Ребята пожелали ему хорошего вечера, положили коробку в рюкзак и потащили на катер, чтобы там спрятать свой боезапас.

А через два дня отец Марселя отправился в командировку, и пришло время пострелять из грозной беретты.

Дверь в кабинет отца, где в ящике письменного стола хранился пистолет, Марсель научился открывать ещё тогда, когда несколько раз таскал у отца спиртное для Поля. А вот с самим ящиком пришлось повозиться.

В полдень, с холщовой сумкой в руке, где между двух не очень толстых книг лежала беретта, Марсель ступил на слегка поскрипывающие доски пирса. Кристоф уже ждал в катере, и ему не терпелось вытащить оружие, рассмотреть, почувствовать его смертоносную тяжесть в руке. Однако Марсель попросил подождать до острова, вдруг кто-то увидит, а это, несомненно, повлечёт за собой много разных неприятностей.

Став у острова на якорь, Марсель достал пистолет и для начала рассказал Кристофу, что ему не нравится в легендарной беретте. Во-первых – удлинённое дуло. Из-за этой особенности он сомневался, что его можно незаметно носить с собой. Во-вторых, рукоять пистолета немного удлинялась вставленной обоймой. Кроме этого, сзади рукоятки имелось ушко для крепления съёмного плечевого упора, но отцовский военный друг его не привёз, сказав, что с ним оружие выглядело бы громоздким. Марсель помнил, как он говорил, что для лучшего контроля над оружием вполне хватит и передней складной рукоятки, расположенной перед спусковой скобой.

Но Кристофу в пистолете нравилось всё. Он называл его не немного громоздким, как Марсель, а внушительным, впечатляющим и другими лестными эпитетами. Марсель смотрел, как друг упивается оружием и хохотал. Он показал Кристофу на левой стороне рамки пистолета предохранитель и переводчик режима огня, а на правой – механизм управления режимами. Вот только не был уверен, слышит ли его друг. Кристоф выглядел, будто загипнотизированный оружием: не сводил с него глаз и постоянно гладил рукой. Тогда Марсель, которому самому не терпелось, дал разрешение перейти к стрельбе.

Кристоф тут же развил бурную деятельность. Вытащил из-за сидений катера десяток мишеней, разрисованных им из баллончика, прыгнул на остров и стал устанавливать их в золотистом песке. Его суета и волнение забавляли Марселя, но насмехаться он не стал, а присоединился к другу. К тому же ему очень хотелось выстрелить из беретты первым. Они разместили несколько мишеней в песке и несколько на скалах над водной стихией океана, и Марсель взял оружие в руки.

Ему не очень нравилось на стрельбище: взрослые норовили показать себя и поучить молодого парня, а ещё потому, что там было шумно. Зато здесь Марсель показывал себя искушённым стрелком. Учил в разных мелочах Кристофа и постоянно одерживал верх в меткости. Всё-таки обучение взрослых, даже снисходительно-навязчивое, не прошло даром, – он научился отлично попадать в цель. Марселю больше нравилась одиночная стрельба, Кристофу нравилась любая, но предпочтение он отдавал стрельбе очередями. При этом пистолет приходилось держать двумя руками, за рукоятку и складную рукоять под дулом.

Вопреки ожиданиям, Марселя приятно удивила небольшая отдача пистолета, небольшой подброс при выстреле, и огневая мощь, от которой мишени быстро превратились в деревянные ошмётки. Тогда несколько выстрелов досталось пальмам, и почва под начинающими стрелками впервые ощутимо содрогнулась. После этого по деревьям больше не стреляли, а Кристоф – из деревяшек, привезённых с собой, – быстро сделал ещё пяток мишеней. Они много экспериментировали: стреляли из положения лёжа, стоя, пытались стрелять с бедра, с разворота, и не заметили, как из двухсот патронов осталась лишь четвёртая часть.

По прибытию на Реюньон они снова обратились к Полю. Старик не отказался продать ещё патроны, но только через две недели. И Кристофу, и Марселю было невыносимо ждать, но всей суммой они не располагали, и потому согласились на этот срок. Когда через две недели забирали боезапасы, Поль предупредил, что больше он этого делать не будет. Друзья расстроились и строили планы, как уговорить упрямого старикана продолжить снабжать их девятимиллиметровой забавой, но так ничего и не придумали.

Как они не старались растягивать удовольствие в стрельбе, но патроны всё-таки закончились. Марсель – уже подуставший от всей этой суеты и стрельбы, от частой чистки оружия, чтобы отец не почувствовал запах дыма, – сказал, что пришло время продолжить то, ради чего они сюда приезжали изначально.

Копали теперь попеременно, и работа шла гораздо быстрей и веселей. Они разбили всё побережье на квадраты и работали с полудня и до заката. Поскольку уже на другой день (Марсель проверял) там, где они копали, следов не оставалось, пришлось нарисовать нечто вроде карты побережья и отмечать места работ на схеме.

Идея, что ни один пират не был идиотом, и ни за что не стал бы закапывать сокровища недалеко от берега, пришла в головы обоим одновременно. Поэтому постепенно они уходили от берега всё дальше, продвигаясь к плато острова. И всё больше и больше этим увлекались, хотя ни тот ни другой уже не верили, что найдут хоть что-то, кроме истлевших костей пропавших людей. Так продолжалось пока не случилось то, после чего Марсель заверил Кристофа: сколько бы лет не прошло, сколько бы между ними не было километров, стоит тому лишь позвонить или написать, он примчится и разобьётся в лепёшку, чтобы помочь другу.

В тот день копали в лимонной роще. Так Марсель называл высаженные кем-то и когда-то в несколько рядов лимонные деревья, и очень удивлялся, что за столько лет аккуратные шеренги не заросли лианами и другими деревьями. Тропинка, ведущая на плато, начиналась от двух высоких эбеновых деревьев, поэтому ребятам они представлялись воротами. Пройти, разумеется, можно было и мимо них, но парни считали символичным прошагать промеж этих гигантов. «Как будто ворота в новый мир», – шутил Кристоф. Работали с задором, с бесконечными шутками: один в яме наполнял пластиковые вёдра песком, другой вытягивал их наверх и высыпал. Сначала копал Марсель, затем Кристоф, потом менялись, и, как нарочно, вырыли в глубину не меньше двух своих ростов. Яма получилась округлая и широкая. Работа шла быстро и весело, так, что они почти проморгали закат.

Кристоф поторапливал его и говорил бросить яму, но Марселю казалось: ещё немного и он обязательно что-нибудь найдёт. Заметив, что копать становится темнее, Марсель посмотрел на небо. Его холодная синь окрасилась в багровый цвет опускающегося в океан солнца. Он положил лопату на край ямы и подтянулся, чтобы вылезти. В этот момент остров затрясся. Песок под руками Марселя обвалился, и он рухнул на дно ямы, а сверху на него упала лопата. Он снова подпрыгнул и подтянулся. Марсель увидел Кристофа, упавшего на колени. Тот с ужасом смотрел на яму и на пытавшегося вылезти друга. Потом что-то крикнул, вскочил на ноги и побежал к берегу, а Марсель снова оказался в яме, засыпаемой песком.

«Убежал. К отцовскому катеру побежал. К моему катеру! – с горькой обидой и злостью думал Марсель. – А я думал мы друзья. Даже не попытался помочь. Ну ничего, я выберусь, всю морду раскровяню».