Самые быстрые заняли места на диванах, остальные рассеялись на стульях. Сиденья хоть и были обиты тканью, она уже выцвела от времени, а кое-где ее проела моль, и разница между ними и остальной частью гостиной особенно бросалась в глаза.
Марк уселся с краю на последнем ряду. Воцарилась хорошо знакомая, напряженная тишина. Вопрос «Зачем?» не прозвучал, но ясно читался на обеспокоенных лицах.
От господина Тарны-Триавана не ждали хорошего. Он не приходил просто так – только когда кто-нибудь бежал, или очередной смельчак решал взбунтоваться и потребовать свободы. Последний раз он явился вместе с двумя сбежавшими: те были в саванах и с отметинами от когтей, он – в лощеном костюме и с часами на цепочке, куда постоянно смотрел, будто отмерял время, за которое должен быть сыгран спектакль.
Стражи и офицеры лебезили перед аристократом, а между делом Лаэм говорил, что двойная фамилия «Значит только то, что в душе дерьма в два раза больше».
Таких фактов, которые вроде могли что-то дать, а вместе никак не складывались, хватало. Лаэм, да и другие стражи, за исключением Зейна и Трива, нередко заговаривали и делились крохами информации, но это были именно что крохи, настоящих ответов иномирам не давали.
Королевство, где они оказались, называлось Ленгерном, город – Акидой, но что с того? От Лаэма Марк узнал про социальное расслоение и «Да будь ты хоть трижды умным, если у тебя не двойная фамилия, высоко ты не прыгнешь» – чем это поможет тем, кто сидит за забором? В одной из книг Марк вычитал про изобретение паровых двигателей триста лет назад – еще одна деталь, интересная, но далекая от того, что по-настоящему хотелось знать.
Потоптавшись, Андрей сел рядом. Парень крутил часы на запястье – он всегда так делал, когда нервничал, а нервничал он так часто, что с руки не сходил красноватый след. Андрей был одним из последних прибывших, на что указывали короткие царапины на щеках и подбородке. Через эти отметины проходил почти каждый мужчина, пока отвыкал от пены для бритья, станка с тремя лезвиями и регулярной горячей воды.
Стрелка часов на каминной полке отсчитала пятнадцать минут, прежде чем стремительным шагом вошел господин Тарна-Триаван. Все в нем выдавало принадлежность к аристократии: имя, Ангуард, не похожее на короткие и простые имена стражей и офицеров, вычурная манера речи, внешность. В отличие от троицы надзирателей, он был гладко выбрит, холеные руки говорили о том, что работать ими он не привык. Тарна-Триаван имел худощавое, даже утонченное, телосложение, но стоило ему взглянуть на высоких, жилистых Зейна, Лаэма и Трива, те разом сникли и даже стали казаться меньше, как зайцы, прячущиеся от лисы.
Ангуард вышел на середину гостиной и остановился между сидящими на диванах и сидящими на стульях.
– Я рад, что все собрались здесь, – он развел руки в стороны подобно конферансье на арене цирка. – Должно быть, вы помните, что последние поводы для наших встреч не были радостными, но сегодня я пришел, чтобы сообщить важную новость.
Поравнявшись со столом, он мимоходом поправил стопку книг, превратив их в стройную линию. Сидящие внимательно следили за его движениями, не доверяя аристократу, но заинтересовавшись обещанной новостью.
– Я должен объявить, что настала пора перемен. Самые первые из вас оказались в нашем мире почти три месяца назад. Я могу быть честен: мы присматривались, ждали и, наконец, приняли решение. Если вы согласитесь соблюдать наши законы, вы получите место среди нас: образование, профессию и жилье.
Марк скрестил руки и пальцами правой принялся выбивать по телу мелодию – будь это настоящим звуком, прозвучало бы тревожно и с натягом. Мысли роились в голове, точно осы, которые жужжат и не прекращая жалят, зная, что не умрут после укуса.
К людям якобы присматривались: из наблюдателей в доме были только стражи, но они больше походили на сторожевых псов, а не на умных, хитрых оценщиков. С чужаками говорили лишь в первый день, на допросе – спрашивали скупые факты: имя, возраст, профессию. Что это за «присматривались», если местные даже не попытались узнать, на что способны иномиры, где они могут пригодиться?
