Пообещав тете Наташе, что вернемся не позже двух часов ночи, а если задержимся, то обязательно сбросим эсэмэс, мы отправились на край поселка. Магазин еще работал, возле него на лавочке сидели трое парней: Лешка и два Серых. Мы обменялись рукопожатиями и, скинувшись, отправили одного Серого, которому уже стукнуло восемнадцать, за пивом. А сами остались дожидаться на скамейке.

Солнце танцевало на верхушках елей далеко за поселком, и заметно похолодало. Я накинул на голову капюшон толстовки.

– Уши мерзнут, уголовник? – подначил Мика.

– Заткнись, – огрызнулся я.

Лешка и мелкий Серый лениво хохотнули. Терпеть не могу, когда надо мной смеются. И Мика это знает.

– Не боишься Окси в таком виде на глаза показаться? – не успокоился он.

– Окси приехала?! – Я даже пропустил мимо ушей его подначку.

Не ожидал, что Оксанка тут! По моим сведениям, она должна была отдыхать где-то на югах с родителями.

– А ты соскучился? – не унимался Мика.

Пришлось шугануть его со скамейки, чтоб остыл.

– Приехала пару дней назад. Дома сидит, нос не высовывает, – проворчал Мика, снова забираясь на спинку скамейки.

Вернулся Серый с пакетом, набитым банками и пачками чипсов – на общий сбор каждый несет все, что сможет раздобыть.

Подтянулись еще несколько парней и две девчонки. Все знакомые, все с малолетства в одной компании проводим лето. Девчонки хихикали и стеснялись, отвыкнув за целый год от совместных сборищ. Но в их глазах и кокетливых улыбках явно читалось, с каким нетерпением они этого ждали.

– Зайдем за Окси? – предложил я, оттеснив Мику в сторону.

– Оки, идем за Окси! – быстро согласился он.

И вряд ли он бы отказался. Никто бы не отказался.

Договорившись с остальными встретиться в «бункере», мы с Микой сделали крюк. Теплый вечер сменился прохладной ночью. Узкий серп луны повис над поселком, но было светло, почти, как днем. На Оксанкином участке было тихо и пусто, грядки ровными рядами и парники под пленкой не подавали признаков жизни. Но на втором этаже, под самой крышей горел свет.

Мы знали, что Оксанкины дед и бабка не выносят собак, поэтому по очереди, ничего не опасаясь, перемахнули невысокий забор.

– Полезешь на крышу, Ромео? – прошептал Мика.

– Дурак что ли?

Я поднял камешек и запустил в освещенное окошко. Никакого результата. Я запустил еще один. Он звонко шлепнул по стеклу, и через мгновение свет в комнате погас.

– Все-таки придется лезть, – язвительно прошептал Мика.

Мы замерли, прислушиваясь. На клумбе, среди высоких флоксов прошмыгнула кошка, и снова наступила тишина. Мика обернулся ко мне:

– Знаешь, Герыч, Окси наверняка сейчас смотрит в окно. Тебя узнала и не хочет открывать!

Я показал ему средний палец, а потом помахал растопыренной ладонью в темноту. И снова ничего.

– Говорю тебе, – продолжал шептать Мика. – Если хочешь, чтобы Окси к тебе вышла, полезай в окошко!

– Еще чего! – огрызнулся я. – Не хватало еще за ней бегать!

– А разве у вас ничего не было в прошлом году?

– Не твое дело!

– И в городе не встречались?! – не унимался Мика.

Неопределенно хмыкнув, я легонько поддал ему под ребра, чтоб заткнулся. Не стану же я рассказывать, что осенью пытался встретиться с Оксанкой, но она отказывалась. Находила благовидные предлоги и прямо не посылала. Но я ж не дурак, тем более, ездить к ней на другой конец города совсем не улыбалось. И втиснуть в плотный график тренировок свидания вряд ли бы удалось. Но если бы Оксанка приняла мое приглашение, я бы постарался. Потому что Окси – это Окси! Каждый парень в поселке хочет ее.

Я разочарованно сунул руки в карманы толстовки и потопал обратно к забору. Мика следом. И тут за нашими спинами скрипнула дверь. Я обернулся так быстро, что чуть не сшиб приятеля. Оксанка прыгала на крыльце, натягивая белую кроссовку.

– А мы уж думали не выйдешь! – радостно воскликнул Мика, и Окси предостерегающе приложила палец к губам.

