— Пейдж неугомонная, очень эмоциональная девочка. Настоящая непоседа. Джордан похож на твоего Сэма, очень вдумчивый, все время строит что-нибудь. Я ему сперва не нравился.

Я удивленно взглянула на Деза. Было интересно слушать, как он описывает моих детей. И мне послышались более теплые нотки в его голосе. Или это была простая симпатия?

Таша переводила взгляд с меня на него и обратно. Внезапно мы поняли, что все смотрят на Деза и что молчание уже начало затягиваться.

— Что? Они же милые, — застенчиво вымолвил он, вдруг переключившись на сосредоточенные поиски чего-то в корзине для пикника.

Таша обернулась в мою сторону, и в первый раз за день я почувствовала, что меня оценивают. Том откашлялся:

— Ну так что, Дез, хочешь пойти на Мак в этом году?

Дез перестал рыться в корзине и выпрямился:

— А есть свободное место?

— Вполне может быть. У Хэмптона жена на сносях, и если она не родит до соревнований, то она его не отпустит. Ох уж эти женщины, да? — Он подмигнул Таше.

— На Мак? Это гонка на яхтах или что-то вроде того? — уточнила я.

— Да, это масштабная гонка от военно-морского пирса в Чикаго до острова Макино, — объяснил Том.

— Ее уже несколько лет подряд проводят, да? — наивно поинтересовалась я.

— Ага, около ста.

— Нет, правда? — Как же я люблю попадать впросак.

— Сто два, если быть точным, — продолжил Том. — И если ты участвуешь в гонке двадцать пять раз, то становишься членом общества «Козлы острова Макино».

— Что еще за общество «Козлы острова Макино»? — Мне не хотелось снова выглядеть дурой, но я обязана была это спросить.

— Членство в обществе в основном дает право на хвастовство. Моряков называют козлами, потому что после четырех-пяти дней плавания они становятся косматыми и вонючими.

— И потому, что они ведут себя как животные, — добавила Таша. — Завершение гонки отмечают несколько дней. Праздник превращается в сборище безумствующих, нажравшихся рома мужиков средних лет. Я там была один раз. И с меня хватило. Я видела пятидесятилетнего мужика, ссущего на фигуры прямо перед Гранд-отелем.

— На какие еще фигуры? — спросил Том.

— На кусты на газоне, подстриженные в форме животных или чего-то еще.

Том покачал головой и обратился к Дезу:

— Ну так что, если Хэмптон не сможет, сообщить тебе?

— Скорее всего, я не смогу из-за работы, но не списывай меня со счетов.

Мой мореходный опыт завершился ужином в яхтклубе. Дез сел рядом со мной на скамейку, пока мы ждали столик. Он обнял меня и рассеянно играл с моими волосами, потом поцеловал в висок.

— Не хочешь чего-нибудь выпить прямо сейчас?

— Не откажусь, спасибо.

— Что тебе заказать?

— Что-нибудь на свой выбор. Удиви меня.

Таша выжидающе посмотрела на Тома. Тот отстраненно разглядывал пришвартованные лодки. Она кашлянула. Он со вздохом встал.

— Полагаю, ты ждешь, чтобы я принес тебе выпить?

— Да, дорогой, — язвительно ответила она. — Если тебе не слишком трудно.

Том пожал плечами:

— Я уже поднялся. Ты хотела мартини?

— Я терпеть не могу мартини, Том. Ты же знаешь. Водку с тоником и лимоном.

— Хорошо, один мартини с джином, две оливки, уже несу.

— Как остроумно, — заметила она.

Мужчины ушли, а Таша вновь встретилась со мной взглядом, снова с таким изучающим выражением, как будто разглядывала пятнышко на моем лице и думала, еда это или предраковая родинка. Спустя секунду она улыбнулась и подвинулась поближе.

— Ты знаешь, я никогда раньше не видела Деза таким, — поделилась она.

— Каким таким? — Я сделала вид, что не понимаю.

— Ну вот таким: любовь-морковь, шуры-муры. «Детка, принести тебе выпить?» А я его давно знаю.

Я самым тщательным образом пыталась разгладить складку на брюках.

— И как? Это хорошо или плохо?

— Это хорошо. Это очень мило. Просто непривычно. — Она села на край скамейки и положила локти на колени. — Не пойми меня неправильно. Я хочу сказать, что он такой… живой. Он всегда был очень зажатым, но сейчас кажется совсем другим.

