Она поняла, что намается еще с этим расследованием – вывернут жизнь наизнанку, прополощут ни за что, ни про что. Впрочем, Анджей и так о многом знает. Интересно, почему и откуда?

От размышлений ее отвлек зов Снежки, которой понадобились ключи от второго холодильника. Первая волна посетителей схлынула – полицейские ушли на совещание, три звена МЧС уехали на пожар. Относительное безделье закончилось примерно через час. За это время Ханна успела поблагодарить и похвалить Ёжи и Снежку, съела два блинчика с печенкой – гадость, но все полицейские почему-то хвалят – и занялась поисками зубочисток, которые точно покупала, но куда-то надежно спрятала. В зал и на веранду ввалились спецназовцы в сизо-черной форме и бронежилетах, увешанные разнообразным оружием и чехлами, скрывавшими предметы непонятного назначения. Помещение заполнило рычание – переговаривались между собой, как будто пасть в рот не превратилась – треск раций и бряцанье металла.

Ханна отчаялась найти зубочистки и вышла на веранду, чтобы не путаться под ногами. Ёжи и Снежка утонули в ворохе заказов, зачем их отвлекать? Понадобится помощь – позовут.

Вскоре из помещения вышла пара с нагруженными подносами. Волки, альфы – самые капризные и конфликтные клиенты. Еще не попробовавшие еду, но уже недовольные качеством. Ханна краем глаза отметила груду пирожков на одном подносе, контейнер с салатом и курицу – на другом. Спустилась на тротуар, чтобы не смущать клиентов своим присутствием, и почти сразу вздрогнула от гневного крика:

– Эй, ты, белобрысая! Жопой слушаешь? Я тебе сказал – салат без сухарей! Какого хрена?

Волна ярости была такой ощутимой, что Ханна оцепенела. Она повернула голову, увидела, как спецназовец сплевывает в мусорную корзину и утирает рот салфеткой. За этим последовал новый вопль:

– Тупая? Ничего в башке не держится, потому что мозги между ног бултыхаются?

До Ханны, наконец-таки, дошло, что спецназовец орет на Снежку – выбитое стекло двери способствовало прямому общению. Этот факт помог сбросить остолбенение. Она в три шага оказалась у столика и ровным тоном посоветовала:

– Фильтруй базар или проваливай. У себя дома будешь такими словами швыряться.

Спецназовец смерил ее взглядом и скривился. Ханна поняла, что ей сейчас тоже достанется порция площадной брани, и решила, что, в самом крайнем случае, даст наглецу оплеуху. Как-нибудь не посадят за нападение на представителя власти, на первый раз влепят штраф.

Драматическое противостояние нарушил невзрачный пожилой волк в костюме. Он хлопнул спецназовца по макушке свернутой газетой, а когда тот взвился, мирно спросил:

– Ты чего тут воняешь, Шольт?

Спецназовец сдержал очередную волну ярости и крик – явным, читающимся на лице усилием. Рыкнул:

– Углем кормят.

– А ты не ешь, – посоветовал волк в костюме и вошел в кафетерий.

На веранде появился Ёжи. Забрал салат, поставил другую порцию. Пробурчал:

– Извините за неудобство. Это я не расслышал заказ.

– Мне ничего не надо!

Движение руки в черной перчатке смело курицу, салат и кофе в мусорный бак. Разъяренный и оскорбленный Шольт удалился в сторону штаба. Дверью веранды не хлопнул только потому, что она была прицеплена на прочный крючок и подперта увесистым булыжником. Но крючок разогнул и почти оторвал. Придется менять.

Снежка, побагровевшая до свекольных пятен на скулах, демонстрировала волку в костюме ассортимент нарезанных на куски пирогов. Ёжи пробормотал:

– Он заказывал без сухарей. Я отвлекся и подал готовую порцию.

– Он не имел права оскорблять Снежку, – ответила Ханна. – Хамов мы не обслуживаем. Это не обсуждается.

