– Она сожрет Солнце, – спокойно произнес Мориарти.

Комната превратилась в ад. Все шестеро одновременно пытались объяснить О’Доннелу, в чем дело. Потом Мориарти пытался один. И наконец Аленсон.

– Она так быстро растет, а скорость у нее такая маленькая и она поглощает так много энергии, что, когда она доберется до Солнца, размеры позволят ей с ним справиться. Или, по крайней мере, расправиться, побыв некоторое время с ним рядом.

О’Доннел повернулся к оператору и скомандовал:

– Заверните их!

Все в напряженном ожидании застыли перед экраном радара.

Пища неожиданно свернула с ее пути и скользнула в сторону. Впереди был огромный источник еды, но до него еще далеко. Другая пища повисла совсем рядом, мучительно близко.

Ближайший или далекий?

Все тело требовало: сейчас, немедленно.

Она двинулась к ближайшей порции, прочь от Солнца. Солнце никуда не денется.

Раздался вздох облегчения. Опасность была слишком реальна.

– В какой части неба они сейчас находятся? – спросил О’Доннел.

– Думаю, я смогу вам показать, – ответил астроном. – Где-то вон в той части, – показал он рукой, подойдя к открытой двери.

– Превосходно. Лейтенант! – О’Доннел обернулся к оператору. – Давайте!

Ученые остолбенели от неожиданности. Оператор поколдовал над пультом, и капля начала догонять точку. Майкхилл двинулся было через комнату к пульту.

– Стоп! – рявкнул генерал, его командирский голос остановил антрополога. – Я знаю, что делаю. Корабль специально для этого выстроен.

Капля на экране догнала точку.

– Я поклялся уничтожить «пиявку», – сказал О’Доннел. – Мы никогда не будем в безопасности, пока она жива. – Он улыбнулся. – Не посмотреть ли нам на небо?

Генерал направился к дверям. Молча все последовали за ним.

– Нажмите кнопку, лейтенант!

Оператор выполнил приказ. Все молча ждали.

В небе повисла яркая звезда. Ее блеск рассеял ночь, она росла, потом стала медленно гаснуть.

– Что вы сделали? – выдохнул Майкхилл.

– В ракете были водородные бомбы, – торжествующе пояснил О’Доннел. – Ну как, есть там что-нибудь на экране, лейтенант?

– Ни пылинки, сэр.

– Господа, – сказал генерал, – я встретил врага и победил. Выпьем шампанского, господа, у нас есть повод!

Майкхилл неожиданно почувствовал приступ тошноты.

Она содрогнулась от страшного потока энергии. Нечего было и думать удержать такую дозу. Долю секунды ее клетки еще сопротивлялись, затем перенасытились и были разорваны.

Она была уничтожена, растерта в порошок, раздроблена на миллионы частиц, которые тут же дробились еще на миллионы других. На споры.

Миллиарды спор летели во все стороны. Миллиарды.

Они хотели есть.

Квидак наблюдал с пригорка, как тонкий сноп света опускается с неба. Перистый снизу, золотой сноп сиял ярче солнца. Его венчало блестящее металлическое тело скорее искусственного, чем естественного происхождения. Квидак пытался найти ему название.

Слово не вспоминалось. Память затухла в нем вместе с функциями, остались лишь беспорядочные осколки образов. Он перебирал их, просеивал обрывки воспоминаний – развалины городов, смерть тех, кто в них жил, канал с голубой водой, две луны, космический корабль…

Вот оно! Снижается космический корабль. Их было много в славную эпоху Квидака.

Славная эпоха канула в прошлое, погребенная под песками. Уцелел только Квидак. Он еще жил, и у него оставалась высшая цель, которая должна быть достигнута. Могучий инстинкт высшей цели сохранился и после того, как истончилась память и замерли функции.

Квидак наблюдал. Потеряв высоту, корабль нырнул, качнулся, включил боковые дюзы, чтобы выровняться, и, подняв облачко пыли, сел на хвост посреди бесплодной равнины.

И Квидак, побуждаемый сознанием высшей цели Квидака, с трудом пополз вниз. Каждое движение отзывалось в нем острой болью. Будь Квидак самолюбивым созданием, он бы не вынес и умер. Но он не знал себялюбия. Квидаки имели свое предназначение во Вселенной. Этот корабль, первый за бесконечные годы, был мостом в другие миры, к планетам, где Квидак смог бы обрести новую жизнь и послужить местной фауне.

