— А почему нет очереди к Эглите? — спросил я.

— Видите ли, она недавно окончила институт, и пациенты предпочитают обращаться к ее более опытным коллегам.

Нестерпимая боль одержала верх над вполне естественным благоразумием.

— Будь что будет, — промычал я, — запишите меня к ней.

Каюсь, едва я увидел юное личико врача, мне стало не по себе. Но все мои страхи были напрасными. Когда я вышел из кабинета, мир мне казался преображенным, светлым, ликующим.

«Подумать только, — размышлял я, — такой замечательный врач никому не известен! Несправедливо, несправедливо…»

Три вечера я сочинял восторженный очерк. В редакции мое сочинение порядком обкорнали, но все же поместили. Не знаю, как восприняла мой опус сама Эглите, но я был на седьмом небе. Через каких-нибудь полгода у меня снова вздулась щека. Правда, на этот раз не левая, а правая Конечно, я направился в ту же поликлинику и попросил записать меня к врачу Эглите.

— К Эглите? Немедленно? — удивленно взметнула брови регистраторша. — К ней на прием вы можете попасть только через неделю.

— Через неделю? — удивился я.

— И то в лучшем случае. Видите ли, с тех пор как появилась статья в газете, к Эглите началось сплошное паломничество. Все больные стремятся попасть на прием только к ней…

Недавно молодой хирург классически удалил мне аппендикс. Этот подлинный виртуоз скальпеля, этот начинающий Пирогов, хотя фамилия его вовсе не Пирогов, а… э, нет… фамилии его сообщать не буду. Я сравнительно не стар. Кто знает, какие там печенки или селезенки мне еще доведется на своем веку оперировать?!.

ДАМА С КОЛЯСКОЙ

Не знаю кто как, а я привык на службу являться вовремя. Тем более начальник у нас строгий.

И вот однажды выхожу, как обычно, из дому в половине девятого и спускаюсь вниз по лестнице.

Гляжу: на площадке четвертого этажа стоит дама. И не просто дама, а с коляской. Раньше никогда у нас таковой (я имею в виду даму) не видел. Или, думаю, недавно переехала, или скорей всего только-только из родильного дома. Возможно, собралась своего первенца на прогулку вывезти. Младенцам, известное дело, без воздуха не житье.

Прохожу мимо и радуюсь. Спасибо тебе, господи, не мой ребенок, не мне коляску вниз волочить. Отволочился на своем веку. Теперь даже младшенький сам смело может меня вниз снести. Чемпион по борьбе. Среди юношей, понятно.

Прошел вниз несколько ступенек и чувствую: дальше не могу. Взгляд дамы так мне спину и буравит.

Что за натура у меня такая!.. Несу вниз коляску и сам себя успокаиваю. Дескать, не волнуйся, что с чужим дитем носишься. Врач все равно предписал физкультурные движения проводить. Вот тебе и зарядка!..

А на следующее утро все повторилось… Что там долго рассказывать! Прошло каких-нибудь пяток дней, и у меня уже привычка выработалась. И даже некоторые профессиональные навыки по переноске тяжестей. Вот так в любом деле путем тренировок человек восстанавливает потерянную квалификацию.

И здоровье вроде даже улучшилось.

Так бы я и продолжал совершенствоваться, но помешала скрипуха-стрекотуха со второго этажа. Из самых добрых побуждений наговорила она там чего-то моей супружнице. Не то «седина в голову — бес в ребро», не то напомнила некстати историю про чеховскую даму с собачкой…

Одно спасение — жена у меня не ревнивая. Разговаривать, правда, перестала, но деньги на обед в столовой ежедневно под салфеткой находил. Конечно, в диетической столовой, без пива.

Заскучал я. Законный отец ребенка, думаю, на сейнере в Атлантике разгуливает, а моей непорочной семейной жизни из-за него крушение угрожает.

Стал уходить на работу пораньше. Ничего из этого не получилось. Дежурит на площадке моя дама с коляской, и все. Что будешь делать?..

