10 октября войска 2-го Прибалтийского фронта достигли первой полосы рижского оборонительного обвода и завязали там бои. А через три дня передовые части наступающих ворвались в город.

Как только стало известно, что Рига полностью освобождена, я попросил у командира корпуса разрешение съездить туда. С этим городом у меня было связано много приятных воспоминаний.

За год до войны солнечным летним днем танковая бригада, в которой я служил начальником штаба, остановилась под Ригой. Выйдя из танков, мы оказались в окружении народа, стоявшего по обочинам дороги. Люди были одеты нарядно, по-праздничному. Многие держали в руках букеты. К бойцам потянулись десятки рук с цветами, конфетами, папиросами.

Знакомства завязывались быстро. Многие латыши говорили по-русски.

- Сколько нам о вас рассказывали небылиц, - доверительно сказала мне пожилая седовласая женщина. - Но я до революции жила на Урале. Знала русских и не верила лжи. А сейчас вижу, что вы стали еще лучше, еще культурнее...

Началась моя служба в молодой Советской Латвии. Жил я в самой Риге, на улице Ольгас. Редкими свободными вечерами гуляли мы с женой Варей по прекрасному городу, где старина, мирно соседствуя с образцами современной архитектуры, радовала глаз. И отношение к нам простых людей было доброжелательным, теплым. Все вокруг казалось таким интересным и необычным. Счастливым, полным радостных надежд был для меня этот предвоенный год...

И вот теперь я с нетерпением ожидал встречи с Ригой, где осталась частица моего сердца. Водитель Иван Кучук подготовил легковую машину "эмку" (была и такая у нас в дивизии). Мы тронулись в путь. Вскоре глазам моим предстал город, где только что отгремели бои. Как ни привык я за эти годы к разрушениям, вид разбитых зданий на знакомых улицах произвел на меня тягостное впечатление. Не дымили заводы у Красной Двины. Не работал городской транспорт. Не горело электричество. И жителей было мало, они еще не успели вернуться из своих убежищ.

Петляя по улицам и переулкам между груд кирпича, я поехал по старому адресу - на Ольгас, 2, - и без труда нашел знакомый пятиэтажный дом, который перед войной занимали семьи наших командиров, да еще семья одного, инженера-латыша. Сейчас дом был пуст.

Не без волнения вошел я во двор, где во флигельке жил дворник с женой. Неужели и здесь никого? Но нет, в домике кто-то был. Я постучался. Дверь открыла дворничиха и пропустила в опрятную квартиру.

- Здравствуйте, - обрадовался я. - Узнаете?

- Ну конечно! - заулыбалась она. - Здравствуйте, здравствуйте!

Комната как-то незаметно стала заполняться ребятишками. Я насчитал пятерых. Они окружили меня и наперебой заговорили каждый о своем. Один мальчик, показывая на меня, все повторял:

- А мой папа носил такую же форму, такую же форму...

- Расскажите, пожалуйста, откуда у вас столько детей? - удивленно спросил я хозяйку. - Насколько помнится, у вас был один ребенок.

- Все мои, - улыбнулась она. - Впрочем, всмотритесь, может быть, кого-нибудь и узнаете.

- Верно! Вот тот мальчик, который говорит, что его отец носил такую же форму, сын моего бывшего соседа.

- Да, вы не ошиблись, - тихо ответила дворничиха. - Это дети командиров, которые жили в нашем доме.

- А родители их где же?

- О, трудно сказать, где они, - продолжала женщина. - Война застала их врасплох. Все было - и бомбежки, и уличные бои, и вылазки националистов. Трудно передать словами этот ужас. Я собрала ребятишек со всего двора. И теперь они мне стали родными. Да! Двое пойдут в этом году в школу, а остальные пока будут вместе с моим дома играть.

- А если родители объявятся?

- Дай бог. Верну им. Пусть только счастливы будут. Я так мужу и сказала: мы должны сделать все, чтобы эти дети выросли и чтобы им было хорошо. Он мне ответил: мы для этого сделаем все, что сможем.

- А где тот инженер, что жил на четвертом этаже?