Им дали жилье, одежду, еду – и ничего не попросили взамен. Ни в альтруизм, ни в бескорыстие Марк не верил и не переставал спрашивать себя, чего ленгернийцы ждут, что они готовят? Беглецы с отметинами от клыков и когтей и разыгрываемые спектакли ясно дали понять, что не будет легко, не будет красиво и уж тем более не будет счастливо.
Да и что это вообще был за мир? Чужаки хватали обрывки информации, точно голодающие, которые и хлебной крошке рады. Ничего не объясняло, почему в этом мире говорят на том же языке, почему в книгах встречаются схожие имена, названия? Пусть их было немного – по пальцам одной руки пересчитать, все-таки Марк видел их, и эту часть пазла тоже не стоило терять из виду.
О будущем люди уже не раз говорили друг с другом, и сейчас они, вспомнив свои страхи, не спешили радоваться или благодарить – ответом Ангуарду были тишина, хмурые взгляды, плотно сжатые губы. Всего один, приободрившись, подался вперед и воскликнул:
– А что за работа? Кем мы станем?
Вопрос точно стал спусковым крючком для Лидии, и прежде улыбчивая, спокойная женщина вскочила со своего места, яростно тряхнув кулаками:
– Да какая работа! У нас же там семьи! Дети! Как нам вернуться?
Андрей с такой силой крутил часы на руке, что замок раскрылся, и они упали на пол, но ковер приглушил удар. Марк чуть ли не с первого дня слышал, что их ему подарила жена, и сейчас он, наверное, вспоминал ее. Молчаливый Олег сверлил аристократа взглядом. Тоже вспоминал семью, двоих детей, а может, своих учеников в школе? Сидящая рядом с ним Алена сложила руки на груди и так вжалась в диван, словно хотела исчезнуть. У нее осталась больная мать. Своя история была у каждого воспоминания о близких, о любимом деле, даже об опостылевшей работе не прекращались, их бережно перебирали, изо дня в день лелея надежду вернуться домой. Марк бы соврал, сказав, что ему есть по кому скучать, но он мог понять этих людей, и на обещания Ангуарда хотелось ответить громким смешком.
Аристократ так медленно, почти карикатурно, поправил манжеты рубашки, чем напомнил бойца, закатывающего рукава перед дракой.
– Увы, я должен сказать, что нам неизвестен путь в ваш мир. Сейчас вы здесь, это нужно принять и шагнуть навстречу, чтобы найти свое место. Я попрошу не перебивать меня, – он сделал выразительную паузу. – и послушать, что я собираюсь сообщить вам.
Марк посмотрел на стражей. Выражение лица Трива казалось таким каменным, что его можно было принять за посмертную маску. Зейн хмурился еще сильнее, чем обычно, и почесывал свой шрам – за этим движением он всегда прятал особо пристальное внимание. Даже Лаэм прекратил улыбаться и держался непривычно серьезного вида. На интерес, что скажет Ангуард, это не походило – скорее, они были охотниками, которые поймали зверя и следили, чтобы он не взбрыкнул. Знали, что хочет рассказать Тарна-Триаван, и ждали угрозы со стороны людей?
– В первую очередь, – чинно начал мужчина. – я должен сообщить, что вы являетесь единственными в нашем мире людьми.
Марк еще плотнее скрестил руки, от нетерпения пальцы задвигались быстрее. Он заставлял себя не ждать хорошего и готовился к любой правде. Не сказать, что эти слова по-настоящему удивили его, но обезоружить смогли.
– Мы же, – он указал на себя и медленно, будто с неохотой – на троицу стражей, – относимся к другим народам.
С дивана послышалось сухое:
– К каким?
Ангуард шагнул к говорящему. Рука легла на статуэтку ворона на каминной полке, еще более медленным, небрежным движением он смахнул с нее пылинку.
– Прошу вас, наберитесь терпения, – голос зазвучал настойчивее, но на лице застыла елейная улыбка. – Дайте нам немного времени, и мы объяснимся. Вы уже знакомы с представителями двух народов, и, как видите, внешне различий между нами и вами вовсе не много. Однако главное, о чем вы должны узнать – вы имеете способность к магии.
