В результате, я не выспался. Совсем не выспался. Потому, что всю ночь не спал. Но я не жалуюсь. И не жалею. Совсем даже напротив.

А спустя несколько дней я уже входил в ворота Фиуссы, города, стоявшего на самой границе Пустошей. Поскольку я не имел ни денег, ни родственников, ни знакомых, ни покровителей, то для меня была одна дорога. Стать студентом местного городского училища-интерната, где готовили молодёжь к службе в частях Ордена Паладинов Почившего Бога, сражавшегося с демонами и порождениями Пустошей.

[1] В это время эманации Инферно по каким-то причинам резко усиливаются, и те, кто в эти дни находится на территории Пустошей, становятся жертвами мощных и воздействующих на все органы чувств галлюцинаций. Особо чувствительные люди, даже находясь вне Пустошей могут быть подвержены этой напасти.

Утро добрым не бывает. Это знают все. И моё мучительное пробуждение ещё одно тому подтверждение. Этой ночью мой сон то и дело прерывался, и я приходил в себя, весь покрытый липким потом, жадно глотая воздух. Как будто в этом сне я плавал под поверхностью тёмных вод священной Жёлтой реки, пытаясь поймать молодого водяного дракона за скользкий хвост, покрытый мелкой радужной чешуёй,

Сразу, как только я заснул, моё сознание провалилось в то самое пространство сна, где я снова и снова пытался вспомнить, кто я, откуда я, зачем я. Мой сон водил меня по кругу. Казалось, только руку протяни, и схватишь кончик нити, потянув за которую размотаешь весь этот таинственный клубок и обретёшь пропавшую память о более, чем пятнадцати годах своей жизни, украденную непонятно кем и непонятно, с какими целями. Но кончик нити снова ускользал, издевательски касаясь внешней стороны ладони протянутой к нему руки.

В результате я просто проспал утренние занятия и успел только к третьей лекции. Как только я вошел на территорию, где располагались учебные корпуса, то заметил, что навстречу мне идут два приятеля, не разлей вода. Ребята были по-крестьянски основательные, хотя звёзд с неба и не хватали, но на своём третьем, выпускном курсе, они были у преподавателей на хорошем счету. Точка соприкосновения с ними у меня была всего одна, но серьёзная. Дело в том, что они были начинающими лутерами, и через них я пытался пристроиться в одну с ними команду. Дело это было денежное, но опасное для жизни и не особенно приветствуемое в нашем учебном заведении. Хотя, если наниматься простым кнехтом-демоноборцем в Орден, то там продолжительность жизни тоже не шибко большая, а условия существования в орденских казармах не в пример хуже, чем у лутеров, у которых водились денежки, и, поэтому, они многое могли себе позволить.

– А чо смурной-то такой? – едва удержавшись, от того, что бы заржать, аки конь, спросил Мачен, один из этих весельчаков, – заболел, или влюбился?

– Да просто не выспался, – ответил я. Грубить нельзя. От этих смешливых полудурков слишком многое зависит.

– Может, задержался у какой нить отзывчивой прелестницы? – продолжал беззлобно глумиться второй, которого звали Анчот.

Хотя оба знали, что я временно зарёкся ходить по женским комнатам нашего общежития. Поскольку, совсем недавно меня, буквально, преследовала одна особа. Не, не страшная, и даже умнее многих. Но одержимая мыслью, что у неё должен быть парень. И, не просто абы какой, а непременно во всём ей послушный, принадлежащий только ей и взирающий на неё, как на высшее существо. Подкаблучник, из которого она вьет верёвки и чьи карманы регулярно ревизует на предмет наличия «лишних» денег, и, постоянно издеваясь над которым, она поднимает свою самооценку. В общем, обворожительная девушка.

