Не выдержав нахлынувшего ужаса, я взвыла, не веря своим ушам и будто подспудно пытаясь воззвать хоть к кому-то и получить утерянное обратно. Слов, чтобы выразить или хотя бы отчасти передать мою боль и отчаяние, не хватало, да и не было еще придумано подобных выражений для тех, кто потерял свое желанное и любимое дитя. Все, на что меня хватило, это крик, бесполезный и протяжный, прерываемый лишь для того, чтобы набрать воздух в легкие.

– Господин! Помогите, прошу вас! Господин!

Посреди моего личного ада послышался чужой голос, тонкий и испуганный, за ним – шаги в комнате, ругань, и чьи-то крепкие пальцы с силой расцепили мои руки, чуть ли не отдирая их от горничной. Мое напряженное, словно сведенное судорогой, тело застыло, как выточенная из дерева кукла.

– Милана, принеси успокоительного, шустрее!

– Да, сир!

Мутный девичий образ за пеленой слез исчез, его место занял другой, больше и темнее.

– Посмотри на меня.

Сморгнув, я невольно подняла голову, открыв рот в немом ужасе, словно рыба, выброшенная из воды. Выть больше не получалось, горло саднило, от плача сбилось дыхание, срывающееся в редкую икоту. Каин постарался обнять меня за плечи и прижать к себе, но вместо этого я в исступлении попыталась отпихнуть его, а когда это не вышло, начала бить кулаками в грудь, чувствуя от этого какое-то особенное садистское удовлетворение.

– Вы не могли так поступить со мной! Все было хорошо! Все же было хорошо! Как можно было это разрушить?! Вы чудовище! Зачем?! Зачем вы это сделали?!

– Прошу тебя, прекрати! Успокойся!

Смотря на сурово сдвинутые брови и недовольный взгляд Каина, я вдруг поняла, что без ребенка мне все равно, что со мной случится. Я могла разнести этот дом к чертовой матери, выбить из некроманта весь его дух, уничтожить всех и вся, кто посмел дотронуться до меня и жестоко убить мое желанное дитя. Если в этом мире есть справедливость, то прямо сейчас должно случиться чудо, и я снова окажусь дома, а все прочее будет лишь дурным сном.

Я столько старалась, я отстроила свою жизнь заново, после того как меня едва не уничтожили. Мой жених, мой Макс, он наверняка меня ищет, я должна вернуться. Как они посмели навредить мне после всего того, что я пережила?! Я заслужила быть счастливой, так почему сейчас?!

– Я подержу ее, залей это в рот!

– Но, сир, она захлебнется…

– Нет времени нянчиться!

Я снова ударила Каина, но он ловко поймал мою руку, больно заломив ее у меня за спиной, второй рукой поймал подбородок и надавил на щеки, разжимая челюсть. Горькая, травяная жидкость полилась в рот, заставляя меня замолчать на половине крика и закашляться, давясь лекарством.

– Нашла из-за чего устраивать истерику.

Сипло захрипев и едва восстановив дыхание, я ощутила, как потяжелела голова. Тело переставало слушаться, наливаясь свинцом, и с каждой секундой становилось сложнее сопротивляться. Уставший разум затягивало поволокой, постепенно погружая в темноту.

– Ненавижу…

– Как у нее вообще голос остался, я думал эти твари лишили ее возможности орать.

Последнее, что я ощутила, перед тем как окончательно погрузиться в сон, это мягкость постели и затухающая боль, разлившаяся по всему телу. Тихий голос Ньярла что-то говорил мне о новой жизни, о возможностях и силе, но мне было уже плевать. Я погрузилась в странный и тревожный сон.

Близилась ночь.

Прощальные лучи горящего светила ласкали величественные, пугающие своей высотой стены исполинского Храма, что я рукотворно воздвиг всего пару столетий назад. Алое свечение темного жилистого камня будто выдавало пролитую в просторном главном зале кровь, а блеск, шелковый и влажный, тянул подойти и прикоснуться к сооружению, что своими башенками и удивительными сводами попирало царство богов.

Я видел это не единожды, но каждый раз завидовал себе. Стоя на крыше, я с упоением смотрел, как шепчет закат и многоокое ночное небо сулит вернуть обманчивое, благостное солнце. Оба они: и свет, и тьма, были богами-близнецами, что обязались помогать, но я теперь готов проклясть их ненавистное внимание. В труде всю жизнь и почитанье я стал слугой, рабом и узником чужих желаний. Взрастив любимую страну, я сам обрек ее на погибанье, создав того, кто смерть и боль внесет в прекрасные края.

Судьба сменялась, словно тающий мираж, и темный век ведет к концу, за мной уже идет моя убийца.

Как долго я смогу ее дурачить?

***

Короткие светлые волосы переливались в ярком свете солнечных лучей, словно нимб. Серебряный доспех сверкал, будто его хозяйка была в небесном одеянии. Тонкие черты лица, брови сведены к переносице, губы поджаты, но даже так я видел ее ребенком. Дитя, чья жизнь угодила в руки богов, став разменной монетой за счастье целого мира. Понимаешь ли, что я сейчас чувствую?

В ее руках рунный клинок, а за спиной целая армия, но дева медлит, она боится и ищет поддержки, будто не до конца уверенная в собственном выборе. Какая злая шутка, тебе дали силы, чтобы сражаться со злом, очистить мир от скверны и вести за собой народ, но ты не видишь ни зла, ни скверны, ни своего пути.

Первым, что я услышала, был шум дождя и отдаленные раскаты грома. Нет погоды более подходящей, чтобы узнать о том, что твою жизнь перечеркнула случайность. Неужели все так и закончится? Я просто умру здесь? Нужно ли мне вообще бороться? Не вмешается ли в мою жизнь кто-то еще?

Я открыла глаза и уставилась в потолок, прислушиваясь к шороху ветвей и каплям воды, барабанящим по стеклу. Слезы сами собой собрались в уголках глаз, сердце болезненно сжалось, я не видела смысла вставать и уж тем более проживать новый день в объятиях моей тихой скорби. Лучше бы мне вновь уснуть, забыться глубоким безумным сном, полным счастливых видений и прежних надежд. Не просыпаться больше никогда, оставить это бремя переживаний, глупые попытки наладить свою жизнь и сдаться на милость грезам, что увлекут за собой в мир, где не будет ни бед, ни боли, ни страданий. Разве это так сложно? Простое легкое существование, можно даже небытие, лишь бы не то, что я вижу сейчас. Это слишком тяжело, невозможно осознать, что с таким упоением выстроенный уют, дом, любовь вновь оказались мимолетным видением среди моря несправедливости и жестокости ко мне.

Я заслужила быть счастливой, как никто стремилась к этому, лечила тело и душу, нашла того, кто поддержит меня, поможет, разделит мои взгляды на жизнь, позаботится обо мне и станет опорой.

Я так много потеряла. За что? За что мне все это? Почему я не погибла вместе со своим ребенком? Какой смысл мне двигаться дальше? Вновь бороться за себя?

Порывисто всхлипнув, я перевернулась на бок и, подтянув ноги к груди, попыталась унять дрожь в руках, вцепившись в колени. Хотелось выплакать все слезы, всю свою печаль, как тогда, раньше, чтобы перестать чувствовать вовсе. Ощутить долгожданный покой. Я просто лежала бы и смотрела, как идет время, или бесконечно смотрела на один и тот же дождь.

Если очень долго не вставать, у тебя будут пролежни. Горничной придется самой переворачивать твое бренное тело и омывать его влажными тряпками. Хотя, зная характер Каина, он выгонит тебя на улицу еще раньше. Никогда не терпел бесполезных людей

Почему ты в моей голове?

Потому что Каин решил, что знание некромантии делает его хозяином чужих жизней.

А можно проще?

Куда проще! Дитя, ты просто чистый белый лист, неужели ты уже забыла, как лежала на алтаре?

Я-я думала это сон, выглядело все как-то не очень реалистично.

«Реалистично» – забавно это слышать от той, что проделала такой путь в наш мир.

Так что же все-таки произошло? Как я смогла понять речь Каина?

Он провел ритуал, используя остатки моей крови, чтобы связать ее с твоей.

Зачем?

Чтобы вернуть меня. При жизни я был довольно сильным магом, поэтому имелся мизерный шанс, что мое сознание и память возьмут верх над твоими. На самом деле так и случилось бы, не будь ты такой упрямой. Я поражаюсь, насколько сильно ты хотела выжить.