– А я уж думала не зайдете! – она сбежала с крыльца.

И вдруг внизу на первом этаже загорелось окошко. Мы снова замерли, а потом Оксанка резко схватила нас за руки и потащила под крыжовниковый куст. Втроем мы присели на корточки и смотрели на дом сквозь ажурные листья. Окси спряталась за мной, чтоб не была заметна белая толстовка. И я чувствовал ее тепло, слышал ее дыхание, и воспоминания из прошлого лета нахлынули горячей волной. Сжав вспотевшие ладони, я запретил себе оборачиваться. Я пристально вглядывался сквозь сумрак.

Дверь медленно открылась, и высунулся Оксанкин дед. Лунный свет отражался на его лысине. Дед осторожно выступил на крыльцо. Он был в майке и полосатых семейниках, а в руках сжимал бейсбольную биту.

– Спортсмен! – тихонько хохотнул Мика.

– Не, специально для дачи купил, обороняться. Чтоб яблоки не тырили такие как вы!

– А ты чего прячешься? – прошептал Мика слишком близко подавшись к Окси.

– Неохота объяснять, – отрезала она.

И осторожно отпустила ветку крыжовника с бледно-зелеными ягодами. К концу лета они созреют, и станут точно такого же цвета, как ее глаза.

Мы продолжали наблюдать. Едва не расхохотавшись в голос, когда дед сделал угрожающий выпад с битой, еле дождались его ухода и все втроем метнулись к калитке.

– Ну что, школьнички, каникулы у вас? – Окси открыла калитку.

– Ага, – ухмыльнулся Мика, проходя мимо Оксанки почти вплотную.

– Везет! А я только на недельку! Потом практика начнется.

Когда я проходил мимо Окси, она коротко заглянула мне в глаза и так же быстро отвела взгляд. А у меня в животе что-то сжалось, где-то на уровне желудка или чуть ниже. Не так как, если отравишься и блюешь весь день, а приятно, и не тошнит вовсе. Будто забрался на самую высокую гору в лыжном парке и сейчас на сноуборде сиганешь с нее. Вот это мгновение самое яркое – предвкушение и азарт – оно заставляет сначала цепенеть, лишает воли, но потом, если сделаешь движение вперед, уже не остановиться. И тебя несет со скоростью гоночного болида.

Втроем мы шли по ночному поселку и болтали обо всякой ерунде. Мика, как всегда, хвастался. Оксанка рассказывала про учебу в колледже.

– В нашей группе одни девчонки, – жаловалась она. – Совсем не с кем общаться. А вот в параллельной есть парочка парней. Но они, такие, – она повертела растопыренной ладонью, – парочка, короче!

И звонко рассмеялась.

– О, мне бы к вам в колледж, – ухмыльнулся Мика.

– Что, парочка заинтересовала? – подколол я.

Оксанка снова расхохоталась и уцепилась за мой локоть. Мы шли бок о бок, и я гадал, помнит ли она последнюю, отвальную вечеринку прошлого лета.

«Бункер» стоит на отшибе, почти в лесу, однако уже издалека мы услышали музыку. А через несколько минут и сами оказались внутри.

Пускай дом не достроен полностью, но весь первый этаж у него вполне пригоден для проживания. Уже несколько поколений подростков поддерживает в нем порядок, потому что это самое лучшее место для общих встреч. Крыша не течет, и мы проводим там все дождливые дни, которых бывает предостаточно, и холодные ночи. Электричества в «бункере» нет, но кто-то притащил садовые фонари на солнечных батареях, и можно даже видеть, с кем разговариваешь. Межкомнатных дверей нет, но сохранилась довольно надежная, крепкая входная. А еще есть старый бильярдный стол. На нем уже не поиграешь, но для наших сборищ он вполне годится.

Попав в «бункер», мы тут же согнали с единственного дивана малолеток и отправили их по домам. И осталась теплая, дружеская компания.

– Окси, пиво будешь? – Мика плюхнулся рядом с ней на диван.

– Давай, – Оксанка сдула темную гладкую челку, но волосы тут же снова упали на лоб.

Открыв о край стола пробку, Мика протянул Оксанке бутылку и бесцеремонно закинул руку ей на плечо. Она лишь рассмеялась.

– Мика, как твои успехи у новых соседей? – спросил я, усаживаясь на ящик напротив.

– Что за соседи? – поинтересовалась Окси.

– У Геры за забором новая девчонка дачу снимает, – неохотно пояснил Мика.