Софи могла бы придумать гораздо больше вопросов. Но она знала, как сильно это ранит Оралье… и даже как бы ни была зла, она не была готова пасть так низко.

— Почему эмпаты и телепаты обычно сочетаются друг с другом? — спросил Декс.

Оралье снова откашлялась и промокнула уголки глаз.

— Эти способности дополняют друг друга. Обе они интроспективны… но очень по-разному, что позволяет каждому партнеру глубже понять другого.

— Ха, — сказал Декс, взглянув на Софи. — Полагаю, это означает, что ты, вероятно, была бы подобрана с…

— Меня ни с кем не будут сопоставлять, — вмешалась Софи, прежде чем он успел произнести имя, о котором она определенно не была готова думать. А убедившись, что Оралье слушает, добавила: — Я несопоставима, помнишь?

Оралье отвела взгляд.

Как и Декс.

Софи вздохнула.

— Мы должны перейти к следующему воспоминанию… и, надеюсь, оно расскажет нам что-нибудь об Элизиане. Пока мы не узнали ничего полезного.

— Увы, — согласилась Оралье, снова вытирая глаза и выпрямляясь. — Но прежде чем мы двинемся дальше, мне нужно попросить об одолжении. Я знаю, ты устала от секретов, Софи, и я не могу заставить тебя хранить этот. Но это… это…

— Я понимаю, — сказала Софи, хотя Оралье не заслуживала никаких одолжений. Некоторым вещам следует позволить оставаться конфиденциальными. — Я никому не собираюсь рассказывать.

— Я тоже, — пообещал Декс.

— Спасибо. — Оралье разгладила перед своих брюк и заправила выбившийся локон за ухо, немного собравшись с силами, прежде чем протянуть тайник. — Ладно. Итак… какое воспоминание хотите просмотреть следующим?

— Почему бы тебе не выбрать? — сказала Софи Дексу. — Может быть, тебе повезет больше, если ты найдешь то, что нам нужно.

Он некоторое время изучал тайник, прежде чем выбрать красный кристалл.

Новая голограмма снова показала Кенрика с короткими волосами. И на этот раз другой фигурой была Оралье.

— Ты помнишь это? — спросила Софи, когда настоящая Оралье сделала глубокий вдох.

— Я… не знаю. — Она повертела тайник в ладони, изучая сцену со всех сторон. — Думаю, что мы находимся в комнате подготовки Кенрика в Престоле Преосвященства. Стены были обшиты такими же деревянными панелями, и я никогда не забуду это уродливое красное кресло… или ужасную клетчатую тахту. Но я была в его раздевалке всего один раз… и на мне не было этого платья.

— Уверена? — Софи покосилась на розовые оборки. — Это похоже на все твои другие блестящие платья.

— Но это не так. Это было соткано из свежих лепестков роз, а мерцание исходит от капель росы. Я смогла надеть его только один раз, прежде чем оно засохло. Гном сделал это для меня, чтобы поблагодарить за то, что я помогла ей найти дом в нашем Святилище. Она хотела, чтобы у меня было что-то особенное, чтобы надеть на прием в честь моего первого года обучения. Члены Совета устраивают банкет, чтобы отпраздновать, когда кто-то заканчивает свой первый год после избрания, — объяснила она, увидев замешательство Софи. — А мой был на Престоле Преосвященства, так что, должно быть, поэтому я в комнате подготовки Кенрика. Но я не помню, чтобы ходила туда в ту ночь. На самом деле… я также мало что помню о банкете, хотя я выпила бокал шипучего ягодного вина, и от этого у меня всегда немного кружится голова.

— Кенрик обвинил шипучее вино в том, что он стер твое другое воспоминание, — напомнила ей Софи.

— Он так и сделал. — Оралье нахмурилась, глядя на его проекцию. — Размытость действительно кажется знакомой, так что, возможно, это то воспоминание, которого мы так долго ждали.

— Будем надеяться, — сказала Софи, когда Кенрик указал на свое красное кресло и произнес: — Присаживайся.

— Нет, я не могу долго оставаться. — Платье Оралье мягко зашелестело, когда она подошла ближе. — Я просто зашла сказать, что ты можешь перестать притворяться моим союзником. Я знаю, ты хочешь, чтобы меня исключили из Совета.

— Да? — Кенрик опустился в кресло и подобрал ноги. — Для меня это новость.