А всё началось с того, что я с ней как то имел неосторожность задержаться до подъёма. И понеслось. И что это ты меня игнорируешь, и что это ты мне не помогаешь, и что это ты на этих паршивых девок смотришь… В общем, она до недавнего времени прилагала титанические усилия, чтобы меня под свой каблук загнать, стремясь вынудить меня добровольно взять на себя какие-то односторонние обязательства по отношению к ней только по факту вместе проведённой ночи. Ну, так удовольствие-то получали в равной мере, так что, в моём понимании, никто никому ничего не должен. А она считает, что я ей по гроб жизни обязан за допуск к её прелестям, хотя, если выражаться высоким штилем, то пыльцу невинности с этих прелестей уже давно, и достаточно небрежно смахнули.

Я быстро понял, куда, с позволения сказать, вступил. И постарался дистанцироваться. Сейчас она, вроде как успокоилась, говорят, охмурила-такикого-то. Но это ещё непроверенная информация. А пока постараюсь с недельку её внимание к себе не привлекать. А по бабам ещё успеем.

– В общем, ты, это, – начал мучительно подбирать слова Мачен. Но Анчот опередил его. Неужели он всё-таки более сообразителен?

– Сегодня идём в пустоши, а там квёлые долго не живут.

– Так сегодня меня берут на вылазку? – флегматично поинтересовался я, внутренне трепеща от радости, – буду в порядке, не переживайте.

Ребята посмотрели на меня скептически. Они учились уже на третьем курсе и уже через несколько месяцев выйдут в большой мир из нашего учебного заведения. Скорее всего, они пристроятся в полулегальное Братство лутеров. Присоединиться к Братству везёт не многим. В основном наши выпускники направляются на пополнение сил Ордена Паладинов Почившего Бога. Естественно, что бы стать полноценным рыцарем-паладином, надо приложить запредельные усилия. И паладинами становятся единицы из тех многих сотен, что направляются служить ордену после окончания таких вот учебных заведений для бедняков. Для того, что бы стать паладином, если ты простолюдин, ты должен отслужить обыкновенным кнехтом в течение пяти лет. Если тебя за это время не убьют дети степей, не сожрут монстры пустошей, и ты не умрёшь от багрового мора, если себя хорошо зарекомендуешь, и если тебе несказанно повезёт, то, может быть, всё-таки произойдёт чудо, и тебя прикрепят к какому-нибудь паладину, выходцу из простецов, опять-таки. И станешь ты оруженосцем. Пять лет беспорочной службы в этом качестве, и вот ты, если дожил до этого рубежа, кандидат в паладины. А вот тут дальнейший прогресс зависит уже не от того времени, которое ты отдал службе, а от твоих достижений, количества уничтоженных врагов, и ещё кучи различных показателей. Выполнил требования, и тебя посвящают в рыцари. Подробно я этим не интересовался, поскольку становиться паладином никогда не планировал. Слишком уж это недостижимо, как по мне.

Вылазка в пустоши за лутом будет вечером, а я уже ощутимо волновался в связи с этим, хотя до вечера ещё дожить надо.

А сейчас будет Монстроведение. Предмет полезный. Особенно для лутера, который мало того, что сталкивается с монстрами, а значит должен знать их повадки и способы их убийства, так ещё лутер обязательно должен знать, с какого монстра что полезное можно поиметь. Алхимики скупают очень много различной требухи, скупают когти, кости некоторых монстров. Бронники хорошо платят за хитин с гигантских псевдонасекомых, за шкуры песчаных душителей и карликовых виверн. Но, надо знать, что именно пользуется спросом, свойства, всевозможные нюансы обращения с этими ингредиентами, условия их хранения и транспортировки.

И вела этот предмет интересная такая женщина, вролен Лариун Санг, лет на пять меня старше, ну, может быть на шесть. И посмотреть на неё приятно, и вообще. Всё при ней, как говорится, но есть одно «но», и это самое"но" делает любые поползновения, направленные на сближение с ней совершенно бесперспективными. У нас с ней уж очень разное социальное положение. Она преподаватель, то есть она, по определению, стоит на несколько ступеней выше меня на социальной лестнице. Я, бездомный бродяга, который учится в заведении для самых бедных, и имеет, по большому счёту, весьма узкую перспективу, а именно, пойти воевать за орден в качестве рядового кнехта, то есть в качестве бессловесного и бесправного мяса, смазки для мечей детей степи, или дармовой закуски для монстров пустошей.