— Это Дез-то зажатый? — Я не могла скрыть удивления. Ни за что бы не назвала его скованным. По сравнению со мной он вообще нарик на транквилизаторах.

— Да, у него выдалось немало напряженных лет, мягко говоря. Сперва отец умер, когда Дез еще учился в университете. Потом Стефани устроила ему собачью жизнь. Вот уж мерзкая сука.

Я моргнула:

— Стефани? Это его бывшая жена?

Таша кивнула, закачав помпонами на голове.

— Да. Эта овца оказалась той еще прошмандовкой.

Она меня проверяет, что ли?

— Мне казалось, вы с ней подруги.

Она изогнула бровь:

— Я и Стефани? Вот еще. И точно не после всего, что она сделала Дезу.

Я разрывалась между желанием узнать и желанием оставаться в неведении. Но не стерпела:

— А что, собственно, она сделала?

Таша подняла вторую бровь.

— Дез тебе не говорил? Хотя да, естественно. И хорошо, что он такой добрый. — Она с ворчанием откинулась на спинку скамейки и покачала головой.

Я ждала. Нездоровое любопытство смешивалось с тяжелым предчувствием. Конечно, мне очень хотелось, чтобы его бывшая оказалась мегерой, которая никогда не сможет заманить его обратно в постель. С другой стороны, меня совершенно не радовало осознание того, что кто-то уязвил его чувства. Таша оглянулась посмотреть, нет ли поблизости Тома и Деза. Они все еще стояли у барной стойки — ждали, когда будут готовы напитки. Она повернулась ко мне:

— Он тебе вообще о ней ничего не рассказывал?

— Ну, только то, что они были молоды и своенравны, и что поженились еще в университете. Он сказал, что у них не было шансов из-за разницы в приоритетах.

— Разница в приоритетах? — фыркнула Таша. — Ого, вот это очень мягко сказано. Через четыре месяца после свадьбы она сделала аборт, не сказав ему ни слова.

Я почувствовала, что у меня широко открылся рот и стало нечем дышать.

— Но как? Почему?

— Потому что ее ждал еще один год ординатуры, а она не хотела откладывать все в долгий ящик. — Лицо Таши все раскраснелось, она крепко поджала губы и сложила руки на груди. — Она не говорила ему о своей беременности, потому что знала, как сильно он хотел детей. И опасалась, что он может уговорить ее оставить ребенка. И он бы уговорил. Но когда он обо всем узнал, было уже поздно. Боже, он был просто убит горем. Потом он начал вести эту кочевую жизнь, работая замещающим врачом. Самая натуральная боязнь обязательств. Ему давно пора где-то бросить якорь. — Она вновь посмотрела на меня без тени смущения. — Но у меня хорошие предчувствия насчет тебя и этого городка. Я уже многие годы не видела его таким счастливым. Ты же не собираешься разбить ему сердце, а?

Я бы засмеялась в ответ, если бы не была в полнейшей растерянности. Не успела я ответить, как Таша шепнула:

— Тс-с, они возвращаются. И не смей говорить Дезу, что я тебе рассказала, а то он меня убьет. — Она провела ладонью поперек горла.

Моя голова была готова лопнуть от этих новостей. За все время, проведенное со мной, Дез ни словом не обмолвился ни о чем таком. Внезапно хрестоматийные измены Ричарда показались оставшимися в далеком прошлом. Дез улыбнулся и протянул мне напиток. Я натужно улыбнулась в ответ. Весь спектр эмоций, должно быть, сверкал на моем лице, как неоновая вывеска. Дез скользнул по мне взглядом и с укором произнес:

— Боже, Таша. Вас даже на две минуты нельзя оставить одних?

Она забрала свой бокал, протянутый Томом, сделала большой глоток и едва не подавилась.

— Черт, Том, это мартини!

Позже, когда мы ехали домой, я откинулась на сиденье спортивного автомобиля Деза и отдалась во власть вечернего ветра. Все равно прическу уже не спасти. Воздух был влажным и теплым. Я все еще отходила от ощущений качки, пока мы мчались под старинными уличными фонарями.

— О чем вы с Ташей разговаривали, когда мы с Томом ходили к бару за выпивкой? — спросил Дез без тени улыбки.