Возле стенда суетился улыбающийся индус. Оказалось, здесь продавали индийские растительные краски и деревянные шаблоны для нанесения рисунков на кожу. Другими словами, здесь продавали наборы для временных татуировок. Предложение было ориентировано на детей: слоники, цветочки, мозаичные орнаменты.

Все женщины, как одна, остановились перед стендом, заглядевшись на сочные краски диковинных южных оттенков. После дружных восклицаний «Как красиво!» американки с восторгом перешли к выбору экзотических шаблонов. Все они нашли, что это чудесный подарок для их дочерей и племянниц. Индусу крупно повезло.

Дальше до самого выхода к реке им встречались и другие торговцы – к удивлению Анны, даже рядом с местом кремации люди умудрялись продавать. Однако лавочники больше не интересовали группу – ничего особенного здесь больше не предлагали.

Пыльная рыжая дорога спускалась к грязной, чуть шире питерской Фонтанки реке Басмати.

Чёрные коровы, беззаботно щиплющие редкую травку, худосочные козочки, глазеющие по сторонам, и череда каменных круглых патио вдоль правого и левого берегов, где индусы складывали погребальные костры, – такое вот зрелище открылось группе.

На противоположном берегу теснились старые трех-, четырехэтажные здания – разноцветные, с облупленной штукатуркой.

«Да, странноватое место для экскурсии за десять долларов, – подумала Анна. – Больше похоже на заброшенный пустырь».

Они дошли до моста, где собралась толпа зевак, – на противоположном берегу проходила церемония кремации. Анна вместе со всеми присоединилась к толпе. Американцы вынули камеры и увлечённо принялись за съёмку незнакомого индуистского обряда.

Как ни странно, местные тоже оживились, достали телефоны и стали фотографировать американцев в ответ – уж слишком экзотично смотрелась маленькая кучка белых туристов в большой толпе почти чернокожих индусов.

Снимать на видео, как складывают погребальный костёр и сжигают тело, Анне показалось странным. Она спустилась с моста на берег. Отсюда вверх по склону высокого холма уходили массивные каменные ступени из мрачного серого камня. Они вели к старому городскому кладбищу, заложенному, как выяснилось, аж в XV веке.

Вдоль ступеней громоздились маленькие, немного выше человеческого роста, каменные храмы, возведённые бесчисленным индуистским богам. Их было множество – как позже узнала Анна, около пятисот. Странно, но индусы сами выбирали, кому молиться, каждый почитал своего бога.

Из-за серых камней выглянуло чьё-то ярко разрисованное лицо. Анна отшатнулась. За ним появилось второе. Анна взялась было за фотоаппарат, но лица тут же скрылись. Через некоторое время прямо перед Анной, словно из-под земли, выросли два тощих разрисованных индуса в ярко-оранжевых одеждах. Они делали Анне знак рукой. Анна стояла в нерешительности – индусы выглядели очень странно.

К Анне приблизился Павел.

– По-моему, они зовут тебя с ними сфотографироваться. Какие прикольные! Пошли?

Анна с опаской приблизилась к индусам. Один из них был совсем старик, краска на его лице напоминала боевой раскрас африканских племён, тело высохло, превратившись в буквальном смысле в «кожу да кости».

Павел с Анной сделали по очереди несколько снимков со странной парочкой и пошли вверх по лестнице. Индусы начали что-то кричать им вслед.

Павел обернулся.

– Анна, по-моему, они просят денег за снимки.

– Денег? – Анна остановилась. – Ну конечно! Как до меня сразу не дошло? Это они так зарабатывают.

Она порылась в сумке, нашла несколько рупий и протянула индусам. Те взяли деньги и разочарованно махнули руками.

Павел засмеялся:

– Они считают, что заработали гораздо больше!

– Тогда пусть идут к американцам и просят доллары, – улыбнулась Анна.

Рядом с Анной оказался Гамбо.

– Это – садху, странствующие йоги, – объяснил он.