- Удрал с немцами. Все, кто работал с ними, удрали. Как они будут жить без родины? Не знаю. Какая ужасная вещь эха война...

- Ну, ребята, слушайтесь маму, учитесь хорошо, - обратился я к детишкам.

- Ведь вы знаете, маменька, - заговорил вдруг один из них, - у этого дяди была маленькая девочка Шура.

- Нам хочется, чтобы дядя погостил у нас хотя бы недельку, - вступил в разговор другой.

- Правда, вот было бы чудесно! - воскликнула хозяйка.

- Может быть, мне потом удастся побывать еще у вас. А сейчас надо ехать.

- Приезжайте, приезжайте к нам, - приглашало меня все семейство.

Я вышел от них растроганный до слез. Да, один этот поступок простой женщины-латышки был куда сильнее воплей геббельсовской пропаганды о том, что якобы между нордической расой жителей Прибалтики и русскими не может быть общности и согласия. И как обидно мне, что память не сохранила имени этой замечательной латышской мамы русских ребятишек...

На следующий день мы получили приказ совершить тридцатипятикилометровый марш в район города Добиле.

Ни шагу назад!

Дивизия занимала позиции восточнее Добиле под огнем врага. Противостояла нам 11-я мотодивизия "Нордланд". Ее минометы били по переднему краю, доставляя особенно большие неприятности нашим флангам. Тяжелые снаряды падали в расположении штабов и тылов дивизии. С первого же дня у нас появились убитые и раненые.

Перед нашим фронтом лежали леса, перелески, болота. Передний край противника проходил по чрезвычайно извилистой линии. На подготовку к наступлению отводилось три дня. Впрочем, срок этот был не так уж мал для боевой дивизии, успевшей по всем правилам произвести развертывание.

Василий Иванович Гук организовал разведку, направил поисковую группу за "языком". Группа эта действовала особенно успешно. Возглавлял ее опытный разведчик Тимофей Шевченко.

С наступлением ночи разведчики двинулись в сторону неприятельской обороны, растворившись в густой, пролизанной мелким затяжным дождем темноте. Вскоре поисковая группа добралась до небольшой лощинки и притаилась метрах в двадцати от немецких окопов. Где-то здесь, рядом, находился пулеметный расчет противника - он несколько раз обнаруживал себя, посылая в ночь светящиеся трассы.

- Будете брать пулеметчиков, - шепотом приказал Шевченко красноармейцу Якубжану Рахманову и еще двум бойцам, находившимся рядом с ним. Приготовиться!

Но тут откуда-то справа послышалась немецкая речь. Судя по всему, это шел вражеский дозор.

- Отставить! - прошептал Шевченко. - Идем вслед за фрицами!

Бойцы бесшумно направились на звук приглушенных голосов. Вот уже в темноте стали различимы силуэты чужих солдат. И вдруг неожиданно раздался яростный лай собаки, почуявшей преследование. Немец, державший пса на поводке, остановился. Тут прозвучало короткое: "Вперед!" Открыв огонь, разведчики бросились на врага. Их нападение было столь ошеломительным, что неприятельские солдаты, несмотря на численный перевес, бросились врассыпную.

Рахманов (он отлично проявил себя еще в бою за Заозерную) увидел в темноте, как один из гитлеровцев упал. Разведчик подбежал к нему и, убедившись, что тот жив, взвалил на плечо, как куль с мукой.

- Тащи его домой, а мы прикроем, - распорядился Тимофей Шевченко...

Помощник начальника разведки капитан Минигалий Николаевич Николаев допросил гитлеровца и остался очень доволен - "язык" сообщил немало полезных сведений. Утром Гук доложил мне подробности, касавшиеся неприятельской обороны, подступы к которой оказались густо заминированными.

Я собрал в штабе командиров полков и отдельных подразделений, пригласил начальника разведки, непосредственно подчиненных мне офицеров специалистов. Мы устроили проигрыш предстоящего боя и на карте, ц на "ящике с песком". Согласовали все, что было связано с боевым обеспечением. Побывал я и на всех полковых наблюдательных пунктах. Там с командирами полков мы тоже прорепетировали возможные варианты боевых действий, прикинули, какие решения на какой случай окажутся наиболее целесообразными.