Ёжи кивнул и спрятался за стойку. Ханна снова выскочила на улицу, нервно прошлась вдоль фасада дома. Мысли почему-то занимал вопрос, не менявший ситуацию. Придуривался этот Шольт или действительно не выносил вкус сухарей? Ханне еще не встречались одинокие альфы, которые полностью исключали из рациона хлеб. Витольд во время их романа хрустел бездрожжевыми хлебцами, охотно ел овсяные булки, а от сдобы отказывался – говорил, что в горле першит. После свадьбы просил Ханну готовить на праздники пироги и пирожки – очень уж ему понравился семейный рецепт, начинка с яйцом и зеленым луком. Ел ли отец хлеб до встречи с матушкой, Ханна никогда не спрашивала. Тогда были другие времена, сейчас промышленность перестроилась, магазины и кафетерии завалены разнообразными пресными лепешками, безвкусными хлебцами и пергаментными лавашами. Большинство одиноких альф не питали страсти к дрожжевой выпечке, но всяческие блинчики и эклеры лопали только в путь. Ханна впервые сталкивалась с фактом, что альфа не может съесть салат, в который добавлена щепотка ржаных сухариков без дрожжей. Неужели живет с проклятьем Хлебодарной?

Богиня прокляла охотников, вкусивших крови в День Преломления Хлеба, в праздник примирения – Камул и его стая явились отведать ее выпечку, согласившись, что нужно создавать островки мира без войны и наказывать чрезмерную жестокость. Тем, кто охотился в день божественной трапезы – и их потомкам – хлеб встал поперек горла, обретая вкус угля. Известно, что Хлебодарная не раз проклинала тех, кто поднимал руку на беременных жен и обижал беззащитных детей – если мольбы жертв достигали ее слуха.

В последние годы начали проводиться исследования, вроде бы, была выявлена связь группы крови, гормонального фона и аллергической реакции на выпечку, но паства Хлебодарной считала эти изыскания ересью. И лисы, и волки, и – гораздо реже – медведи, знали, что хлеб, принятый из рук нареченной или супруги никогда не обретет вкус золы, если жить, почитая плодородие и не причиняя вреда слабым.

«Наверное, этот Шольт врет, – решила Ханна. – Нашел повод для скандала, сорвал злость на той, которая не может ему ответить. Вот бы Хлебодарная его за это на самом деле прокляла, отучился бы прикрываться такими вещами».

Она отправилась в квартиру, чтобы вознаградить себя чашкой хорошего кофе – то, что продавалось в кафетерии, годилось только на то, чтобы запить сладкую выпечку или блинчики с печенкой. Ханна знала, что напиток на самом деле не бодрит, а блокирует проявления усталости, заставляя организм растрачивать накопленный резерв сил. Силы растрачивались быстро, а накапливались долго. Но в критические моменты – а открытие, взрыв, дознание и скандал в один день ординарной ситуацией назвать было нельзя – это было спасением.

Перед возвращением в кафетерий она умылась прохладной водой и освежила макияж. Придирчивый взгляд в зеркало не обнаружил изъянов – ни синяков под глазами, ни следов на нижней губе, которую она прикусывала в моменты волнения. Обычная, наверное, даже, симпатичная висица. Русоволосая, сероглазая, с приятными чертами лица. В молодости Ханна носила волосы до плеч, собирая их в «хвост» и прически, а после тридцати начала коротко стричься – это придавало энергичный вид. Да и мороки с короткими волосами было меньше – фен, воск, пять минут и готово.

Остаток дня прошел без происшествий. В восемь вечера они закрылись – пришлось выгонять с веранды двух полицейских – и отправились во двор, чтобы обговорить дальнейшие планы. Ханна еще раз повторила слова благодарности, выдала своим спасителям два конверта – «серую» премию. Спросила, согласны ли Ёжи со Снежкой работать в таком режиме. Согласны ли переработать – возможно, вторая смена найдется не сразу.

– Я буду очень рада, – сказала Снежка, спрятавшая конверт в торбу. – У меня временные трудности. Мне отказали от квартиры – хозяин выставил ее на продажу, быстро нашлись покупатели. К сожалению, моих сбережений не хватает на то, чтобы заплатить залог за новое жилье. Я готова работать без выходных. Если нетрудно, подыскивайте пока только повара.

– А где ты собираешься жить? – поинтересовалась Ханна.

– Не знаю. Попрошусь к знакомым… если откажут, попрошу вас разрешить мне ночевать в подсобном помещении.