— О, пожалуйста. Кларетт сказала мне за ужином, что ты был единственным, кто не проголосовал во время моих выборов… что ты бы услышал, если бы сегодня не ел первое блюдо. Но, очевидно, ты не мог спокойно смотреть, как меня прославляют.

— Нет, мой желудок чувствовал себя неважно, и я предположил, что ты не оценишь, если меня стошнит во время твоего изысканного ужина.

— И все же сейчас ты выглядишь совершенно нормально.

— Потому что я связался с Элвином! Он сказал мне, какие эликсиры мне следует принимать, и предупредил, что от одного из них я буду рыгать, как имп, больше часа, поэтому я решил, что все предпочли бы, чтобы я не возвращался к десерту.

Она наклонилась ближе, положив свою руку поверх его.

— Ты лучший лжец, чем большинство. Так почему бы тебе на этот раз не попробовать сказать правду? Очевидно, что я тебе не нравлюсь… и это прекрасно. Я тоже не твоя поклонница.

Губы Кенрика дрогнули в улыбке.

— Это так?

— Да. Ты высокомерный и скучный. И у тебя ужасный вкус во всем. — Она сморщила нос при виде его оранжевой туники, которая действительно гармонировала с его ярко-рыжими волосами.

Улыбка Кенрика стала шире.

— Если бы ты была лучшим эмпатом, сомневаюсь, что ты бы осуждала мой вкус во всем.

Она отдернула руку.

— Я лучший эмпат, которого ты когда-либо найдешь.

— Когда-нибудь ты можешь им стать… если перестанешь позволять своим личным предубеждениям и амбициям затуманивать твои суждения.

— Прошу прощения?

— И вот это, — сказал Кенрик, указывая на руку, которую она приложила к сердцу. — Невинный вид с широко раскрытыми глазами, за которым ты любишь прятаться.

— Здесь нет никакого вида!

— В самом деле? Значит, ты расхаживаешь в розовом и с оборками, потому что хочешь, чтобы тебя воспринимали всерьез?

— Нет, я одеваюсь так, потому что мне нравится, как я выгляжу.

— Уверен, это потому, что тебе нравится, когда тобой восхищаются. — Кенрик встал, чтобы посмотреть ей в лицо. — Тебе нравится, когда тебя осыпают вниманием. И ты хочешь, чтобы все думали, что ты милая, симпатичная и заботливая. Но человеком, о котором ты заботишься больше всего, всегда будешь ты сама.

— Вау, — сказала Софи, взглянув на настоящую Оралье. — Я никогда не понимала, что вы с Кенриком ненавидели друг друга с самого начала.

— Так определенно и было. Нам потребовались годы, чтобы научиться уважать друг друга… и еще дольше, прежде чем мы поняли, что большая часть нашей обиды была защитным механизмом, помогающим нам бороться с нашими более глубокими чувствами.

Декс покачал головой.

— Любовь — это так странно.

— Может быть. — Оралье вытерла глаза.

В воспоминании ее проекция вошла в личное пространство Кенрика.

— Ну, думаю, я должна поблагодарить тебя за то, что ты наконец-то перестал изображать вежливость. Я всегда предпочитаю иметь дело со своими врагами честно.

— Мы теперь враги? — спросил Кенрик. — Вот как это работает с тобой? Если кто-то не из кожи вон лезет, чтобы произвести на тебя впечатление, значит, он злодей?

— Нет. Но если они активно работают, чтобы причинить мне боль, то так оно и есть. Я всегда удивлялась, почему всем потребовалось так много дней, чтобы прийти к консенсусу, ведь Эмери сказал мне, что я единственный эмпат, заслуживающий рассмотрения. Но, очевидно, это был ты… и я пришла сюда, чтобы спросить почему, но я почти уверена, что уже знаю ответ.

Кенрик рассмеялся.

— Действительно?

— Это так странно, — пробормотала настоящая Оралье. — Я знала, что Кенрик голосовал против того, чтобы я стала Членом Совета, но я не помню, чтобы сталкивалась с ним подобным образом. На самом деле, я помню, как он пришел ко мне через несколько недель после моего банкета, желая прояснить ситуацию.

— Тогда зачем ему стирать это воспоминание? — спросил Декс.

Софи испустила громкий вздох.

— Держу пари, он хотел изменить все, чтобы ты не ненавидела его так сильно… что, вероятно, означает, что это воспоминание — еще одна пустая трата времени.