждите, вернусь поздно.

Бо только остается закатить глаза. Моему брату не надо напоминать об уборке – он самый чистюля из всех чистюль на свете.

Вчера на ужине я сама себя уговорила, что как-нибудь переживу, но на самом деле не представляла, на что подписалась. Мистер Алабама побил все рекорды наглости. Уже пятнадцать минут я стою у входа на стадион, а его все нет. И через двадцать минут нет. Сегодня не по-весеннему холодно, и я могла бы лучше провести время, чем греть руками нос.

Я натягиваю рукава толстовки на кончики пальцев и прячу замерзшие руки в карманы синей жилетки. Как ни вглядывайся по сторонам – новенького не видать. Я позвонила по номеру, который мне дал отец, но звонок сбросили почти сразу, после пары гудков. Даже до голосовой почты не дошло. Ну не хочется тебе гулять по кампусу, но я-то тут при чем? Папа просто хотел как лучше, но если Мистера Надменность не интересует…

Надменный. Наглый. Недоумок.

Мне не составляет труда найти подходящие аллитерации, тем более я разозлилась до такой степени, что готова включить режим стервы. Решаю подождать еще десять минут, и тут он откуда-то выныривает, причем в кроваво-красной футболке. Боевой клич «Барсуков» как звучит? Правильно, «Синие, вперед!». Более чем определенный знак неприятия… К тому же он без куртки, что симпатии тоже не прибавляет. Он что, не мерзнет?! Я с трудом удерживаю клацанье зубов.

– Неужели пришел? – угрюмо спрашиваю я и подхватываю с земли рюкзак. – У тебя крепкие нервы. Знаешь, есть такая вещь, называется мобильник… Ладно, забудь, – в раздражении смотрю на него.

Моя тирада совершенно его не интересует. Вместо извинений он внимательно изучает мое лицо. Что не так с этим парнем? Он что, конопушки мои считает? Почему он так сосредоточенно на меня смотрит?

– Так ты хотел кампус посмотреть?

Я упираю руки в бока. Если не хочет, пусть так и скажет.

Он ничего не отвечает, вытаскивает мобильник из кармана и что-то набирает.

Ну да, конечно. Не стесняйся, игнорируй меня дальше, у тебя же есть мобильник!

Я разворачиваюсь, чтобы уйти, но тут мой телефон издает боевой клич «Синие, вперед!», объявляя о новом сообщении.

МИСТЕР АЛАБАМА: Мы можем еще кое-кого подождать?

У меня брови ползут вверх. Я поворачиваюсь к нему. Почему он пишет мне СМС, когда я стою прямо перед ним?!

– Кого? – спрашиваю я раздраженно.

Ответ звучит тихо, невнятно, но сопровождается жестикуляцией, и в движениях рук, в отличие от беспомощных звуков, четко прослеживается: «Моего переводчика».

Я в замешательстве и пытаюсь скрыть внезапную неуверенность. На всякий случай задаю вопрос: