В Дублине его не оказалось. Тот профессор давно умер, дом его трижды перепродавали, и никаких следов брауни не осталось. Я всю Ирландию обыскал, всех своих уцелевших должников на уши поставил. Нашли мне след. И вот тут я в голос взвыл – по всему выходило, что брауни подался в Англию, к холму Гластонбери. Туда, где обосновался Неблагой Двор, а кроме них ещё и парочка моих знакомцев-манурмов, с которыми я предпочёл бы дела вовсе не иметь.

Кто такие манурмы? Ну, представьте себе дракона, только без крыльев и без задних лап, зато с белоснежной гривой, вроде короны. За эту корону их и прозвали королевскими змеями. А ещё за ядовитую сущность и манеру грести в свои норы всё ценное, до чего хвост и лапы дотягиваются. Манурмы ещё и оборотни не из последних, умеют в людей превращаться, только глаза змеиные их выдают.

Колдуны и алхимики в прежние времена охотились на манурмов ради их мяса. Кто отведает суп из белого змея, тот начнёт понимать язык зверей и птиц. Ну, и прочее тоже в дело шло: шкура, клыки, яд… В общем, уже триста лет как ни одного манурма на северных островах не осталось. Но те двое, что обосновались в Англии, выжили. На мою голову.

***

Я встряхиваюсь, всполошив пригревшиеся руки. Сделка есть сделка, Микаэль ждёт, только это ожидание и держит душу в его тщедушном теле последние полсотни лет. Так что пора отправляться в долину Авалон, как люди прозвали окрестности холма Гластонбери, хотя настоящий Авалон находился далеко в море и затонул в незапамятные времена. Впрочем, сила Гластонбери-тора легендарному острову не уступала. Да и сейчас там есть, чем поживиться.

Я принюхиваюсь, ловлю кончиками усов сквозняк с Той стороны и проскальзываю в щель. С острова на остров я всегда путешествую по Изнанке, чтобы не мочить лапы в солёной воде. По шкуре пробегает дрожь предвкушения. Скоро я завершу эту историю так, что будет чем похвастаться перед матушкой Грюлой.

Глава 3. Безымянный день

Коллекционирование – это не просто увлечение. Это состояние души. Более того, – это судьба. Особенно, если ты дракон или манурм, хотя сравнение с драконами Лорну никогда не нравилось. Крылатые огнедышащие ящерицы-переростки раздражали его склонностью к излишнему эпатажу, неразборчивостью в средствах и бессистемностью в составлении коллекций. О пренебрежительном отношении ко всем остальным разумным видам и говорить не стоило. Так что о вымирании драконов Лорн не жалел нисколько. Впрочем, как и о сокращении числа собственных сородичей. Меньше конкурентов.

Манурмы не отличаются компанейским нравом, однако исключение из правил найдётся всегда. С Доном Эйриксоном – исландским змеем, перебравшимся в Англию шестьсот лет назад, Лорн дружил. Они были последними в своем роду на Британских островах, а может, и во всем Старом Свете. А истинному коллекционеру требуется ценитель-соперник, желательно, обитающий не слишком близко, но и не в другой части света. Тем более, что жизнь год за годом становилась, с одной стороны, безопаснее, а с другой – скучнее. В одиночку сам не заметишь, как сойдёшь с ума, а в дружеской беседе порой рождаются интересные идеи.

С тех пор, как люди построили ювелирные заводы, золото потеряло для манурмов всю свою притягательность. Оно уже не было редкостью, как и драгоценные камни, которые люди научились изготавливать в промышленных масштабах. Но волшебные змеи должны собирать клады – в этом смысл их жизни. Правда, клады бывают разные.

– Нам нужно перейти на что-то принципиально новое. – Дон, заехавший к приятелю в гости, перебирал рекламные проспекты, аккуратными стопками сложенные на столике у камина. – Может, начнём собирать редкие растения? Или животных?

– Редких животных следует держать парами, – резонно возразил Лорн, – чтобы они размножались. А как только они начинают размножаться, сразу перестают быть редкими. У меня и так стадо оленей Давида по парку кочует. Дриады замучили жалобами, что они кору с деревьев объедают. Нет уж, горилл и носорогов я содержать не намерен.

– Можно построить оранжерею, орхидеи разводить.

– Неоригинально. И кто будет за ними ухаживать?

– Дриад можно привлечь.