Докумекал. Начал выходить позже. Полный порядок. Дамы уже нет, но опять неувязочка получается: на службу опаздываю.

А начальник у нас зверь. Целый день, говорит, хоть на голове кувыркайся, а опаздывать не смей!.. Честно говоря, он тоже прав. Нельзя нарушать железную трудовую дисциплину!..

Положение у меня сейчас прямо-таки безвыходное. Может, кто-нибудь из вас, дорогие читатели, желают обменяться жилплощадью? Квартирка у нас неплохая, но предупреждаю откровенно: на четвертом этаже проживает дама с коляской…

СКУПЕРДЯЙ

Когда принесенная с собой бутылка «Кристалла» была осушена, а закуска доедена, Бадейкин решил, что наступило время брать быка за рога.

— Так, говоришь, на склад перевели? — спросил он, хотя за весь вечер хозяин и не заикнулся о своем назначении кладовщиком.

— Эге, — ответил Лазуркин, — трудимся.

— И много у тебя этого самого добра на попечении?

— Хватает.

— Оно-то, конечно, держава у нас богатая… Небось, и в твоей кладовушке товара на многие тыщи наберется?

— Бери выше, металлы высокоценные…

— Уж не железо ли кровельное? Крыша-то на сараюшке больно прохудилась.

— Рассуди сам: зачем заводу кровельное железо? У нас стали нержавеющие, пруток латунный, победит…

— А на какой черт мне эти победиты? Ты мне их хоть даром давай, не возьму.

— И правильно, тебе оно все без надобности, а цехам ого-го-го как требуется. Или, скажем, имеются у меня на складе выключатели…

— Выключатели — другое дело, всегда в добром хозяйстве пригодятся, — встрепенулся Бадейкин. — Свет, скажем, испортится… Ты уж не поскупись, отвали от щедрот своих, от усушки и утруски десяточек или на худой конец пяток.

— Очумел, ей-богу, очумел! Выключатели-то не простые, высоковольтные. В каждом, почитай, полтонны с гаком.

— Полтонны?.. Да я его с доплатой не возьму. Ты скажи лучше, чего у тебя такого полезного имеется?

— Все полезно: резцы, шестерни, масло…

— Подсолнечное?

— Трансформаторное.

— Издеваешься, черт рыжий! Я тебя о деле спрашиваю, а ты ерунду мелешь. Скажи толком, что у тебя есть такого… пригодного для домашней надобности?

— Ничем ты. друг ситный, у меня не разживешься. Не имею полного права выдавать не по закону. Добро-то не мое.

— Ишь, праведник выискался, — не на шутку рассердился Бадей-кин, — какого же дьявола ты мою очищенную хлестал? Зря весь вечер голову мне морочил!..

Он долго еще ораторствовал на эту тему. Лазуркин слушал, не перебивая.

— Вот что, мил-человек, — сказал он, когда Бадейкин остановился, чтобы перевести дух, — вот тебе трешка за угощение, и катись отсюда…

— Но-но, не очень-то, — спрятав в кисет деньги, сказал гость, — смог бы, жадина, если б захотел, уважить земляка. Излишки, небось, есть! А то заладил «не могу», «не могу»…

— Вот что, — сказал Лазуркин, — валяется у нас за изгородью рельс бесхозный. Тащи его к себе.

— Подавись ты своим рельсом, — даже плюнул с досады Бадейкин. — Ноги моей у тебя больше не будет!..

И ушел, изо всех сил хлопнув дверью…

Прошло несколько минут, и Бадейкин снова появился на пороге.

— Ладно, скупердяй, — сказал он, — где этот самый рельс чертов? Скажу Ваське своему, чтобы он его в утиль сдал. Авось, ему за это от учительши скидка какая будет…

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ХЛОПОТЫ

Не известно, по чьей вине, но факт остается фактом: отношения между работниками прилавка и фельетонистами явно натянутые. Поэтому стоит ли удивляться, что заведующий магазином «Плодофрукт» не распростер своих объятий, когда к нему в контору неожиданно явился фельетонист местной газеты Краверс.