«Йоги? – подумала Анна. – Держи карман шире! Никакие это не йоги, а просто актёры-“попрошайки”». Она увидела, как американцы выстроились в очередь, чтобы сфотографироваться с этой парочкой.

Действо на противоположном берегу, видимо, завершилось, и все люди с моста устремились к лестнице.

Анна с Павлом и Гамбо тоже продолжили подниматься.

Обезьяны, чувствовавшие себя полноправными хозяевами, важно вышагивали по ступеням. Люди, поднимавшиеся друг за другом, нисколько не смущали животных.

Краем глаза Анна заметила что-то необычное среди толпы и, приглядевшись, увидела, что молодые индусы поднимаются по ступеням босыми, со шлёпками в руках. Это могло означать только одно: место и впрямь было непростое и воспринималось жителями с почтением.

Наконец, напитавшись странными погребальными энергиями и слегка прикоснувшись к религии местных индусов – ничего, однако, так и не поняв, – группа вернулась в отель.

Здесь Анна почувствовала заметное облегчение – всё-таки походы на кладбище, как ни крути, забирали у неё энергию.

После обеда их ожидало знакомство с другой религией, также распространённой в Непале. Они должны были отправиться к главной буддийской ступе Боднатх на северо-востоке Катманду. Туда их повёз Гамбо.

***

– Хочу немного рассказать тебе о моём друге. Я знаком с ним вот уже тридцать четыре года – с тех самых пор, как впервые побывал в Непале.

Анна и Крис сидели за столиком во дворике отеля.      

– Гамбо – буддист, и он очень религиозен. Каждый день Гамбо отводит молитве около двух часов. У его родителей было девять детей. Гамбо – самый старший. Уехать из страны удалось только ему. Теперь он чувствует свою ответственность: содержит родителей и помогает братьям и сёстрам. При этом Гамбо умудряется отправлять деньги в два буддийских монастыря… Потрясающий человек.

Крис улыбнулся и посмотрел на Анну, ожидая увидеть её реакцию.

– Где же он столько зарабатывает? – Анна была озадачена.

Учитывая сильный акцент непальца, тот не мог иметь в Штатах высокооплачиваемую работу.

– Зарабатывает он мало. Просто работает без выходных. В рабочие дни занимается ремонтами квартир, а по выходным стрижёт газон вокруг торгового центра. Они с женой ютятся в крошечной съёмной квартире. За десять лет в Америке он так и не собрался купить себе жильё – все «лишние» деньги уходят в Непал.

Странно, но в голосе Криса Анна не услышала уважения, которого, по её мнению, заслуживал его друг. Скорее американец хотел её удивить.

Анна действительно была удивлена. Однако, что гораздо важнее, в ней вспыхнуло уважение к этому спокойному, немногословному человеку, который добровольно избрал нелёгкий путь служения. А ведь уже десять лет он жил в стране, где в почёте были совсем иные ценности.      

***

Ступа сорока метров высотой была зажата домами внутри жилого квартала.

Невысокие, трёхэтажные строения обступали её плотным кольцом, как бы сдавливая и не давая вздохнуть. Это был белоснежный гигантский шатёр, словно из пушкинской сказки о Шамаханской царице. Пик его золотой башни уходил в небеса. С башни на пришедших без спросу гостей строго взирали два огромных глаза, от сурового взгляда которых невозможно было укрыться.

Далёкая от буддизма, Анна никогда прежде не слышала об этом сооружении.

Перед входом в ступу Гамбо остановился и закрыл глаза.

«Будто бы в молитвенном приветствии святыни», – подумала Анна.

Губы непальца шевельнулись несколько раз, потом он открыл глаза, повернулся к группе и начал медленно, с расстановкой рассказывать.

– По всему Непалу построено множество буддийских ступ. Но эта – самая большая и самая главная. Её соорудили ещё в шестом веке, а после сильного землетрясения – отреставрировали.

– В Катманду было сильное землетрясение? – спросила Анна.