– Все правильно – Вероника Елистратова. Не помнишь, что ли, как все время у меня алгебру списывала?

– Я никогда ничего ни у кого не списывала.

– Хорошо-хорошо – это я у тебя списывал.

Водитель шестого троллейбуса устало сказал, что поедет только до центрального рынка. Я вопросительно взглянул на Веронику, она утвердительно кивнула, и ее локоток уперся в мою вежливую ладошку.

– А я Виктор.

Зачем мне все это?

– Так ты просто со мной знакомился?

– Ну что ты – совсем непросто.

– Но я не знакомлюсь на улице.

– А я, думаешь, знакомлюсь.

– Но все же как-то это все не так.

Я пожал плечами и замолчал, на центральном рынке мы вышли, и я проводил Веронику до дома, около которого Вероника сказала мне «до свидания» и назвала номер квартиры – тридцать девять, общей площадью сорок пять, полезной двадцать семь, маленькой кухней, но большой ванной комнатой и вот-вот поставят телефон.

Я присел на скамейку и удивленно поговорил с собой: какого черта?! что дальше?! впрочем… ни к чему не… и т. д.

***

Дома я умылся, поел и лег на диван посмотреть какие-нибудь умеренно эротические дневные сны.

Мой дверной звонок безостановочно выдавал хриплую трель, быстро приближаясь к шепоту.

Голубоглазый мальчуган с удовольствием давил хоккейной клюшкой в нежную кнопочку моего звонка.

– Уже зима наступила?

– Нет, мне папа сегодня клюшку купил, потому что мама сказала, что он жалкий придурок, мерзкий ублюдок и вонючий козел, который обманывает детей и не приносит к Новому Году обещанные подарки.

– Хорошая клюшка.

– А где Сережа?

– Вы ошиблись, Сережа здесь не проживает.

– Я один. А где живет Сережа?

– Откуда же я знаю. На четвертом этаже, кажется, живет паренек твоего возраста – поспрашивай там.

– А это какой?

– Третий, четвертый – следующий, умеешь считать до четырех?

– Я до ста умею!

Обиделся летний хоккеист. Надо сходить к Георгию Григорьевичу отчитаться.

***

Георгий Григорьевич предложил мне теплого пива и соленых орешков.

– Как поживает Коромыслов?

– Нормально. Дрова рубит, самогонку пьет.

– Самогонку? Как бы он в запой не ушел, помнишь, в прошлый раз с Толиком две недели не просыхали?

– Может быть, сейчас без Толика не уйдет.

Георгий Григорьевич задумчиво посмотрел сквозь меня и сказал:

– Что?

– Говорят, налог на добавленную стоимость вот-вот отменят.

– Брехня.

Я влил в стакан пиво, белая пена поднялась над краями и в зыбком равновесии повисла. Георгий Григорьевич сказал:

– Сейчас не удержится – отхлебни.

Я сказал:

– Удержится.

– Не удержится.

– Удержится.

Георгий Григорьевич сильно дунул, пена колыхнулась и сползла по краю стакана на расписанный аляповатыми цветками поднос.

– Я же говорил, что не удержится. Возьми эти черновики и отпечатай договоры и акты так же, как в прошлый раз.

– Хорошо.

Я залпом выпил пиво и закусил тремя орешками, хотел налить себе еще стаканчик, но Георгию Григорьевичу кто-то позвонил по телефону, и он сказал, что в данный момент свободен, и совершенно один, и ждет с нетерпением. Я тактично откланялся, вышел из уютного дворика Георгия Григорьевича и пошел куда глаза глядят.

Я шел, шел, шел и пришел к квартире номер тридцать девять.

Черная дверь, глазок, строгий звонок, здорово сдавшая Вероника.

– Здравствуйте, а Вероника дома?

– Нет. А ты кто?

А черт его знает кто.

– Я Виктор. А скоро ли она придет?

– Часа через два, я думаю, подойдет. Что-нибудь передать?

– Да. Передайте, что я непременно зайду еще раз.

– Зачем?

– Обещал. А так как я человек слова, то сами понимаете, что не могу не прийти.

