– Черт возьми, быть такого не может, чтобы цвет назывался «киноварь»! – удивляется Пита.

Конечно, ее так же изгнало окружение, как и нас. Понятия не имею почему.

– Больше похоже на фамилию какого-нибудь серебряного, – добавляет она. – Ха-ха!

– Спорим, это правда? – азартно предлагаю я.

Она не обращает на меня внимания.

– Черт побери! Надо быть редкостным недоумком, чтобы отправиться в Пояс, не имея ни ног, чтоб убежать, ни когтей, чтобы драться. До ближайшего военного корабля республики десять миллионов километров. – Пита допивает кофе и откусывает черничный хвост кофеиновой жвачки «Комета в космосе». Оставшийся белый хвост она предлагает мне, но я отказываюсь. – А если предположить, что сигнал бедствия был случайностью? Звучал он недолго.

– Сомнительно, – отвечает Кассий.

Здесь слишком темно, чтобы разглядеть, есть ли на бортах «Виндабоны» подпалины – верный признак насильственного проникновения. Я не вижу ни одной, но это еще ничего не доказывает.

Пита переводит взгляд на Кассия:

– Так что, рискнем окликнуть их?

– Давайте пока не будем заявлять о себе. – Кассий смотрит на меня и произносит слово, пришедшее на ум нам обоим: – Ловушка?

– Возможно. – Я преувеличенно активно киваю, чтобы компенсировать свою предыдущую колкость; впрочем, он не выглядит обиженным. – Возможно, к одному из этих астероидов пришвартован пиратский корабль. Смею заметить, мы уже видели такое прежде. Подать сигнал бедствия для приманки, а потом сидеть и ждать. Но… здесь это чрезвычайно необычно. Если это ловушка, то она плохо продумана. Кто бы стал здесь шляться? Никто не любит Пропасть.

– Значит, надо с этим разобраться, – говорит Кассий тоном инструктора.

– Но осторожно, – добавляю я. – На борту могут быть люди. И пока не стоит рисковать «Архимедом».

– Абсолютно согласен. Так что же нам делать, любезный?

Я улыбаюсь и отставляю кружку с кофе.

– Что ж, Кассий… Я бы сказал, нам следует надеть наши танцевальные туфли.

Мы с Кассием плывем в пространстве к продолговатому астероиду. Тот лениво вращается во тьме. Жилы льда поблескивают, проглядывая сквозь каменистую шкуру, пока мы спускаемся на этот кусок скалы, на край темного каньона, достаточно большого, чтобы туда поместилась цитадель Света. Затормаживаем на крутом зубчатом склоне. В ушах у меня эхом отдается собственное дыхание. Внизу раскинулась темнота, уходящая в бездонные глубины астероида. Сильно сомневаюсь, чтобы на этот холодный кусок камня когда-либо ступала нога человека, и уж точно никто не заглядывал в его недра. Я считаю своим долгом поддаться искушению и посветить в каньон. Щелкаю переключателем на предплечье, и луч света рассекает тьму, но та пожирает его в глубине. Дна не видно. Но, по крайней мере, человеческие глаза в этом убедились.

– Выключи, – приказывает по интеркому Кассий.

– Извини. Искал космических червей.

– Биологический абсурд, – бормочет из кабины Пита. – Органическим тканям нужны калории. Чем тут питаться червям?

– Космонавтами, – с улыбкой говорю я.

– Космонавтышами, – поправляет Кассий.

Родись я в другое время, стал бы исследователем. Я в этом уверен. С самого детства меня влекло все далекое, неизведанное. В цитадели я мечтал о том, как буду плыть сквозь яростный свет далеких туманностей и составлять карты звездных морей. Великий философ Саган некогда учил, что стремление к исследованиям заложено в самой природе нашего вида. Несмотря на сумбур сегодняшнего дня, мы живем в эпоху новых открытий. Возможно, сейчас делает свои первые шаги какой-нибудь ребенок – мальчишка или девчонка, – и однажды этот гений создаст двигатель, способный унести нас от нашей единственной звезды со скоростью, превышающей скорость света. За пределы человеческой плесени. Будет ли нынешний хаос стоить одного этого изобретения?

Я часто думаю: что́ могли бы сделать люди, если бы не нужда? Если бы не приходилось за что-то сражаться? Ведь пространство бесконечно, значит можно бесконечно исследовать его, и давать имена, и наполнять жизнью и искусством. Я улыбаюсь этому приятному вымыслу. Человеку дозволено мечтать.

Не желая загонять «Архимед» в ловушку, мы с Кассием пятнадцать минут назад вышли в скафандрах из шлюза и направились к ближайшему астероиду. Здесь мы переориентируемся, оттолкнемся и двинемся к неповоротливой «Виндабоне», к бесчисленным рядам грузовых контейнеров. Они дрейфуют, подвешенные между металлическими балками, которые соединены тросами и проволочной сеткой.

Мы с Кассием пускаем в ход реактивные ранцы, чтобы замедлить приближение, и устраиваемся в плавающей углеродной сетке, скрепляющей ряд зеленых контейнеров. Они помечены звездой республики. С помощью Питы, ведущей нас по интеркому, мы перебираемся вдоль борта корабля к центральному служебному шлюзу. Там я отвинчиваю панель запорного механизма двери и взламываю консоль; оранжевые двери бесшумно открываются. Мы вплываем в шлюз. Внешняя дверь закрывается у нас за спиной. Мы держимся за металлические перекладины внутри. На потолке мигает красный огонек: в шлюзе завершается цикл. В кабине медленно возникает атмосферное давление. Потом появляется кислород. Наконец добавляется гравитация. Мы достаем из ножен на боку лезвия-хлысты. Пара серебристых языков металла в два метра длиной лениво плавает в воздухе, сжимаясь до мечей длиной в метр, когда мы переключаем их в жесткое положение. Меч Кассия прямой. Я же предпочитаю слегка изогнутый клинок в виде полумесяца моего дома. Красный свет индикатора сменяется зеленым, и внутренняя дверь шлюза открывается с астматическим вздохом. Как всегда, Кассий старается пройти первым, потом оглядывается, проверяя, следую ли я за ним.

Ремонтный отсек пуст, не считая инструментов и висящих на крючках древних скафандров. Встроенные в серый потолок тусклые светильники мигают, отбрасывая тени. На индикаторе вспыхивает зеленый огонек, и я убираю шлем в небольшую полость у основания шеи, вдыхая запах чистящего раствора и масла. Он напоминает мне о начале нашей совместной с Кассием жизни, когда мы прятались по захолустным транспортным хабам, выискивая корабль, который мог бы умчать нас с Луны. Прочь от восстания.

Это было время одиночества. После побега я ощущал, что лучшая часть меня отрезана. Больше никогда я не услышу, как бабушка окликает меня, никогда не пройду следом за Айей по дорожкам сада на тренировку рано утром, еще до того как проснулись птицы пахельбели… Все, кто когда-либо любил меня, умерли.

Я был один. И не просто один – на меня охотились. Я сбрасываю воспоминания в космический вакуум: бабушка учила меня прятать их там, чтобы они меня не сокрушили, как это случилось в детстве с ней самой.

– Орел вызывает Наседку. Мы внутри. Уровень шестнадцать. Никаких признаков жизни, – говорит Кассий.

– Орел, принято. Попытайся на этот раз сперва воспользоваться словами, а не лезвиями.

– В отличие от некоторых известных мне пилотов, Наседка, у меня безупречные манеры.

– Капитан, – с нажимом произносит она. – Зови меня капитаном.

– Как скажешь, пилот. – Кассий убирает шлем и подмигивает мне.

С момента нашей первой встречи его лицо посуровело. Но время от времени в его глазах вспыхивает этот огонек – словно зажгли свет в далеком шатре, и тебе становится тепло, даже если ты еще в пути, еще не достиг цели. Вот и я не достиг. Он думает, я не вижу, как глубоко он ранен. Но мне ясно, что я заменил ему брата, которого в училище убил Дэрроу из Ликоса. Иногда Кассий смотрит на меня, и я понимаю, что он видит Юлиана.

Доля эгоизма во мне все-таки есть, и поэтому я хочу, чтобы он просто увидел меня.

Я следую за Кассием по коридору. Корабль пуст и погружен в безмолвие. Что-то здесь не так… Мы тихо пробираемся дальше и довольно скоро натыкаемся на пятно крови в боковом проходе, ведущем к центральному лифту. По кровавым следам приходим к отсеку спасательных капсул по правому борту, и там, за большими дверями, обнаруживаем следы бойни.