Он одолевал сантиметр за сантиметром и не знал, хватит ли у него сил доползти до корабля пришельцев, прежде чем тот улетит с этой пыльной и мертвой планеты.

Йенсен, капитан космического корабля «Южный Крест», был по горло сыт Марсом. Они провели тут десять дней, а результат? И ни одной стоящей археологической находки, ни единого обнадеживающего намека на некогда существовавший город – вроде того, что экспедиция «Поляриса» открыла на Южном полюсе. Тут был только песок, да несколько чахоточных кустиков, да пара-другая покатых пригорков. Их лучшим трофеем за все это время стали три глиняных черепка.

Йенсен поправил кислородную маску. Над косогором показались два возвращающихся астронавта.

– Что хорошего? – окликнул их Йенсен.

– Да вот только, – ответил инженер-механик Вейн, показывая обломок ржавого лезвия без рукоятки.

– И на том спасибо, – сказал Йенсен. – А что у тебя, Уилкс?

Штурман пожал плечами:

– Фотографии местности и больше ничего.

– Ладно, – произнес Йенсен. – Валите все в стерилизатор, и будем трогаться.

У Уилкса вытянулось лицо.

– Капитан, разрешите одну-единственную коротенькую вылазку к северу – вдруг подвернется что-нибудь по-настоящему…

– Исключено, – возразил Йенсен. – Топливо, продовольствие, вода – все рассчитано точно на десять дней. Это на три дня больше, чем было у «Поляриса». Стартуем вечером.

Инженер и штурман согласно кивнули. Жаловаться не приходилось: как участники Второй марсианской экспедиции, они могли твердо надеяться на почетную, пусть и маленькую сноску в курсах истории. Они опустили снаряжение в стерилизатор, завинтили крышку и поднялись по лесенке к люку. Вошли в шлюз-камеру. Вейн задраил внешний люк и повернул штурвал внутреннего.

– Постой! – крикнул Йенсен.

– Что такое?

– Мне показалось, у тебя на ботинке что-то вроде большого клопа.

Вейн ощупал ботинки, а капитан со штурманом оглядели со всех сторон его комбинезон.

– Заверни-ка штурвал, – сказал капитан. – Уилкс, ты ничего такого не заметил?

– Ничегошеньки, – ответил штурман. – А вы уверены, кэп? На всей планете мы нашли только несколько растений, зверьем или насекомыми здесь и не пахло.

– Что-то я видел, готов поклясться, – сказал Йенсен. – Но, может, просто почудилось… Все равно надо продезинфицировать одежду перед тем, как войти. Не стоит рисковать – не дай бог, прихватим с собой какого-нибудь марсианского жучка.

Они разделись, сунули одежду и обувь в приемник и тщательно обыскали голую стальную шлюз-камеру.

– Ничего, – наконец констатировал Йенсен. – Ладно, пошли.

Вступив в жилой отсек, они задраили люк и продезинфицировали шлюз. Квидак, успевший проползти внутрь, уловил отдаленное шипение газа. Немного спустя он услышал, как заработали двигатели.

Квидак забрался в темный кормовой отсек. Он нашел металлический выступ и прилепился снизу у самой стенки. Прошло еще сколько-то времени, и он почувствовал, как корабль вздрогнул. Весь утомительно долгий космический полет Квидак провисел, уцепившись за выступ. Он забыл, что такое космический корабль, но теперь память быстро восстанавливалась. Он погружался то в чудовищный жар, то в ледяной холод. Адаптация к перепадам температуры истощила и без того скудный запас его жизненных сил. Квидак почувствовал, что может не выдержать.

Он решительно не хотел погибать. По крайней мере, до тех пор, пока существовала возможность достичь высшей цели Квидака.

Прошло время, и он ощутил жесткую силу тяготения, почувствовал, как снова включились главные двигатели. Корабль садился на родную планету.

После посадки капитана Йенсена и его экипаж, согласно правилам, препроводили в Центр медконтроля, где прослушали, прозондировали и проверили, не гнездится ли в них какой-нибудь недуг.