Глава 2. Выкуп за друга
Чтобы попасть на Ярмарку гоблинов, нужно выполнить три условия: найти вход, открыть дверь и заплатить пошлину. Первые два условия для меня – не проблема. А вот третье… Ну где вы видели кота с кошельком? И защёчных мешков у котов тоже нет, а руки я в то время ещё не приобрёл. Так что три рубина изрядно натерли мне язык, пока я нервно перекатывал их во рту, опасаясь ненароком проглотить. Оно конечно, проще было позвать с собой матушку Грюлу – у неё и пояс есть, и кошелёк на этом поясе. Вот только конец декабря – время для матушки хлопотное. Чёртова дюжина её детишек каждый день на промысел отправляется. Тролли, они такие – тащат всё, что не прибито гвоздями. Железными, разумеется. Бронзовые гвозди тролли запросто перекусывают. Должно быть, поэтому люди и перешли на железо. Возвращаются сыночки матушки Грюлы непременно с добычей, но голодные. Всех напои-накорми, мешки разбери… В общем, воздухом подышать некогда, не то что на Ярмарку сходить.
Ночь выдалась студёная. Сначала мороз ударил, потом вьюга налетела. В общем, неудачное время выбрал мой злейший враг, чтобы помереть. Пока я у входа в гоблинский холм с лапы на лапу переминался, дожидаясь своей очереди, у меня на спине сугроб намело, и зуб на зуб уже не попадал. Так что я даже не стал торговаться, выплюнул под ноги сборщику пошлины самый маленький рубин, встряхнулся как следует, хвост трубой поднял и прошествовал мимо, пока он, ругаясь нехорошими словами, ползал в снегу, рубин искал.
В честь Йоля гоблины расщедрились – вместо дымных факелов под земляными сводами висели лампы с танцующими огнёвками. Под ними тесными рядами расположились торговцы: кто в настоящих палатках, увешанных зазывно мерцающими лентами, кто за открытыми прилавками из бочек и досок, а кто попросту расстелил на земле рогожу. Между рядами бродили ведьмы, увешанные снизками амулетов, брауни в коричневых сюртуках, водяные и болотники, закутанные в брезентовые дождевики, чтобы никого не намочить. Над головами пролетали, хихикая и корча рожи, пикси.
Мне вежливо уступали дорогу. Попробуй не уступи, если я, при желании, крупнее тигра могу стать. Откуда я про тигра знаю? Увидел однажды в зверинце. Стыд и позор такого красавца в вонючей клетке держать! Ну, посмотрели мы с ним в глаза друг другу… Мда… В общем, в ту же ночь зверинец сгорел – вместе с хозяином. А тигра я своими тропами на Ту сторону проводил. Там чудищ хватает, никто и не заметил, что одним больше стало, а мне теперь есть с кем мурлыкать. Но это я отвлёкся.
Слева донеслась музыка – кто-то играл на флейте. Я музыку люблю, так что задержался послушать. На удивление, музыкант оказался человеком, даже не человеком ещё, ребёнком. Лет десяти от роду. Щуплый, бледный, в чем душа держится. А играл отменно, всю эту самую душу вкладывал. В кепке у ног посверкивало серебро. Ох, зачаруют мальчишку, уведут в холмы! На Ярмарке-то его никто не тронет, а вот потом – пиши пропало. А может, оно и к лучшему – одёжка у музыканта старая, повстречай я его наверху, съел бы с полным правом. На Йоль следует в обновках щеголять. В добрых хозяйствах ещё по осени стриженую овечью шерсть вымыли, высушили, для всех домочадцев кофты, шапки и варежки связали. А если у тебя обновки нет, стало быть, либо сам лентяй, либо никому в семье не нужен. Таким одна дорога – в мою пасть.
А вы думали, почему брауни так радуются подаренной одежде, особенно на Рождество? Потому что в обновках они могут не прятаться по людским домам, а праздновать Йоль с волшебным народом, без страха повстречаться со мной. Сами виноваты, слишком с людьми сблизились. Как говорится, с кем поведешься… Для меня, что люди, что брауни – одним духом пахнут.
А по этому музыканту сразу видно – сирота и бродяга. Куртка с чужого плеча, башмаки не по размеру, верёвочками подвязанные, чулки драные. Откуда только флейту взял? Где играть научился? Да так, что даже прижимистые дварфы мимо не проходят, сыплют серебро.
Мальчишка доиграл мелодию, протёр флейту чистой тряпицей, поглядел вокруг и меня увидел. Глазищи серые, и так большие, в пол-лица расширились. Усмехнулся я, выплюнул в его кепку рубин. Для моей покупки и одного много. Второй я на всякий случай прихватил, как знал, что пригодится.
