— Да вы что, молодой человек, не видите что-ли? По всему району объявления о том, что она пропала. В розыске. Вся семья ее ищет. Она тут работала у нас. Где же вы ее встретили?

— На улице. Просто попросила адрес передать.

— Хорошо, — продавщица с подозрением взглянула на Виктора, но все же взяла листок с адресом.

На следующий день по телевизору на новостном канале крутили обычные передачи. И он услышал там ее имя. Он сидел с мамой на диване перед экраном. И с тяжелым сердцем слушал беглую и четкую речь телеведущей:

— Девушка по имени Мила Гербуш долгое время находилась в розыске. Как оказалось, в этом замешан ее бывший партнер — Анатолий Головин. После скандала молодой человек насильно удерживал девушку в квартире по адресу Суворова 46. Мила говорила об этом своим родным, но те не восприняли это всерьез. Соседи регулярно слышали крики, доносившиеся из их квартиры. Также было известно о том, что Анатолий применял насильственные действия по отношению к своей возлюбленной. После он уехал из города, заперев ее одну дома без еды, воды и любых средств связи с внешним миром. Мила покончила жизнь самоубийством 15 сентября, выпив смертельную дозу лекарств. Она оставила на кухонном столе предсмертную записку, в которой написала: «Вы полюбите меня, когда я умру». Такие слова она адресовала своей семье, которые не обращали внимания на ее просьбы обратиться в полицию. Сама девушка боялась обращаться в правоохранительные органы, опасаясь гнева своего молодого человека…

Телеведущая продолжила рассказ, но Виктор уже не слушал ее. Он встал и пошел в свою комнату. Взял в руки гитару. И мелодия сама появилась в его голове. И он не мог поверить. Не мог поверить в то, что встретил ее. В то, что она говорила с ним. В то, что она была реальна. Он написал о ней песню. И это была его первая песня. Из множества. Вдохновение появилось внезапно. Как гром среди ясного неба. И он даже забыл о том, что хотел умереть вчера утром. Ему хотелось, чтобы песню о ней услышали другие.

Много лет спустя он вновь будет рассказывать эту историю. Сидя за обычным столом. На нем по-прежнему будут несменяемые и почти что вечные черные солнечные очки. Напротив будет сидеть очередной журналист. Он посмотрит на него и с восхищением спросит:

— Вы всегда рассказываете, что это началось с трагедии. Ваш путь.

— Да. Всякое искусство начинается с огромной боли. Не от хорошей жизни, — он шутит и улыбается, смотря в камеру.

— Это правда, что ваша первая песня была посвящена мертвой девушке?

— Призраку. Ее звали Мила. Я хотел тогда покончить жизнь самоубийством, но решил перед смертью написать о ней песню. Потом решил написать еще парочку песен. И исполнить их. Я хотел, чтобы много людей услышало эту песню о ней. Я не планировал грандиозный успех. Я ничего такого не хотел. Я просто хотел исполнить песню в ее честь и после убить себя, как и предполагалось. Однако, когда я вышел на сцену, я почувствовал, что всегда был там. Знаете, такое чувство, будто я должен был там быть. И меня это вдохновило. Я повторил это. И на одном из концертов встретил своего будущего продюсера.

— Песня вышла замечательная. И все это оценили, конечно.

— Это был мой первый хит. И это та песня, которой я горжусь больше всего. Я думаю, знакомство с Милой заставило меня пересмотреть свои взгляды. Я очень рад, что встретил ее.

— Так, давайте перейдем к следующему вопросу от зрителей. Анастасия Радкович спрашивает: «Виктор, поделись эмоциями после операции по восстановлению зрения? Как врачам удалось вернуть тебе зрение и почему они сделали это так поздно?».

— О, это долгая история. Все это связано с…нейронами в головном мозге. Я пытался лечиться. После того, как стал хорошо зарабатывать, так как это было дорогостоящее лечение. И один из врачей обнаружил положительные изменения в коре моего головного мозга, обнаружил изменения, связанные с моими глазными нервами. И назначил операцию. Это была очень сложная и дорогостоящая операция. Сначала я думал, что ничего не выйдет, но все получилось. И теперь я снова могу видеть. Очень плохо. Очень и очень плохо, но это лучше, чем то, что было. Лучше той вечной темноты, в которую я был погружен долгие годы. Так что, да. Я больше не тот слепой музыкант, о котором вы слышали.

— Да, теперь ты полуслепой музыкант, — журналист пытался шутить, — во всяком случае, я думаю, что все за тебя рады. Теперь, когда ты частично вернулось зрение, будешь ли ты снова заниматься фотографией?

— Поживем — увидим, — Виктор улыбнулся, снял солнечные очки и подмигнул в объектив телекамеры.