– Откажутся. Им тропический климат не подходит.

– Вернулись, откуда начали, – Дон начал перелистывать каталог аукциона Сотбис, но тут же отбросил. – Нет, археологические находки – это бесперспективно. Как ни старайся, всё равно перещеголять Британский музей невозможно.

– Ха, зуб нарвала! – фыркнул Лорн, ткнув ухоженным ногтем в страницу каталога не менее известного аукциона Друо. – Лет триста назад его бы продавали, как рог единорога.

– Вот кто действительно стал редкостью… – Дон задумчиво прищурился. – А неплохая могла бы получиться коллекция.

– Чучела, что ли? Не выйдет. Трупы волшебных тварей разлагаются за четверть часа, я проверял. Их даже глотать бессмысленно. Чувствуешь себя потом полным идиотом.

– Хочешь сказать, пустым?

Они засмеялись.

– Редкие насекомые? – без особого энтузиазма предложил Дон, рассматривая рекламу журнала «Чудеса природы». – Интересный у них способ хранения образцов, похоже на магические кристаллы.

– Это эпоксидная смола, – Лорн оживился. – Слушай, а ведь это вариант!

– Для консервации единорога? Много смолы понадобится. И во что их заливать?

– Почему обязательно единорога? Можно начать с мелких фэйри. Закажем пластиковые контейнеры. Их сейчас делают любого размера и формы.

Дон скривился. Он не любил новомодные полимеры, предпочитая стекло, дерево и, особенно, старую добрую глину. Но у Лорна уже загорелись глаза.

– Надо узнать подробности, – он вытащил из-под антикварного телефона блокнот. – Есть у меня один знакомый таксидермист. Полагаю, он не откажется нас проконсультировать.

Последовавший за этим разговор Дон слушал со второго телефона – из холла.

– Для начала необходимо сделать пол для ваших жуков, – увлеченно инструктировал Лорнов знакомец, – иначе образец либо всплывёт, либо утонет. Заливаете дно формочки и ждёте, пока подсохнет.

– Долго? – деловито уточнил Лорн.

– Смотря какая смола. Часов пять-шесть. Потом кладёте жука, расправляете, как надо и заливаете, но не целиком, иначе всплывёт или скособочится. Прикрываете крышкой и ставите в тёмное место. На солнце оставлять нельзя, а то смола закипит. Когда затвердеет, заливаете до конца.

– То есть, всего три этапа? А ускорить процесс нельзя?

– Не советую. Испортите всю работу.

– Ясно… – Лорн побарабанил пальцами по корпусу телефона. – А возможно залить кого-нибудь покрупнее? К примеру, ящерицу?

– Можно, если вас не останавливают расходы. Смола, знаете ли, недешёвая. Но, в любом случае, сначала образец высушивается.

– А если я хочу добиться эффекта, скажем так, остановленной жизни?

– Принцесса в хрустальном гробу? – в трубке хохотнули. – Тогда придется заливать чучело. Могу продать несколько штук. Какие животные вас интересуют?

– Я подумаю. Благодарю за консультацию, – Лорн повесил трубку.

– Заливать нужно живых фэйри, – Дон вернулся в кабинет. – Оглушённых или одурманенных. Тогда есть шанс, что они останутся такими навеки.

– Заодно проверим, поддаётся ли магия консервации. Ты в деле?

Дон задумчиво надул губы.

– Не знаю… Охотиться на фэйри – та еще морока. И король Неблагого Двора будет недоволен.

– Это едва ли, учитывая, что Айвор уже три года как убит. На троне его сестра, а она мне задолжала. Мы просто подождём Безымянный день.

Дон кивнул. В Безымянный день Неблагой Двор, по давней традиции, приносит жертвы богине смерти Морриган. Правда, последние сто лет жертвоприношения всё больше напоминают казнь преступников, но сути это не меняет.

– Ладно, – вздохнул Дон, сдаваясь. – Если не придётся за ними бегать, я согласен.

***

Осень в этом году выдалась промозглая и хмурая, зато зима пришла редкостная для Сомерсетшира – светлая и хрусткая. Выйдя из машины, Дон с удовольствием потянулся, вдыхая вкусный ночной воздух. Город Гластонбери, расцвеченный праздничными гирляндами, уже затихал. До Рождества осталось три дня, а какая сегодня ночь, люди давно забыли.