– Купи, – буркнул, – обновку себе. А то ведь встречу…
И дальше пошёл. Вслед мне музыка понеслась – весёлая, аж лапы заприплясывали. Ну, точно, уведут! И обновки купить не успеет. Да мне-то что, я здесь за другим делом. Рассказать кому – не поверят. Чтобы Йольский Кот на Ярмарку гоблинов явился пса выкупать! Да не простого пса – баргеста, злейшего своего врага. Так уж сложилось, что я всё больше в Исландии промышляю и на ближайших островах, но порой и в Англию заглядываю, и в Ирландию. Вот и пересеклись однажды наши с баргестом дорожки. Да так пересеклись, что только шерсть полетела! Силы у нас тогда равны оказались. Ну, и поклялся я, что только от моих клыков эта тварь сдохнет. Потом ещё не раз мы когти скрещивали и расползались в разные стороны раны зализывать. И вдруг слух прошёл, что сгинул враг мой заклятый. Вот уж пришлось мне побегать! Я ведь клятву дал, а наша клятва не то что человеческая – плюнул и забыл – нет, у нас и окочуриться недолго, если не выполнишь обещанное. И неважно, по какой причине не выполнил. Так что я сон и отдых забыл, пока не разузнал, что случилось. Оказалось, баргест мой на какого-то не в меру ретивого святошу нарвался. А ведро святой воды на загривок и рябиновым крестом по лбу – это, доложу я вам, для любой нечисти не начихать. Вот такого – ослабевшего до полной потери сознания – и подобрали его гоблины. А что к гоблинам попало, то ищи на Ярмарке.
Впереди запахло кровью, послышались птичьи крики. Я с шага на трусцу перешёл, а то ведь перекупят моего врага, в жертву принесут. Ведьмы такое любят. Мимо клеток с белыми мышами и крысами я пробежал, даже глаз не скосив. Какофония ароматов в рядах с живым товаром оглушала, но могильный запах баргеста я учуял сразу и прямиком направился к палатке почище и повыше других. Ясно, хозяин непростым товаром торгует.
– Прошу прощения, госпожа! – промурлыкал я, огибая моложавую каргу, закутанную в пёструю шаль из птичьих перьев. – У меня срочное дело.
– Конечно-конечно! – ведьма подвинулась. – Небось, для Грюлы чего-нибудь вкусненькое ищешь? Как её драгоценное здоровьичко, кстати?
– Не жалуется, – машинально ответил я, обшаривая глазами тёмное нутро палатки.
Гоблин-хозяин радушно раскинул лапы:
– Господин Йольский Кот! Какая радость! Не поверите, как раз про вас думал! Извольте взглянуть, какой у меня упитанный кролик имеется. Вам для жарки или сырым предпочитаете?
Он поднял большую клетку. Сидевший в ней белый кролик выронил золотые часы на цепочке и хлопнулся в обморок. Я облизнулся. Действительно, в самом соку. Такого погонять – одно удовольствие.
– Сожалею, – я непритворно вздохнул, – но…
И тут я его увидел. Баргест черной неряшливой грудой валялся в глубине палатки, прямо под клеткой с птенцом феникса. Я моргнул. Подавил недостойное кота желание протереть глаза. Рядом с баргестом сидел маленький брауни, с головой замотанный в обтрёпанный шарф, и гладил моего заклятого врага по безвольной лапе. Шептал что-то в лохматое ухо.
– Э-э-э… – хозяин лавки замялся. – Если вы насчет брауни… Не продаётся. Сам пришёл, никак выгнать не могу. Твердит, что они с приятелем выкупят эту дохлятину, как только деньги соберут.
– Задаток они тебе дали?
Гоблин понятливо ухмыльнулся.
– Никак нет, господин Йольский Кот. – И ладонь подставил.
Я выплюнул последний рубин.
– Сдачи не надо. Только найди кого-нибудь, пусть вытащат эту тушу наверх.
Я думал, брауни крик поднимет, но он молча губу закусил, потёрся мордочкой о шерсть баргеста и убежал куда-то. Вот и хорошо, а то обновки и на нём нет.
Когда гоблины-носильщики вытащили мою покупку наверх и бросили посреди вересковой пустоши, я всех богов об одном молил: чтобы эта паскуда не сдохла в последний момент. Но нет, на воздухе баргест даже глаза открыл. Метель стихла, луна за тучами видна стала. Идеальный момент для завершения пьесы.