***

Я сидел на кухне и смотрел в окно. За окном мальчики бегали за девочками и обливали их водой из полиэтиленовых бутылей, девочки пронзительно визжали и громко кричали, что мальчики дураки, но при этом далеко от мальчиков не убегали. Я достал из холодильника водку и налил полный стакан. Чиркнул спичкой, синее неустойчивое пламя заскользило по выпуклому мениску, сжигая молекулы несвязной речи, путаных мыслей, утомительного бахвальства, вздорной агрессивности, немотивированной похотливости и никому не нужного свободного времени. И что же? Прошло два часа четыре минуты. Пришла? Я накрыл стакан ладонью, потом вылил водку обратно в бутылку и решил, что, пока не поздно, нужно принимать превентивные меры.

***

У дворца культуры имени Серго Орджоникидзе я не увидел ни одной подходящей превентивной меры. Девушки либо кружили стайками, либо были с кавалерами, либо были очевидными профессионалками.

А говорили, что здесь всегда можно найти неплохую любительницу.

Я уже стал падать духом, но вдруг на скамейке в глубине аллеи засветился красный огонек сигареты от глубокой затяжки и послышался девичий, пока еще звонкий кашель. Я подошел поближе.

Ну не бог весть – да пойдет.

– Здрасьте.

– Привет.

Что дальше?

– Что делаете в такую позднюю пору?

– Дрова рублю.

Кто-то уже сегодня у нас рубил дрова.

– Меня зовут Виктор. Может быть, по бутылочке пива?

– Джин с тоником.

– Идет.

Мы вышли на освещенный тротуар, я пригляделся к моей спутнице: а не посадят ли меня в тюрьму?

– Тебе сколько лет?

– Пошел ты!

Непременно посадят.

Я купил в ларьке бутылку пива и баночку джина с тоником. Моя юная подруга ловко открыла баночку и предложила посетить дискотеку во дворце культуры имени Серго Орджоникидзе. Я откровенно поморщился:

– А может быть, лучше водку попьем у меня дома?

– Не хочешь – как хочешь.

Ну вот, не успел найти свое счастье, а уже почти потерял.

– Хорошо, давай попрыгаем немного.

В ДК им. С. Орджоникидзе было темно, тесно и душно, в оба моих уха вставили по отбойному молотку, и я попробовал изобразить удовольствие, подергивая то правой, то левой коленкой. Девочка моя исчезла в толпе, я одиноко поозирался и вышел в прохладный холл, где по тройной цене торговали теплыми прохладительными напитками, жвачкой, шоколадом и лотерейными билетами.

– Бутылочку колы и лотерейный билет.

В лотерейном билете было написано, что я выиграл еще один лотерейный билет. Вторым билетом я выиграл третий, третьим – четвертый, в четвертом было написано: «См. три предыдущих», я тряхнул головой, продавщица мило улыбнулась:

– В следующий раз обязательно машину выиграете.

Я благодарно осклабился и купил леденец на палочке.

– О, дай попить!

Моя девочка выхватила у меня из рук бутылочку и залпом всю выпила. Я протянул ей леденец:

– Закуси.

Девочка захохотала и громко крикнула, что я мужчина ничего, а я кисло спросил:

– Еще будем прыгать?

– Ладно, пошли.

***

– Ты один живешь?

– Не совсем, в общем, тут, а что?

– Ничего.

Квартирный вопрос испортил не только жителей нашей славной столицы.

– Ты проходи, пока я один, но на днях вот-вот… Там достань из холодильника чего-нибудь закусить.

Я вымыл две пыльные рюмки, открыл банку шпрот, нарезал остатки уже отчетливо пахнущего плесенью хлеба, нашел два червивых яблока и раскромсал их на огромное количество долек.

Моя рука дрогнула, и жирная прозрачная лужица поползла от рюмок в сторону моей гостьи. Подавляя желание сплюнуть выделившуюся слюну, я бодро сказал:

– За что будем пить? Давай за тебя!

– У тебя курить нету?

Я выпил водку, кинул в свой рот две дольки яблока, один навильник шпрот и кусок хлеба.

– Есть, сейчас принесу, как прошла?